Журнал «Вокруг Света» №11 за 1991 год

13 августа. К берегу приблизился вовремя — дождь с ветром усилились. Продвинуться удалось лишь до устья реки Рыбная. Дальше хода нет и укрыться негде от встречного ветра. Самый раз бы вытащить лодку, а нет же, бросил якорь. Если не будет держать, тогда высажусь, берег подходящий. Меж тем раскатило накат, и без затопления высадиться стало невозможным. Семь часов дежурю, прыгая, что мячик, на крутой волне, время от времени отливая воду. Словом, число 13 — тем более понедельник — день тяжелый. Совершенно неожиданно стихло, полный штиль и никаких звуков, будто вступил в иной мир, плотно закрыв за собой звуконепроницаемую дверь. Выглянуло солнце. Надолго ли эта благодать? Вода еще не успела успокоиться, как ветер загулял снова. К полуночи погода ухитрилась несколько раз полярно измениться, температура воздуха понизилась до ноля градусов, пошел снег. По морю несет отдельные льдины. Вот чертово место!

Назавтра в ливневый снег добрался до труднодоступной полярной станции Андрея. Думал сделать остановку на 3 — 4 часа — отправить телеграммы, дозаправить газовый баллон, утяжелить якорь, а простоял полсуток. Хозяева были гостеприимны, да соблазн бани и свежего хлеба был непреодолим. После бани почаевничали, и в ожидании хлеба я лег отдохнуть.

Разбудил Валерий Горщенко — механик, он же повар. Первым делом в окно смотрю. Стена льда надвигается на берег. На севере все бело, на востоке тоже. От станции берег тянется на юго-запад, лед же движется с северо-запада. Не успею проскочить — закроет ход километров на тридцать. Ледовое поле не оставит надежд для прохода, Хорошо, если не будет торошения, тогда можно будет хотя бы по льду тащиться. Нечего гадать. Убегаю с полярки, ведя «Пеклу» на проводке, задыхаясь и обливаясь потом... От устья речки Географа лед стал отодвигаться от берега. Опасность пленения миновала.

У мыса Крестового в метре над головой пролетела розовая чайка. Не может быть! Фритьоф Нансен, исследуя Арктику, мечтал увидеть эту загадочную птицу. И ему посчастливилось. Однажды он держал ее в руках. До недавнего времени родиной розовой чайки считался небольшой район северной якутской тундры. Но в 1973 году она впервые была обнаружена на гнездовье и на востоке Таймыра. Раньше ученые встречали ее как случайного залетного гостя лишь на Северной

Земле.

Птица трижды пролетела надо мной словно для того, чтобы я отогнал прочь сомнения...

Удастся ли выбраться из залива Фаддея?

Уже четвертые сутки лавирую среди льдов в заливе Фаддея. Холод, сильный ветер, туман, затяжной снег. Опасаясь сжатия льдов, ночью вытаскиваю лодку на матерую льдину. Наконец в южной части залива выбрался на чистую воду. Вот тебе и пересек залив в самой узости. Сейчас придете выгребать лишних сто километров.

От холода не спасает ворох одежды, все пропиталось сыростью. Есть еще комплект из верблюжьей шерсти толстой ручной вязки, но впереди морозы. Обязательно надо запускать печку. Пожалел, что оторвался от берега без запаса дров. Устраиваю гнездо из вещей и, свернувшись калачиком, пытаюсь заснуть.

За ночь мрачный, серый цвет тундры скрылся под белым снежным покрывалом, прямо-таки праздничная скатерть. Что же, надо накрывать. Начался 52-й день моего рождения. Буду считать, что природа сделала мне подарок, могло быть значительно хуже.

В 1978 году в этот день я штормовал в Гыданском заливе при переходе из; Обской губы в Енисейский залив Карским морем. Выгребая на волну, не видя берега, моля о спасении, давал обет: если выживу — судьбу больше не искушать. Прошло 12 лет — искушаю. И даже готовлю праздничный завтрак. Праздничный не только по поводу дня рождения.

19 августа 1878 года шведская полярная экспедиция под руководством А.Э. Норденшельда на судах «Вега» и «Лена» достигла мыса Челюскина, самой северной точки континента Евразия. «Мы достигли великой цели, к которой стремились в продолжение столетий. Впервые судно стояло на якоре у самой северной оконечности Старого света. Неудивительно, что мы приветствовали это событие украшением судов флагами и пушечной пальбой», — писал Норденшельд.

Я приготовил нехитрую еду, налил рюмку коньяка из заветной бутылки и сказал сам себе тост: «Будь здоров, Женя. Желаю тебе достичь цели, к которой стремишься, пусть здравствуют твои родные и близкие...» Закончил трапезу чашкой крепкого кофе с коньяком. Мир стал веселее, а я подумал: «Здорово живешь! У черта на куличках, в кипящем «котле», коньячок пьешь».

