Журнал «Вокруг Света» №11 за 1991 год

Скоротечны были мои сборы в Хатанге, самом старинном из самых северных поселков Красноярского края. Именно через Хатангу проходили маршруты многих исследователей Севера. В XVIII веке в низовьях реки Хатанга базировался отряд Великой Северной экспедиции, возглавляемой Харитоном Лаптевым и Семеном Челюскиным.

В путешествие отправляюсь один, без рации, без авиаподдержки; как в старину. Предстоит преодолеть две тысячи километров, противостоять постоянным ветрам (хорошо, если будут и попутные), низким температурам, туманам, частым дождю и снегу, льду от 1 до 10 баллов...

За два года подготовки пришлось «просеять» свой опыт многолетних плаваний и таежных зимовок на промыслах. Ведь если попаду в ледовый плен, выходить к людям нужно будет по льдам и тундре. Казалось бы, учтена любая мелочь в ситуациях мыслимых и немыслимых. Затея далека от авантюры. Об этом говорит хотя бы следующее. Вот запись из дневника английского моряка Уильяма Эдварда Парри, отправившегося к Северному полюсу в 1827 году: «Я взял с собой припасов на 71 день. Включая лодки и другие необходимые вещи, общий вес которых составлял около 260 фунтов на человека» (118 кг — Е.С.). Мой продуктовый запас был рассчитан на три месяца, а вместе с «лодкой и другими необходимыми вещами» составил четыреста килограммов. Если учесть, что со мной было охотничье ружье и не одна сотня патронов, то голодная смерть мне не грозила. Можно было оставаться на долгую зимовку в полярной ночи, что не раз приходилось делать первым исследователям.

В путешествие отправлялся один только потому, что в лодку не удалось бы взять все необходимое для жизнеобеспечения двоих. Цель ставил перед собой прежде всего спортивную. Согласитесь, это здорово — попытаться преодолеть трудности в таких условиях, когда полагаешься только на себя. К тому же, отправляясь в подобную экспедицию, ты должен быть готовым, к самым неожиданным последствиям, ибо все может закончиться трагически. И еще — хотелось ощутить свою сопричастность к великим открытиям прошлого.

За мысом Сибирский — океан…

Теплым солнечным июльским днем, при полном штиле, сделал первые гребки на север. Никогда еще не приходилось начинать путешествие в такую хорошую погоду. В том видел благоприятное предзнаменование. Была учтена ошибка раннего выхода на маршрут экспедиции 1988 года, тогда начинать пришлось с многокилометрового волока лодки по льду. На этот раз все обстояло иначе. Задень до отхода начальник хатангской гидробазы Майдан Елимесович Бекжанов дал мне навигационные консультации и показал спутниковый снимок — лед находился в четырехстах километрах от Хатанги. На несколько десятков километров забита им узкая горловина залива, а за перемычкой на добрую сотню опять — чистая вода.

Через двое суток температура воздуха понизилась до плюс 9 и задул северо-восточный ветер. Благодать кончилась. Крутая встречная волна безжалостно бьет «Пеллу». Укрыться негде. Отдыхаю на якорных стоянках. Гребу и бурлачу по мелям береговых заливов — прямого хода нет, силен ветер. За кормой лодки всего сто километров, скромный ход. А я-то надеялся до встречи со льдом выиграть время, так необходимое в этих широтах при очень коротких сроках навигации.

Причаливаю к берегу в устье речки Блудной. Знаменательное место! Поднимаюсь на крутояр и иду к красному конусообразному металлическому бую высотой пять метров.

«Памяти первых гидрографов — открывателей п-ва Таймыр Харитона Лаптева, Семена Челюскина и 45 их товарищей, зимовавших в 1739 —1742 годах в 200 метрах к югу — поставлен этот знак Хатангской гидробазой к 50-летию Таймырского автономного округа 15 августа 1980 года».

Такая вот надпись на этом единственном в своем роде памятнике мореплавателям Великой Северной экспедиции.

