Всемирный следопыт, 1929 № 05

В Европе и Азии бобры были издавна известны. В Северной Америке натуралист Картье обнаружил бобров в 1534 году на реке святого Лаврентия, в Канаде, и с тех пор шкура бобра являлась самым ценным предметом экспорта этой страны. В 1900 году катастрофическое исчезновение бобров заставило правительство принять охранные меры, и в настоящее время на севере Америки уже насчитывается свыше 20 000 зарегистрированных бобров.

Если в лесных дебрях в конце августа или начале сентября вы встретите парочку бобров-двухлеток, медленно шагающих один за другим, вы можете безошибочно сказать, что это молодожены, отправившиеся в свадебное путешествие, целью которого является разыскать место для жилища. Они заглядывают во все речные заводи, тщательно обнюхивают берега, раздумывают и наконец, найдя себе место по вкусу, деятельно принимаются за работу. Для постройки они употребляют деревья со съедобной корой: тополь, березу, ольху, ясень, иву — и добавляют к дереву глину, тину и камни. Выбрав в заводи удобное место, они возводят над ним сооружение, выступающее из воды конусом от 1 до 2 метров диаметром.

_{Бобр подрезает дерево, которое он хочет использовать в качестве запруды.}　

Любопытно отметить, что при выборе места бобры великолепно ориентируются в особенностях данной реки или ручья. Если поток не дает сильного разлива, жилище бобров строится без особых предосторожностей, в противном же случае они сооружают прочную плотину.

В местности, где бобры каким-то таинственным путем определяют наличие буйных весенних половодий, они сооружают вторую дополнительную плотину метрах в 50 от первой. В случае, если и эти предосторожности не спасают плотину от прорыва, бобры немедленно бросаются чинить образовавшуюся брешь.

Сооружение подобной плотины является первой заботой молодой пары бобров, и, лишь закончив плотину, они приступают к постройке домика. Обычно к первым поселенцам через несколько дней присоединяется вторая пара, затем — третья. После сооружения ломиков основной заботой маленькой коммуны является сбор достаточного запаса провизии на зиму. Запасы складываются в общую кладовую. Последняя стадия работы — возведение общего конуса-купола над всеми тремя домиками. Купол этот выступает из воды на высоту до 4 метров и достигает иногда в диаметре 5–6 метров. На дне заводи площадь бобрового «дома-коммуны» имеет 13–14 метров в диаметре.

Обычно в каждом домике живет только одна семья, при чем редко бывает более полдюжины детенышей. Детеныши бобров рождаются в конце мая или начале июня. В августе родители с детьми обычно отправляются в длительное путешествие (до 6–7 недель). Во время этой экскурсии молодые бобры получают первые познания в географии, топографии и инженерном искусстве. Зачастую первые морозы в конце сентября застигают путешествующее семейство вдали от его жилища. В таком случае бобры спешат захватить первое попавшееся пустующее бобровое жилище.

Старые бобры не любят уходить далеко и обычно возвращаются на зимовку в свой дом. Нередко можно видеть одиноких бобров обоего пола, странствующих по лесам. Это «бобры-холостяки», как их называют местные охотники-трапперы.

В течение пятнадцати лет кинооператоры разыскивали в лесах Канады и штата Мичиган достаточно крупного и опытного бобра, который мог бы быть героем «бобрового» фильма. Им попадались все молодые бобры, потому что почти все старые были истреблены до 1900 года.

Наконец оператору Мак-Джиливрею удалось в штате Мичиган, невдалеке от берегов Верхнего озера, разыскать настоящего бобрового патриарха. Бакенбарды и морду его покрывала почтенная седина. Бобр этот весил не менее 50 кило, то-есть на 5 кило превышал вес самых крупных бобров.

