Сorvum nigrum (СИ)

Вот и еще один день прошел, как не было.

-

Русская свадьба будет сниться мне в кошмарах, наверное оттого, что посидеть за столом удавалось урывками. В течение всего времени проводились какие-то нелепые конкурсы, где в награду за победу предлагались конфеты, дешевые побрякушки и разного рода хлам. Однако это никого не смущало, и все жители охотно боролись за трофеи. Лежа в одиночестве на чердаке я сам себе поклялся, что больше в своей жизни никогда и нигде танцевать не буду, потому что после сегодняшнего марафона ноги горели огнем. Единственное что мне понравилось так это гонки на метлах и ступах. В конце вечера жених и невеста кидали свои венки в толпу — если верить приметам поймавший в скором времени вступит в брак или получит прибавление в семействе. Михаил поймал венок Ярослава, а какая-то молодая девушка поймала венок Гермионы.

Сидя за столом, я узнал от Алёны, что мою подругу теперь зовут Митродора Каркарова. Чтобы откинуть большинство проблем, старейшинами было решено порвать все ее связи с прошлым тремя простыми ритуалами — отречением, крещением и бракосочетанием. В каждой культуре у людей свое представление о таких ритуалах — у Каркаровых на этот счет были свои родовые наработки. В итоге они создали полностью другого человека. Так что теперь нельзя называть ее старым именем, потому что это уже не Гермиона. Той девушки, что я знал раньше, больше нет.

Я лежал и думал о том, что теперь с ней будет. Изменится ли она после всего этого? Может теперь это действительно другой человек? Что, если теперь она изменится настолько, что я больше не смогу считать ее своим другом?.. От этой мысли стало не по себе. Я как-то вдруг осознал, что время тем или иным способом забирает дорогих мне людей, искажает реальность таким образом, что они перестают быть моими. Жизнь размеренными движениями просеивает всех моих знакомых сквозь пальцы, заставляя меня отказаться от старых привычек и старого уклада жизни. Пока не ясно во имя чего.

Я был так несказанно рад узнать, что я волшебник, но радость в тот же день омрачилась тем, что я не просто мальчик, а победитель Темного лорда, который убил моих родителей ни за что ни про что. Ну, а дальше понеслось… Все это время, на протяжении всех лет пребывания в мире магии, неизменным оставалось одно — наша дружба. Столько лет мы были все вместе, а теперь жизнь расталкивает нас по разным углам и мысль о том, что я, возможно навсегда, потерял сегодня свою лучшую подругу, действовала на меня подобно дементору.

Почему навсегда, спросишь ты? Отвечу — в Хогвартс Герм… Мит-ро-до-ра больше не вернется. Заканчивать свое обучение она будет здесь, диплом получит местный. Как дальше сложится ее судьба — не ясно. Единственно, что мне было точно известно — для Ярослава ничего не поменялось, он все так же на службе у Черных Вестников. Сам он уйти не сможет, единственный выход — это приговор к полному стиранию памяти от прозвучавшего предложения преемственности и ссылка в родные края. Вот только для этого нужно было совершить что-то из ряда вон, почти невозможное. Так что я пришел к выводу, что подругу свою еще увижу. Когда-нибудь это непременно случится.

-

«Дорогая Эвет! Первым пунктом моего путешествия стала солнечная Испания. Здесь я пробуду еще пять дней. Случилось ли что-то интересное в Англии или у тебя лично, пока меня не было? Гарри»

Совы между странами не летали, поэтому пришлось отослать открытку через магическое отделение обычной почты. Через четыре дня пришел ответ:

«Милый Гарри! Альбус Дамблдор отказался от поста главы Визенгамота на следующий день после твоего отъезда, сейчас идут выборы на эту должность. Больше ничего интересного не произошло, у меня все так же. Как твои дела? С любовью, Эвет»

В Испании меня встретила сама Канделас Хуарес, бегло провезла на автомобиле по окрестностям и завезла в свой дом-крепость из которого я смог выбраться лишь один раз — чтобы послать открытку. Все остальное время мы провели в подвалах, где мне наглядно демонстрировались больные точки маглов, магов, оборотней, вейл и гоблинов. Помощник Канделас научил меня готовить «Зелье полной луны», которое позволяло через ужасающие муки превратиться оборотню даже в новолунье и «Лунную настойку» замедляющую превращение и растягивающей его на сутки, причиняя при этом нестерпимую боль. Так же я научился варить «Солнечный поцелуй», который обжигал кожу только гоблина, если он возьмет в руки предмет, обработанный зельем. Если это зелье разбавить в теплой воде и полить гоблина — от него останется сморщенная большая изюмина. Но если разбавить всего пару капель на ведро, то получится отличная пыточная примочка.

