Том 4. Часть 2. Голливуд. Конец немого кино. 1919-1929

Это позволяет следить за развитием идеи, а не действиями персонажа. Многие забывают, что резкий, раздражающий стиль Гриффита становится при этом еще резче и раздражающе. Зритель подсознательно испытывает шок при каждой смене кадра, и тем самым постоянно поддерживается атмосфера тревоги, даже неприязни, позволяя Гриффиту подготовить зрителя к новым перипетиям героев».

Благодаря успеху «Пути на восток» Гриффит смог приступить к съемкам фильма «Сиротки бури» (1921), имея в распоряжении столь же значительные средства, что и при создании «Нетерпимости» и «Сердец мира».

Мелодрама Деннери (1874), с успехом шедшая в народных театрах Третьей Республики, несет на себе печать 90-х годов прошлого столетия, когда она была написана. Это откровенно республиканское произведение, действие которого происходит в 1780 году, разоблачает продажность знати и восхваляет честность народа, символами которого оказываются две сироты и хромой точильщик.

Гриффит приобрел этот известный сюжет (его экранизировали несколько раз, в частности в Италии в 1920 году)* и полностью переделал французскую мелодраму. Он сохранил героев, но довел их приключения до Революции и Террора в сценарии, который можно свести к следующему: «Подобранные на ступенях Собора НотрДам ремесленником, две сиротки после смерти прием-

* Цвет на современных копиях, перепечатанных со старых негативов, не сохранился

** Согласно «Словарю фильмов» того же Садуля (in: Dictionnaire des films. Paris, 1965), мелодрама Деннери еще дважды экранизировалась во Франции (в 1910 году — Альбером Капеллани и в 1930 году — Морисом Турнером) и один раз —в Италии, но уже в 1951 году (реж, Д. Джентильомо).— Примеч. ред.

ного отца добираются до Парижа. Старшую (Лилиан Гиш) похищает маркиз, младшая (Дороти Гиш), слепая Девушка, попадает в лапы к отвратительной мегере (Люсиль Ла Верн), которая заставляет ее просить милостыню. Маркиз привозит похищенную девушку на оргию, где шевалье де Водри (Джозеф Шилдкроут) вызывает подонка на дуэль, ранит его, спасает девушку и женится на ней. Во время Террора эта новоявленная аристократка становится жертвой ужасного Робеспьера (Сидней Херберт), ее приговаривают к гильотине, но в последнюю минуту ее спасает Дантон (Монте Блю), прискакавший к эшафоту на горячем коне».

Гриффит нанял несколько тысяч статистов для съемок взятия Бастилии, построил в Мамаронеке гигантские салоны для сцены с Людовиком XVI. На воссоздание улиц старого Парижа пошел миллион кубических метров строительных материалов. В рекламе приводились такие данные: «Декорации раскинулись на площади 65 тысяч квадратных метров, а статистов потребовалось не менее 10 тысяч. Труд Д.-У. Гриффита станет понятнее, если знать, что снималось от трех до десяти дублей каждой сцены после долгих репетиций».

Пышные, дорогие костюмы относились по стилю не к эпохе Людовика XVI, а, скорее, к «Зигфелд Фоллиз». Дурной вкус еще более подчеркивался явным намерением превзойти картину Любича «Мадам Дюбарри», имевшую невероятный успех в Соединенных Штатах и взятую Гриффитом в качестве модели (как некогда он взял «Кабирию» моделью вавилонского эпизода «Нетерпимости»). Он надеялся костюмами и декорациями превзойти супербоевик «УФА». На празднике у маркиза де Преля (ставшего в Соединенных Штатах маркизом де Прай) женщины купались в фонтанах, окрашенных в розовые и зеленые цвета тем же способом, что и в «Пути иа восток». Как сообщала реклама, из фонтанов било «настоящее вино по специальному разрешению агентов, наблюдающих за выполнением сухого закона».