Меж тем кухня погоды работает без перерыва на обед. Должен же когда-то прекратиться ветер? Занялся хозяйственными делами. Пресной воды осталось полтора литра. Сутки продержусь, а там надо будет искать возможность высаживаться на берег или подходить к снежному обвалу, он тут рядом, за мысом.

Лодка стала меньше прыгать, и шум прибоя, кажется, стал тише. Согрею чай и буду выходить. Кипятку вот-вот закипеть, как по обоим бортам раздался характерный ползущий шорох. Кипяток вылился на ногу, я сижу на носу и лихорадочно выбираю трос. Мысли только о якоре, сумею ли его вызволить? Два десятка метров троса под шугой. Хорошо, что лед мелкий, битый. Наезжая, лодка раздвигает его. Трос режет руки — тяну, что есть мочи. За шугой двигаются льдины крупнее, за ними матерые, а дальше надвигаются стеной сомкнувшиеся...

Остаться без якоря при такой погоде и берегах — смерти подобно, крах путешествию. Наконец я справился с якорем — он лег в свое штатное гнездо. Расталкивая льдины веслом, вывожу лодку за край надвигающегося поля. Удастся ли выбраться из залива Фаддея? Чертов снег, видимость отвратительная. Осмотрелся, таскаться бесполезно. Сильный ветер с берега, а лед движется в обратном направлении. Огромным массам льда, приведенным в движение, нипочем приливы, отливы, течения и ветер... Расстроился сильно, хватит, наверное, сюрпризов. Задраился капитально и приготовился к длительному бездействию. Чего только в такие минуты не передумаешь. Выглянул последний раз, чтобы душа спокойной была. Вижу: самая огромная льдина, закрывшая меня, развернулась, образовав проход в полтора корпуса лодки. Проскочу! Некогда настраивать ходовую часть. Вытаскиваю из уключины весло и работаю им, как шестом. Успел.

В плавании 1739 года Харитону Лаптеву удалось провести «Якуцк» только до мыса Фаддея. Несколько дней ожидали улучшения ледовой обстановки, но лед прочно блокировал побережье. На берег съехала партия матросов, руководимая Челюскиным, чтобы закрепить маяком морскую опись. «На сем мысу сделан от нас маяк из камня плитного вышиною в полторы сажени», — записал в журнале Лаптев. Этот маяк — единственное навигационное сооружение Великой Северной экспедиции, сохранившееся, хотя и в разрушенном виде, до наших дней.

Не припомню путешествия, которое было бы насыщено такой быстрой сменой обстоятельств, заставлявших меня то радоваться, то огорчаться. Путешествие на нервах — так назову его потом для себя. К концу следующих суток удалось обогнуть мыс Фаддея. Радость свободного движения была недолгой. Все чаще приходится вставать, высматривать проходы. Скоро пришло время выбирать льдину покрепче — началось сжатие и неизбежное торошение. Вытащился вовремя. Льдины, что помельче наползают на мою спасительницу. От края пришлось отодвинуться. Оцениваю обстановку. Кругом, на всю видимость, лед. Нахожусь в восточной части залива Терезы Клавенес. На правом траверзе едва виден остров Большой, до него километров 25. По ломаному льду лодку не потащишь. Неизвестно, куда вытащит дрейф. К земле — хорошо. Нет — тогда ждать устойчивых морозов, спайки льдин и выходить пешим ходом. Продуктов без подпитки хватит на два месяца, газа почти на месяц. Уток совсем не видно, но зато много морского зайца. Можно добыть — будет мясо, а на жиру топить печку, растопленный лед даст пресную воду.

Терпение — основная заповедь полярника. Ничего более утешительного в создавшейся обстановке в голову не пришло. Разворачиваю лодку кормой на ветер, капитально задраиваюсь, рацион питания ограничиваю до минимума. Приготовился к длительной осаде. Опустился туман. За сутки лед притащило к острову Большому. От суши отделяло не больше пяти километров, хорошая скорость. Неужели повезет и удастся зацепиться за берег? Когда через несколько часов снова выглянул — меня несло уже на запад к островам Вилькицкого. И так хорошо, опасность выноса в океан пока не грозит. Очень быстро исчезла видимость. Над льдом неслись потоки сырости вперемежку с мельчайшими снежными кристаллами. Подо льдом ревело и грохотало, свистело, трещало. В хаосе звуков отчетливо слышался человеческий голос, крик птицы, скрип дверей, то торможение поезда и еще какой-то совершенно непонятный звук — наверное, так кричит бес.