Скажу честно — мой уровень пыток был далек от тех, что я насмотрелся за неделю в Испании. Канделас и ее помощники творили такое… у меня глаза на лоб лезли! Даже смотреть на это было больно, боюсь представить что чувствовали объекты пыток. Я наивно полагал, что мне удалось сделать моим жертвам действительно больно, но увиденное показало, как я ошибался. Некоторых пытали сутками, особо упрямых неделями. Что самое интересное морально их не унижали — только физическая боль, на грани сумасшествия.

Испанию я покидал в глубокой задумчивости, так что проход через камин почти не заметил. Мне определенно было к чему стремиться…

-

«Дорогая Эвет! Я уже во Франции, тут красиво, но тесно. Улочки здесь очень узкие, но ты, наверное, и сама об этом знаешь. У меня все хорошо, как твои дела? Что нового? Гарри»

Вторую открытку я отправил сразу же, боясь повторения испанского опыта.

Только боялся я зря. Меня встретила племянница друга Ребеля Лара Крокерт. Девушкой она оказалась улыбчивой и общительной, так что мы даже вещи забрасывать домой не стали, а сразу поехали на какую-то вечеринку, на которую она была приглашена. Домой к ее дяде мы приехали за полночь.

Мне все нравилось ровно до одного момента: войдя в дом, я резко упал на колени — у меня отказали ноги. Сначала я подумал, что просто перебрал, но ясность сознания утверждала, что это не так. Лара попыталась меня поднять, но не смогла, поэтому пришлось звать дядюшку. Дядюшка оказался вампиром, как и Ребель. Он был худ, бледен, но обладал ясными глазами и был неестественно проворен. Сам он не справился, так что уже через пять минут из тени вышел другой вампир и принялся за дело. Спустя сутки меня поставили на ноги и велели впредь быть внимательнее и осторожнее. Постоянная бдительность! Ага, ага… Оказалось, что сразу по прибытию на меня наложили проклятие отсроченного действия, очень хитроумнее с мерзким спектром действия в середине и смертельным в конце. Я лежал и не мог припомнить, чтобы что-то такое почувствовал, выходя из камина. Собственно, что я мог почувствовать, если работа явно была выполнена профессионалом? Как же мало я еще знаю и умею…

Как я не уговаривал, обо всем доложили сначала Жан Пьеру, а затем и Николасу. Дед отреагировал быстро — явился в течение часа с неприметным пареньком, завернутым с ног до головы в черную ткань. Когда он снял капюшон в этом тощем бледном пареньке я признал того охранника, которого поил кровью пытаемого. Имени, правда, уже не помнил. Николас объявил, что выходить на улицу теперь я буду только в сопровождении Тэри (того самого бледного парня) и только ночью, потому что днем для меня там слишком опасно. Так что с утра и до захода солнца я с Жюльеном Крокертом, мастером крови, учил все, что должен знать о крови молодой наследник, глава Рода и будущий отец. Голова шла кругом…

Жюль научил меня, как принимать в род неродных по крови чистокровных волшебников, полукровок, бастардов, и даже маглов. Как отсекать каждого, как прятать родственную связь, как ненавязчиво контролировать каждого. Рассказал и показал, что нужно сделать с новорожденным и когда это лучше всего делать. Нашли способ привязать Ромильду к ребенку и роду Поттеров, не вступая с ней в брак и при этом сохраняя ее вменяемость. А еще мастер открыл для меня одну хитрость, которая позволит мне не жениться на Джинни, но все равно обеспечить Блэков достойным и удовлетворяющим запросы наследником. Эта лазейка меня очень устраивала. Я был готов расцеловать Жюльена, но сдержался и просто подарил ему свои новые перчатки из человеческой кожи. Вампир мой подарок оценил — во Франции такая кожа ценилась дорого, а мастеров по выделке можно было пересчитать по пальцам.