Узы крови (СИ)

Последующие двадцать четыре часа прошли в жутком напряжении для всех. Каждый из сторонников двух враждующих лагерей застыл в ожидании. Никто не мог предсказать следующий шаг неудавшегося жениха Хэйли. На ночь он перебрался к близкому другу, а затем вовсе исчез из поля зрения. Кажется, этот факт беспокоил кого угодно, кроме самого Клауса. Около двух часов он выслушивал от младшего брата нравоучения по поводу осторожности и опасения раскрыть истинные лица. Местный священник также присоединился к мнению своего любимца – следовало заключить мир.

Забыть прошлое, разумеется, невозможно, но разрушать чье-то будущее – затея глупая и неуместная в такое время. Если об этом конфликте узнает лорд Талли, а он непременно узнает, то все может закончиться гораздо хуже. Конечно, в своих речах верный служитель Господа подразумевал тюремное заключение для виновника пожара, однако для детей Майкла и внуков самого лорда Талли это означало нечто другое. Как бы там ни было, но Никлаус придавал очень маленькое значение всем потугам друзей вбить в его голову немного здравого смысла. Его увлечение дочерью фермера достигло своего апогея. Он не видел никого и ничего вокруг себя.

Даже раненый маленький братец вскоре был забыт и оставлен на попечение старушки. Сам же наследник престола продолжал романтические прогулки под мириадами звезд. Конные, пешие, медленные, быстрые – все это составляло какую-то часть его маленького счастья, доселе неизведанного по вине того же отца. Майкл забывал о потребностях своих сыновей, избирая путь изнурительных тренировок и самосовершенствования. Только поэтому в голове Ланнистера бушевало предзнаменование не скорой трагедии, которая перевернет всю его жизнь, а наслаждение длинными встречами. Однажды, после очередной из них, влюбленные прогуливались по уединенным холмам, упиваясь присутствием друг друга.

Этот вечер, ничем не отличающий от других, мог бы закончиться также: они разошлись бы по своим домам, полные собственных мыслей в ожидании предстоящей встречи. Но все было совершенно по-иному. Дойдя до небольшого, но уютного домика сердобольной старушки, кронпринц уже был готов подарить своей любимой последний прощальный поцелуй, однако их бестактно прервал один из деревенских мальчишек, бегущий навстречу с громкими криками и отчаянной жестикуляцией. За ним, как ни странно, верно следовали остальные ребята. Всего их было около семи человек, всех возрастов и умений. Главный, светловолосый мальчик с простым именем, после небольшой одышки сообщил своему другу и учителю следующее:

– Клаус, позволь нам сражаться вместе с тобой! Умоляю! Ты обучил нас всему, и теперь мы готовы расстаться с нашими жизнями ради тебя! – По недоумевающему взгляду наставника он понял, что не с того начал, поэтому, вновь переведя дыхание, уже более спокойным и равномерным голосом продолжил. – Ты не знаешь?! Черт, да ведь против тебя ополчилась половина деревни. Тревор желает собрать всех и изгнать твою семью из дома бабушки. Мы собрались здесь, чтобы этому помешать!

Клаус с большим трудом подавил первоначальное желание рассмеяться от такой абсурдной затеи. Сражаться с ополчившимися против него крестьянами? Против того, кто обустроил их жизнь, принес в нее просветление? Вот благодарность низших слоёв общества. Сегодня они готовы становиться перед тобой на колени, целовать тебе руки, а завтра уже идут к твоему дому с факелами и вилами. Глупый народ. Толика недоверия все еще напоминала о себе где-то в недрах сознания, пока окончательно не разрушилась от громогласного вопля Элайджи. Пусть его постигнет Божья кара, нападет стая диких собак или огромная армия, но он никогда не перестанет подчеркнуто вальяжно шествовать куда-то вперед, сохраняя на лице поразительное хладнокровие.