Спускаюсь к месту стоянки. Оно буйно поросло высокой травой с голубыми цветами. От рубленных из плавника изб остались лишь нижние венцы. Отпилил кусочек дерева. Надо же, столько лет прошло, а оно еще прочно. В остатках от большого сруба отчетливо видно место очага. Покопался в нем, нашел кусочек рыхлой оленьей кости — будет память о людях, открывавших нам мир.

Снова двинулся в путь, иду вдоль берега, круто поворачивающего на восток. До мыса Большая Корга, где кончает свой бег река Хатанга, совсем немного, уже видны контуры строений. Два года назад здесь была база Арктического института. Дотяну и сделаю остановку. Дотягивать пришлось пешим ходом, ведя за нос лодку — совсем рассвирепел ветер. Там, где недавно жили люди, осталась свалка. Все разбито, разбросано, будто не ученый люд обитал здесь, а первобытное племя после недолгой стоянки бежало от набега. Вот уж не приучен русский человек оставлять после себя порядок. Представьте себе хозяйку, которая не моет после еды посуду, не убирает в доме. Вот так замусорен и наш общий дом — Россия. И северный фасад его тоже непригляден...

Зашел в дом, стоящий на склоне расщелины. В нем сохранилось даже одно застекленное окно. Но внутри погром. Осталась чугунная печка, однако без трубы. Пришлось спускаться в лодку за своим имуществом. Ставлю печку на печку. Пока все нужное перенес в избу, несколько раз спускался к лодке. За неделю плавания меня так укачало, что кажется, будто земля под ногами ходит. Неприятное чувство.

Чтобы не оказаться на мели, якорь перебросил мористее. Надо бы еще на длинный трос перецепить, а другим для страховки зацепиться за береговой плавник. Подумал, подбросил в печку дров и стал делать топчан у окна, чтобы было удобно присматривать за лодкой. Тепло очага отогрело, разморило. Задремал. Сон вижу: плывет «Пелла» в море, играя на волнах, и рожицу корчит. Проснулся мгновенно. И — к окну. Нет лодки! С топчана мгновенно сдуло, Странно, пока бежал к берегу, в голове первой промелькнула мысль о Нансене. После неудавшейся попытки достичь Северного полюса они с Юханессеном возвращались к земле. Дорогу преградила открытая вода. Тогда, связав два каяка, плыли целый день. Поравнявшись с большой торосистой льдиной, решили осмотреться и размять ноги. Пока поднимались на торос, ветер и течение оторвали каяки и их стало уносить. Знаменитый норвежец бросился в ледяную воду, и ему удалось поймать лодки. Без них они бы неминуемо погибли.

Для меня потеря «корабля» не грозила смертью: двести километров до ближайшего поселка по летней тундре — мог и без пищи дойти, но путешествие на том бы бесславно закончилось.

Забежал чуть выше, на ходу все с себя сбросил и... бросился в воду. Бесконечными показались сто — сто пятьдесят метров, нас разделявшие. Бог помог, поймал лодку. И только тогда почувствовал леденящий холод воды. Ну как тут не скажешь — судьба! Отнеси «Пеллу» на несколько десятков метров дальше — могла наступить смерть от переохлаждения тела. Повезло и в том, что вовремя проснулся, да ветер и отлив тянули лодку в разных направлениях. Переживаю случившееся в теплой избушке за рюмкой коньяка.

Через сутки наконец-то дождался попутного ветра. Все дальше удаляюсь от берега, стараясь быть на острие потока. Три часа безмятежно гребу, подгоняемый волной, ветром и отливным течением, испытывая чувство мышечной радости. Меж тем ветер крепчает. Пришло время и за волной присматривать. Дальше — больше. Прет в корму с такой силой, что гребень летит через тент до гребного места. Вся одежда, спальные мешки залиты водой, не осталось даже смены сухого белья. Необходимо идти на берег сушиться, до него десяток километров. При таком ветре пройти через прибойную полосу на «Пелле» будет не просто. Лодку несет на берег со скоростью волны. Рев стоит невообразимый. В этих, обстоятельствах выброситься можно только на береговую песчаную отмель. В один миг, с предельным напряжением сил удержал лодку от опрокидывания — встань она боком к волне — все было бы кончено. Полузалитая лодка зачертила днищем по песку. Спешно надо убирать ее из полосы прибоя, иначе разобьет.