Кому светит Большая Медведица (СИ)

Рана болит?

Нет, - ответил глазами юноша. В них испуг уже сменился вопросом. По особому взгляду, который становится тем выразительней, чем меньше у человека возможности использовать речь, Кириллов догадался, что хотел спросить Владлен.

Тебя хотели убить, - неторопливо сказал он, - но двое ребятишек случайно стали свидетелями, и рассказали всё родителям, Анне Меньшиковой и Руслану Девушкину. Если бы не он, лежать тебе сейчас у Белого озера. Убийц уже ищут. Вряд ли им известно, что ты выжил. Это держится в тайне, даже в федерации спорта ничего не знают. Во всех центральных газетах поместили некролог с твоей чемпионской фотографией. Следователи ждут твоего выздоровления, чтобы поймать преступников, но… - Владлен напряжённо смотрел на Кириллова широко открытыми глазами, и хирургу становилось нелегко отвечать на его безмолвные вопросы. – У тебя было очень серьёзное ранение. Нож задел спинной мозг и повредил нервы. Понадобится время, чтобы функции организма восстановились. Может, неделя, может, месяц…может, год, - честно сказал Кириллов и тут же добавил, - но у тебя есть все шансы не стать инвалидом. Если не будешь падать духом, то и на лёд сможешь вернуться. Мы собираемся прибегнуть к самым современным методам лечения, использовать эффективнейшие лекарства, какие только существуют в этом мире! Поставить тебя на ноги – задача государственной важности.

Кириллов медлил, подбирая слова, чтобы рассказать об Эмилии, и, выдержав короткую паузу, сказал:

Владлен, ты понимаешь, что, если Руслан Девушкин спас тебя, значит, Эмилия уже обо всём знает.

Владлен на мгновенье закрыл глаза, не желая выказывать постороннему человеку то, что могло отразиться в них, и почти сразу заставил себя вернуться к прежнему контакту. Кириллов отметил про себя химические изменения, происходящие под кожей лица: юноша слегка порозовел, на лбу выступили капельки пота, и только скулы стали ещё белее, приобретя мраморный оттенок.

Эмилия приехала сразу после операции, - продолжал хирург, - прямо в концертном платье. Владлен, дорого ей стоило узнать твоё настоящее лицо!

Снова слабые химические изменения.

Бедная девушка всю ночь проплакала, - Кириллов решился на небольшую психотерапию, - когда я её проводил, она сказала мне, что любит Владлена Ястреба.

Губы юноши дрогнули больше, напряжённее обычного, но остались в прежнем положении. Всей силы воли Владлена, всего его желания произнести хотя бы слово, хватило лишь на эту дрожь.

Мне позвонить ей? – наугад спросил Кириллов.

«Да».

Тотчас после его бессловесного ответа Кириллов поднялся и вернулся в ординаторскую. Эмилия приехала через пятнадцать минут, и сразу же направилась в палату. Перед дверью она остановилась, внезапно разволновавшись. Кириллов догнал её.

Эмилия, - строго посмотрел он на девушку, но голос его был совсем не строгим. Строгость помешала бы ему отдышаться – где ему, большому и грузному, угнаться за молодой и грациозной! – Эмилия, я всё равно не пустил бы Вас без предварительной консультации.

Он рассказал ей, как можно разговаривать с юношей, но запретил переутомлять его подобным общением. Если она желала Владлену скорейшего выздоровления, то должна была во всём советоваться с лечащим врачом.

Эмилия тихо вошла в палату. Теперь в ней было светло от солнечных лучей, косо перебегающих комнату. Целой вечностью, дорогой в тысячу километров показался девушке путь от двери к изножью кровати. Она остановилась за спинкой и сложила на неё руки. Так она стояла, неотрывно смотря на Владлена и купаясь в его глазах. Из них навстречу ей лилась музыка, но не та, которую можно было бы подхватить на фортепьяно, а та, что звучала для них двоих во время ледовых выступлений. Эмилия чувствовала эту разницу, и она ничуть не огорчила её. Это была музыка, принадлежащая только им двоим, а потому понятная и близкая. Эмилия отпустила спинку кровати; руки её, плавные, лёгкие, заскользили по бездвижному телу юноши, подбираясь к лицу. Всё это время губы его не переставали дрожать, и унял их лёгкий, невесомый поцелуй. Эмилия наклонилась к уху Владлена и тихо сказала, избегая переходить на шёпот: «Я люблю тебя, Владлен».