В американском варианте было двенадцать частей (три часа демонстрации). Французский прокатчик, опасаясь политических манифестаций, вырезал две - части еще до цензуры. Жак Рулле несколько изменил сценарий: Дантон превратился в Бридо, чтобы французы не издевались над ковбоем Дантоном, который спешит спасти бедняжку в последнюю минуту. А «королевские молодчики» проводили в Париже (в кинотеатрах «Мариво» и «Макс Линдер») бурные демонстрации в течение нескольких недель, поскольку фильм «оскорблял монархию». Пытаясь успокоить страсти, Гриффит телеграфировал в Париж, что сверялся с трудами лучших историков — Гизо, Тейна и Карлейля,— а сценарий прочли маркиз де Полиньяк и Луи Аллар, профессор Гарвардского университета. Он мог бы добавить, что к санкюлотам и Революции он отнесся еще хуже, чем к аристократам и монархии. Робер Флоре, побывав на премьере фильма в Лос-Анджелесе, так анализировал политическую направленность «Сироток бури».

«Чтобы убедить американского зрителя в правоте Революции, Гриффит использовал контрасты. Он разделил французский народ на две категории—аристократов и простой люд,— а буржуазию ликвидировал. Он показал оргии в родовых замках, перебивая сцены балов и банкетов короткими кадрами бедняков, просящих кусок хлеба. Он показал нам маркиза де Прай, дающего луидор матери задавленной им девочки. Он показал парижан в лохмотьях у дверей булочных, аристократов, купающихся в вине и молоке. Из всего этого публика пришла к заключению, что народ был совершенно прав, когда начал мятеж, и даже раздавались аплодисменты там, где народ вздергивал аристократов на фонарь.

<../> Сидней Херберт создал образ Робеспьера, мало соответствующий общеизвестному. Он превратил его в исключительно осмотрительного человека, попавшего в запутанную ситуацию. Гриффит в титрах представляет Дантона эдаким французским Линкольном (чтобы американский зритель проникся значительностью Дантона), словно желая приравнять Робеспьера к Ленину...»

Якобинский вождь действительно выглядел ярым экстремистом, чуть лн не «красным»,— против «красных» официальная Америка тех лет вела враждебную кампанию. Народ также был выставлен в карикатурном виде, а во время взятия Бастилии «накопившаяся за долгие годы ненависть [получила] выход. Триумф вопящей толпы. Единственный властелин улицы — адский хоровод Карманьолы» *.

Гриффит писал в литературном сценарии: «Сиротки бури» — мощное средство антибольшевистской пропаганды. Фильм показывает куда с большей живостью, чем исторические книги, что тиранию королей и знати вы-

* In: Gish L. The Movies, Mr. Griffith, and Me. New Jersey, 1969.

нести трудно, но тирания озверевшей толпы под руководством жаждущих крови вождей совершенно непереносима».

Несмотря на влияние сделанных с размахом постановок в стиле «УФА», экстравагантные костюмы, злоупотребление напряженностью, спасения в последнюю минуту, буффонады-интермедии, фильм все же создавал и эпическое дыхание времени, которое Гриффиту больше никогда не удалось передать. Он хотел остаться в первых рядах режиссеров, но не смог оторваться от старого кинематографа и выглядел тем более устаревшим, чем больше увлекался модернизмом. Его супербоевик имел почетную коммерческую карьеру, но все же принес убытки, поскольку с ним конкурировал итальянский фильм «Две сиротки», а Уильям Фокс, купивший права на мелодраму, заставил Гриффита выплатить ему 75 или 85 тысяч долларов за прокат в Европе картины, снятой фирмой «Юнайтед артисте».

После «Сироток бури» Гриффит хотел создать фильм, в котором, заявил он, «ни одной нации не будет отдано предпочтения. Все увидят его одновременно, и он вызовет одну и ту же реакцию во всем мире».

Для подобного «лирического рассказа об универсальном мире» он выбрал сценаристом Г. Уэллса и был готов для финансирования съемок продать свою студию в Мамаронеке. Лига Наций, кажется, даже собиралась помочь осуществлению его замысла. Гриффит отправился в Англию в поисках нужных денег, но ему пришлось отказаться от великого проекта.

Этот провал обескуражил Гриффита, который еще в 1921 году говорил: «Умственное развитие публики не превосходит уровня девятилетнего ребенка, и для создания фильмов, которые будут иметь успех, нужно ориентироваться на него».

Такой взгляд на зрителя во многом объясняет явные уступки публике в фильмах «Путь на восток» и «Сиротки бури», а также выбор двух популярных мелодрам для создания двух супербоевиков. Позже Гриффит жаловался, что кампания пуритан помешала ему создать фильмы для взрослых: