Сладкая отрава (СИ)

ФАНФИК ЗАВЕРШЕН.

Спасибо всем, кто был со мной на протяжении всей истории и тем, кто присоединился позже.

Всех люблю! Мне были приятны ваши отзывы: и положительные, и отрицательные.

Обещаю подарить своим читателям бонус-главу и уже в ней выскажу все благодарности лично каждому))

Прием интересных заявок все еще открыт: пишите, делитесь идеями для следующего фанфа))

========== Эпилог ==========

Комментарий к Эпилог

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Я медленно поднимаюсь по ступеням, стараясь не уронить свой ценный груз. Колин мирно спит у меня на руках, утомленный днем, полным игр. Задерживаюсь, пока Китнисс открывает дверь, позволяя мне пройти вперед.

Постель для ребенка уже готова, и я укладываю сына в кровать, подтыкая по бокам одеяло. Присаживаюсь рядом на корточки. Провожу рукой по темным волосам малыша и резко тянусь вперед, целуя мальчика в лоб. Мне не передать словами, как сильно я люблю этого шестилетнего сорванца. Он – частичка меня, плоть и кровь. Кусочек моей души.

– Спасибо за сына, Китнисс, – тихо говорю я, не поворачиваясь к бывшей жене.

– Пит… – ее голос странно напряжен.

– Что?..

Она тяжело вздыхает, с силой выпуская воздух из легких.

– Надо поговорить… – произносит девушка, и я обеспокоенно смотрю на нее.

– Все в порядке? – спрашиваю я.

Китнисс отводит глаза.

– Пойдем, – она протягивает мне руку, – не хочу будить Колина.

Я покорно иду следом за ней, сжимая в руке теплую ладошку.

Люблю ее, безумно люблю. И не знаю, сколько еще вынесу нашей «дружбы». После похорон Клариссы прошел почти год, все это время Китнисс рядом, мы почти не расстаемся, но все-таки мы не вместе, не так как мне бы хотелось.

Я не тороплю ее.

Каждый вечер я укладываю Колина спать, а ночью прижимаю к себе Китнисс, охраняя ее от кошмаров, которые, как оказалось, порой приходят к ней. Целую ее в макушку, глажу по волосам, вдыхаю пленительный аромат тела Китнисс… и желаю ей спокойной ночи.

Мы не занимались сексом ни разу после моего возвращения в Двенадцатый.

Китнисс попросила время на то, чтобы разобраться в себе. Порой мне хочется посильнее встряхнуть ее за плечи и потребовать принять, наконец, решение. Бывает, когда Гейл подходит к ней слишком близко, меня вновь начинают одолевать ложные воспоминания. Тогда приходится до боли в пальцах сжимать все, что попадется под руку и ждать, пока демон в моей голове успокоится.

Мы с ней проходим на кухню, Китнисс заваривает нам обоим ягодный чай. Меня беспокоит то, какая она сегодня задумчивая. Последние дни я часто замечал, как она отводит глаза, наблюдая за мной и сыном, или как она надолго погружается в собственные мысли, забывая, что я рядом.

Боюсь, что Китнисс приняла решение.

Жалею, что оно не в мою пользу.

– Прим и Гейл уезжают во Второй, – сообщает мне Китнисс, после нескольких напряженных минут молчания.

Я поднимаю на нее глаза.

– Это хорошо или плохо? – спрашиваю я.

– Мне будет их не хватать… – поразмыслив, отвечает она.

Подавляю в себе легкое раздражение при мысли о том, что в «их» число входит и Хоторн. Смогу ли я когда-нибудь окончательно избавиться от ревности к нему?

– У Гейла там новая работа? – уточняю я.

Китнисс кивает.

– Он давно хотел переехать, но Прим боялась бросать меня одну.

Меня коробит от ее слов. Даже если Китнисс решила избавиться от меня, это еще не значит, что я исчезну из ее жизни насовсем. Колина я не брошу. Да и ее тоже. Не смогу. Останусь другом, кем угодно, но не смогу оставить ее.

– Ты не одна! – резко говорю я.

Она поднимает на меня свои серые глаза, снова хмурится.

– Я не в этом смысле… – похоже, Китнисс не может подобрать подходящих слов. – Пит… У тебя цела записка Рисы?

По коже пробегает нервная дрожь. Последнее послание Клариссы… Я забрал его у Китнисс в тот день, когда впервые прочитал, и до сих пор храню, перечитываю время от времени. В те моменты, когда меня обуревает приступ ярости или злости, я достаю уже почти исшарканный по краям листок и повторяю себе как мантру: «Охмор невозможно победить до конца». Странно, но становится легче, приступ отступает.

– Да, – коротко отвечаю я.

– Принеси, пожалуйста, – просит Китнисс.

Я удивлен, но девушка настаивает.

– Вот, – говорю я, вынимая из кармана штанов потертую записку. Она почти всегда со мной. – Зачем она тебе?

Китнисс забирает бумагу, долго перекладывает ее из руки в руку, несколько раз пробегается глазами по ставшей тусклой надписи. Нервничаю, неизвестность пугает. Дымок, поднимающийся над кружкой с чаем, почти исчезает, а Китнисс все молчит.

Наконец, словно отважившись на что-то, она резко поднимается со своего места и, подойдя к кухонному столу, достает из верхнего ящика блюдце, свечку и спички. Возвращается, подпаливает свечу снизу, устанавливая ее на блюдце, и поджигает фитиль. Неровное пламя вспыхивает, отбрасывая мягкие отблески на фарфоровое дно тарелки.

Я молча наблюдаю за ее действиями, совершенно не представляя, что задумала Китнисс. Мои глаза расширяются от удивления, когда она подносит заветную записку к огню, и бумага вспыхивает ярким, но недолгим пожаром. Смотрю, как мелкие куски пепла падают на блюдце, и только потом решаюсь перевести взгляд на Китнисс.

– Больше не надо ее перечитывать, – поясняет она, но для меня все равно ничего не ясно.

– Кларисса сказала правду… – неуверенно говорю я. – Охмор неизлечим.

– А еще она сказала, что я не должна тебе верить… – перебивает меня Китнисс. – Но я… тебе верю. Так какой смысл хранить эту бумажку?

Я перевожу взгляд с ее лица на остатки горелой бумаги, и обратно. Не знаю, что сказать.

Девушка наклоняется вперед, задувая свечу, и неожиданно протягивает мне руку, раскрытой ладонью вверх. Скорее по привычке накрываю ее ладонь своей и сжимаю. Китнисс тянет меня подняться со стула и увлекает прочь с кухни.

Ведет в гостиную, захлопывая за нами дверь. Мы останавливаемся возле дивана, но я никак не могу понять, к чему все это.

Свободной рукой Китнисс гладит меня по щеке. Приятно.

В полумраке комнаты я с трудом вижу ее лицо, но слабый свет, пробивающийся из под закрытой двери, позволяет мне различить плотно сжатые в нерешительности губы. Китнисс смотрит на меня, снова в чем-то сомневается.

– Скажи мне, что тебя беспокоит? – тихо спрашиваю я.

– Ты, – выдыхает она.

Я совсем запутался.

– Китнисс…

Резко подняв руку вверх, она кладет мою ладонь на свою грудь. Громко выдыхаю от неожиданности.

– Что ты делаешь? – беспокойно спрашиваю я, не решаясь поверить в сладкие обещания, которые тут же нарисовало мое воображение.

– Ты говорил, что хочешь, чтобы мы снова были мужем и женой, семьей, одним целым… – неожиданно быстро начинает говорить она. – Говорил, что любишь меня, но с тех пор прошла уйма времени…

– Я и сейчас люблю… – вставляю я, но Китнисс не слушает, продолжая говорить.

– Ты говорил, что хочешь быть со мной… – настаивает она, – но ты ничего для этого не делаешь, ты передумал? Я тебе не нужна?

Ее голос звенит, выдавая переполняющее Китнисс волнение. Ее ладонь, которая накрывает мою руку, покоящуюся на холмике груди, отчаянно дрожит.

– Китнисс, я никогда не передумаю! – обещаю ей я, но ее пыл, похоже, еще не угас.

– Тебе не нужно даже мое тело? – она обвиняет, она злится. – Ты ведь хотел меня даже, когда был не в себе, так что изменилось? Я недостаточно хороша для тебя? – ее слова режут по живому, задевают самые больные точки.

Вырываю свои руки из ее цепкой хватки и накрываю ими плечи Китнисс, чуть встряхиваю, заставляя замолчать.

– Китнисс, пожалуйста, перестань! – говорю я. – Пожалуйста! Как ты можешь даже думать такое? – теперь уже я не могу остановить поток слов, рвущихся наружу. – Я люблю тебя, сколько себя помню, и не откажусь от своих слов. Ты не представляешь, как сильно я хочу быть с тобой! Что для меня значит, каждую ночь обнимать тебя и знать, что на большее я не имею права? Я схожу с ума от того, как ты близко, и вместе с тем далеко!