Судя по всему, он умрет вместе со всем этим арсеналом и будет преследовать свою высокую цель и в могиле. Снова поток увещеваний, избитых фраз, угроз – в общем, все, чтобы доказать собственную правоту. Без этого их совместное существование просто невозможно. Так всегда: Клаус ломает, Элайджа – чинит, исправляет, проповедует и сглаживает все острые углы. Но наследником могущественной империи, вопреки всем тайным надеждам отца, по-прежнему оставался разрушитель. Так или иначе, а на разборки в своих рядах времени не было, ибо к порогу хижины приближалась немалая толпа враждебно настроенных цепных псов. Как иногда хотелось просто уничтожить их всех разом. Они ненавидели Тревора, который вечно чинил самосуд над тем, кого считал неугодным, однако не могли простить сожжение какого-то жалкого домишки.

Человеческой глупости никогда не было и не будет предела. План обсуждения по обороне такой жалкой деревянной крепости оборвался в самое неподходящее время – ревущая толпа жаждала крови своих мнимых врагов. Почему-то этот факт позабавил старшего из Ланнистеров. Чувство юмора сейчас было неуместно, но как удержаться от такого соблазна? Обстановка накалялась с каждой секундой. Крестьяне приближались к месту возможного поединка.

Конечно, лидером среди них был не кто иной, как главный виновник трагедии, мальчик с простоватым лицом, претендующий на звание лидера того стада, что он собой привел. Интересно, знают ли они, что под этой добродушной улыбкой скрывается алчный и расчётливый ублюдок, который с превеликим удовольствием воспользуется общей суматохой для достижения своих низменных целей? Он бы с радостью пробрался в дом и убил Льва спящим, однако трусоватая натура мешала ему совершить подобный опрометчивый шаг. Вся надежда возлагалась на обезумевшею свору людей, жаждущих мщения за непонятно какие грехи.

Впрочем, никто не собирался сражаться в неравной битве. У главы небольшого семейства на сей счет были свои планы. Он вышел вперед, как безоговорочный лидер небольшой армии, готовой ринуться в бой в любой подходящий момент. При виде самого ненавистного человека в округе Тревор затрясся всем телом. Он боялся только одного предложения и оно почти незамедлительно последовало: вызов на поединок. Конечно, Ланнистер не стал заниматься такой ерундой, как бросание перчаток, поскольку грубое мужичье не восприняло бы этот элегантный жест по достоинству, поэтому можно было просто прокричать свои требования.

Никакой заинтересованности не читалось в глазах безусловного победителя. Хищная усмешка проявилась на лице, когда он заметил явное нежелание заклятого врага принимать бой. Тревор прекрасно понимал, чем это в итоге закончится. Но разве мог он, глупый гордец, отказаться и ударить в грязь перед теми, кого привел на так называемую войну? Нет, нет и еще раз нет.

– Что ты делаешь, брат? Ты понимаешь, что его сила не сравнится с твоей? – вновь предупредительный тон скучного младшего брата, все еще надеющегося на мирное решение конфликта. Чертов дипломат. Еще немного, и он начнет читать проповеди о необходимости защищать слабых и прочей сентиментальной чуши. К черту все!

Клаус всегда поступал по-своему. Он никогда не нуждался ни в чьих советах. Никогда не слушал ни отца, ни Орсона, ни уж тем более собственных братьев. Не обращая внимания на очередные преграды, он просто ринулся вниз, на оторопевшего Тревора, чья рука неумело держала меч. Раньше ему приходилось орудовать только чем-то менее практичным или подкрадываться к недругам со спины и закалывать маленьким кинжалом. Здесь же такой маневр не удастся. Ты либо сражаешься, либо погибаешь. Таков закон этого мира!

Бесспорно, крестьянская техника боя была ничем по сравнению с отточенным мастерством первого ученика великого Звезды Востока. Не испытывая ни малейшего чувства сожаления, сын Майкла разбил ему нос, повредил ребра и почти лишил руки. К счастью, этот безудержный, необузданный танец со смертью остановили вовремя подоспевшие сторонники мира и покоя в маленьком местечке под солнцем. Кровь струилась по телу избитого юноши, новоприобретённые увечья причиняли адскую боль.

Еще немного, буквально пара ударов по голове – ведь Лев намеревался причинить ублюдку такую же боль, какую испытал маленький братец, когда его избивали шестеро человек одновременно – и это удалось бы на славу. Если бы не скорое вмешательство истерически кричащей сестры Тревора, то он бы уже давно каялся перед Люцифером о содеянном. Сила четырех крепких человек не помогла оттащить взбешенного Ланнистера от своей жертвы.