У неё было много времени подумать над этими словами, и они, произнесённые секунду назад с почти религиозным блаженством, в своей мелодике едва приоткрыли всю глубину страданий, размышлений, порывов, через которые пришла к ним измученная Эмилия. Она лёгкими касаниями губ поцеловала глаза юноши и сказала:

Я так счастлива, что мне позволено делать это! Марат?

Он ответил «нет».

Владлен?

«Да».

Что заставило тебя вести со мной эту игру? – спросила она ласково, но, сообразив, что Владлен в состоянии отвечать лишь на общие вопросы, поправилась. – Деньги?

«Да».

Те люди пытались убить тебя из-за денег?

«Да».

Их обязательно найдут! – с ожесточением произнесла Эмилия. – Ты знаешь их?

«Да».

А я?

К её удивлению, «да».

Эмилия тревожно подобралась.

Владлен, среди моих друзей, родных и приятелей есть те, кто хотели убить тебя?

«Нет».

Случайные люди в моей жизни! – воскликнула она, и Владлен тут же подтвердил глазами её догадку. – Их обязательно найдут. А тебе нужно выздоравливать. Папа обещал, что обеспечит самый лучший уход и лечение, он ведь переживает за тебя не меньше моего. Но... – она осеклась, поняв, что не задала главного вопроса. – Ты любишь меня? – он прозвучал беспомощно, потому что девушка не знала, для кого любовь к ней была серьёзней – Марата или Владлена.

«Да».

По-настоящему?

«Да».

На всю жизнь? – словно подросток, допытывалась она.

«Да», - ни секунды не колеблясь.

Она прильнула головой к его плечу, слушая жизнь обездвиженного тела, и некоторое время молчала, думая о том, кто родится у них с Владленом через семь месяцев. Нет, пока Эмилия не скажет о малыше. Они вдвоём станут ухаживать за папой: Эмилия – физически, ребёнок – вдохновляя маму. Владлен, решила девушка, не только вылечится, но и вернётся на лёд. Как никто другой понимала она страдания тела, когда-то стремительно летящего надо льдом, грациозного в танце, а теперь вынужденного бесчувственно распластаться в кровати на неизвестный срок. Эмилия доверяла врачам и лекарствам, но ещё больше верила она в исцеляющую силу любви, долго-долго питающуюся чувствами Марата и Владлена и, наконец, обрётшую единое пристанище.

Глава 62.

«Шерлок Холмс и Доктор Ватсон»

С утра Ярослав затеял в доме генеральную уборку. Стеша должна была приехать к нему в пять часов – это будет её первый визит в его жилище, и Ярослав считал, что ей необходимо увидеть и понять, как живёт чемпион. Юноша любил порядок – в быту и в финансах, и лишь в одном он его не признавал – в сфере чувств и чувственности. Там мог царить хаос, беспредел, бушевать огонь и хлестать ливень – и чем больше было стихий, тем счастливее Ярослав себя чувствовал. В этом, по его мнению, и заключалась душа чемпиона. Не только в танцах, но чемпиона по жизни. Подобная установка вдохновляла на тряпочную работу - Ярослав вычищал дом, как, наверное, и Кремль не моют. Когда вернулась из школы младшая сестра, он попытался подключить и её – Ульяна любила порядок не меньше брата; ей частенько удавалось заметить мусор там, где мог не увидеть он. Но сестра неожиданно отказалась.

Уля, танцзал я уже убрал, комнаты тоже, тебе остались библиотека и кухня, - распорядился он, параллельно выискивая несуществующую пыль, и не видел, как враждебен направленный на него взгляд.

Я всегда помогала тебе, - голосом, под стать взгляду, сказала Ульяна, - но сегодня не жди от меня этого. Я знаю, на кого ты хочешь произвести впечатление.

Ярослав удивлённо посмотрел на неё.

В котором часу ты привезёшь свою новую подружку? – оставалась верна тону девушка.

Стеша сама приедет ко мне, - начал было озадаченный поведением сестры Ярослав, и тут же был прерван её презрительным смешком.