Всемирный следопыт, 1929 № 06

На злополучной тайболе они вели себя особенно рассеянно. И часто, когда сани обходили какое-нибудь дерево справа, они оказывались слева от него, зацеплялись шеей и головой за ствол, и натянутый ремень грозил их задушить. Чтобы освободить незадачливых животных, приходилось останавливаться и осаживать упряжку.

— Опять этот прицепной вагон на дерево наперся! — говорил в таких случаях Горлов.

— Это держники, — мрачно вторил я.

«Держниками» называют оленей, которых привязывают сзади к саням, собираясь ехать на оленях в горы. Тогда на крутых спусках держники тянут назад и сдерживают сани.

Выбравшись наконец на дорогу, олени обрадовались пожалуй еще больше нас. Встряхнув мохнатыми головами, они побежали быстрой рысью. Мой спутник злорадствовал: дорога оказалась как раз там, где он и предполагал. Размахивая с увлечением хореем, он ухитрился зацепить обоими концами этого неудобного орудия за деревья, стоявшие по бокам дороги, и на полном ходу застрявший хорей стремительно сбросил нас с саней…

* * *

А вечером, за новыми озерами, вараками и лесами, все такими же хмурыми и унылыми, под этим сырым, совсем не северным и не «рождественским» небом— снова избушка и снова пустая. Она побольше первой, но вместо окна здесь дыра в стене, и нам пришлось заткнуть ее большим брезентом, в который были увязаны наши вещи.

Дорожные приключения дают много тем для разговоров, и словоизлияния старика в этот вечер бесконечны. Он даже ударяется в философию и, подталкивая в огонь уголь, который все время выкатывается из камелька, с глубоким вздохом говорит:

— Вот какой вредный! Совсем как живой… И что его только кидает!

Но скоро веселеет и, обнаружив в своей миске недоеденные остатки каши, острит:

— Ну, надо бросить под кожу: потом найдется…

(Продолжение в следующем номере)

_{Искусственный водопровод}

ПОД ЗВУКИ ГАМЕЛАНГА

Яванский рассказ В. Херрон

Рисунки худ. А. Шпира

От редакции

Многомиллионное малайское население острова Явы с 1594 года испытывает гнет и жестокую эксплоатацию голландского правительства, превратившего этот богатый остров в свою главную и доходнейшую колонию. Голландцы, как и все империалисты, придерживаются в отношении местного населения одних и тех же методов: держат его в темноте, не заводят школ и фабрик, предпочитая дешевый ручной труд т>-земцев и избегая таким образом роста организованного промышленного пролетариата, единственно способного угрожать существующему порядку вещей.

Сосредоточив в своих руках всю политическую власть, голландцы для видимости оставили султана, дали ему клочок земли, жалованье и небольшой двор, а малайцам предоставили исполнять их старые обряды, разыгрывать мистерии вайанга (театр марионеток) и вообще жить в мире грез и фантазии, лишь бы они не интересовались политикой, не вспоминали о былой свободе.

Официальная религия яванцев — ислам. Но в действительности их верования представляют пеструю смесь разнородных, казалось бы, несовместимых элементов. В древности на Яве господствовали браманизм и буддизм, занесенные из Индии — колыбели яванской культуры. С нашествием арабов-мусульман (XV век) на острове огнем и мечом был насажден ислам. Однако старые боги не умерли с воцарением единобожия. Вера в них имеет свои корни в народной фантазии, в общем созерцательном, мечтательном характере яванцев. И древние боги до сих пор живут в многочисленных легендах, в народной жизни, в театре и в суеверных традициях темной массы. Поэтому неудивительно, что они играют такую роль в мировоззрении выведенного в этом рассказе высокоодаренного яванца Рави и уживаются в его сознании на ряду с аллахом, пророком которого он себя вообразил.

Жажда свободы в соединении с ненавистью к поработителям не раз приводила малайцев к восстаниям. Однако, как и следовало ожидать, эти восстания, разрозненные, не руководимые сильном и сплоченной политическом партией, всякий раз терпели неудачу.

В последние годы на Яве развила свою деятельность Голландская коммунистическая партия. Агитаторы проникли в туземную армию и в самую гущу населения. В результате активной пропаганды престиж голландских властей окончательно расшатан, исчезло последнее уважение к чиновникам. И когда в 1925 году резидент появился на многолюдном народном собрании, он был встречен мяуканьем и злобными криками.

Несмотря на свое общее и политическое невежество, герой нашего рассказа пришел в конце концов к мысли о необходимости свергнуть иго белых поработителей. Но вся драма заключается в том, что он не знает, как взяться за это дело. Воспитанным в религиозных предрассудках, верующий во всяко! о рода чудеса, наделенный от природы пылкой фантазией, «держатель богов» Рави для достижения намеренной цели не взялся за организацию масс, а всецело положился на поддержку своих богов, в результате чего потерпел неудачу.

I. В мире фантазии

— Мы уже пришли, мама? Гамеланг^[4]) звучит совсем близко.

— Не так близко, дитя, как тебе кажется. Еще целый час пути. Ты устал, Рави? — Мать нежно погладила ребенка по головке и взяла его за руку.

Ей было на вид не более двадцати пяти лет. Черные блестящие волосы были откинуты назад; на висках видна была легкая татуировка, бронзовый цвет лица, широкий приплюснутый нос. крупный рот с молочно белыми зубами и нежный блеск больших бархатных глаз обличали в ней малайку. Ее стройную гибкую фигурку туго стягивал муслиновый корсаж; пышная желтая саронга (род юбки), расшитая изумрудными шелками, была перехвачена на талии широким пурпуровым поясом. Поверх всего была накинута праздничная ка-баджа из прозрачной розовой материи, скрепленная на груди тремя золотыми монетами. Через плечо свешивался узелок с едой. Маленькие красивые руки малайки выглядывали словно кошачьи лапки из широких рукавов платья. Босые ноги с широкими плоскими ступнями были покрыты серой пылью.

— Мама, я хочу есть. Дай мне хлеба.

Черноволосый худенький мальчик лет пяти лениво плелся рядом с матерью под палящими лучами яванского солнца, то-и-дело оглядываясь по сторонам. Мать развязала узелок, вынула оттуда лепешку и дала сыну:

— На, съешь, мой мальчик. Вот пройдем этот лес, а за ним недалеко будет и город.

Они вышли на большую дорогу. Кругом виднелись четко вычерченные четырехугольники рисовых полей, напоминавшие изящную японскую акварель. Наклонными террасами, словно ступени лестницы гигантов, спускались они по склонам холмов к самой реке. Желтые воды реки то текли спокойно, сонно, то шумели и бурлили, словно хотели выскочить из берегов. По одну сторону шоссе шли плантации чайного и хинного дерева, по другую — раскинулись обширными изумрудными пятнами цветущие лимонные и мандариновые рощи. Густой сладкий аромат ударял в голову. Кое-где между культурными участками виднелись узкие зеленые полоски — остатки прежних джунглей.

_{Рави и его мать вышли на большую дорогу…}