Встреча кинооператоров с Микэ (так назвали они этого бобра) произошла случайно. Они брели по лесу, нагруженные кинореквизитом, когда на расстоянии 200 метров увидали среди заводи темное тело, вертевшееся с быстротою пропеллера. Это и был Микэ, резвившийся в час досуга. Мак-Джиливрей вспомнил совет одного старого траппера: «Если хотите приманить бобра, заговорите с ним ласковым голосом — он откликнется на ласку». Но в ответ на ласковый окрик Микэ стремительно нырнул и исчез под водой. Обескураженный оператор мысленно выбранил советчика. Однако через минуту Микэ вынырнул на поверхность, подплыл ближе, вскарабкался на плотину и, став на задние лапы, начал присматриваться к людям, продолжавшим ласково его окликать.

В сумерки он снова появился и около часа внимательно и с любопытством разглядывал людей. В течение недели эти «аудиенции» происходили на все уменьшавшемся расстоянии и на седьмой день оператор имел возможность установить кинокамеру в 18 метрах от плотины в заранее выкопанной канаве.

Сначала Микэ отказывался работать под контролем кинокамеры, но после двух дней вынужденной голодовки и сидения дома он отважился двинуться на охоту. Не оглядываясь, помчался он мимо аппарата и скрылся среди деревьев. Обратно с грузом он шел уже храбрее. Через несколько дней все семейство бесстрашно дефилировало перед глазком кинокамеры.

В продолжение 18 дней Микэ, не в пример другим бобрам, трусливо убегающим от камеры, работал словно для экрана, исправляя различные повреждения, производимые операторами в плотине с целью детально заснять все процессы работы бобров. Последняя засъемка была сделана на расстоянии всего 2 метров.

Каждое утро операторы при помощи стального крюка делали пробоину в одном и том же месте плотины, вследствие чего уровень воды в заводи тотчас же понижался на 30 сантиметров. Микэ немедленно принимался за работу, и приблизительно через 1½ часа повреждение исправлялось начерно; окончательная отделка производилась ночью, и к утру плотина была в порядке. На помощь Микэ приходила его жена, которую операторы назвали Силки (шелковистая) и двое детенышей, получивших имена Фузи и Зиппи.

_{Бобр за починкой разрушенной части плотины.}

Починка повреждения производилась всегда одним и тем же способом. Сначала появлялся Микэ со встревоженной мордочкой и, плавая взад и вперед, внимательно осматривал пробоину. Затем он один или в сопровождении семьи отправлялся за ветками и стволами молодых деревьев, которые и пригонял к пробоине. Эти стволы и ветки были обычно от 5 до 15 сантиметров в диаметре. Иногда он пригонял ветви из своего подводного запаса или пользовался деревьями, затопленными во время половодья. В этом случае он нырял и отгрызал ветви, при чем оставался до 11 минут под водой. Время от времени на поверхности реки появлялись пузырьки, доказывавшие, что перед погружением в воду бобр набирал в легкие лишний запас воздуха.

Опущенные возле пробоины ветви Микэ вбивал вертикально в ил, затем укладывал другие ветви горизонтально, плотно прижимая их концы один к другому, и наконец набрасывал между кольями и поперечными брусьями мелкие прутья длиной не более 5–7 сантиметров. Нырнув на дно, он загребал задними лапами ил и «штукатурил» устроенный им плетень.

_{В спешном порядке за строительным материалом для починки плотины…}

При перетаскивании ветвей и стволов Микэ ухватывал их передними лапами, проталкивая перед собой. Иной раз эти стволы достигали 14 метров длины при 25 сантиметрах в диаметре. Для доставки своего строительного запаса с суши в воду Микэ вырыл на берегу канал, спускавшийся в реку. Но этот канал имел целью не столько облегчить транспорт строительного материала, сколько защитить семейство бобров от лесных хищников — волков, медведей, койотов, диких кошек и рысей. Когда Микэ валил на лесной поляне дерево диаметром в 15 сантиметров, он раскалывал его зубами на поленья длиной в 3–4 метра; если дерево было тоньше, поленья достигали в длину 1¼ метра. Пригоняя свежие ветви или стволы, Микэ обычно обгладывал кору и почки и только тогда употреблял их для починки. Любопытно было смотреть на него во время подобной закуски между делом. Он усаживался на край плотины на задние лапки и грыз ствол острыми резцами.