Двадцать один год (СИ)

К концу занятия серебристое облачко смогли вызвать почти все, вот телесный Патронус из вновь учившихся вышел лишь у Марлин, Дэвида Хитченса да Алекса Миджена. Сестренки Эббот никак не могли сосредоточиться, Пенни всхлипывала, не переставая, после того, как одновременно промелькнули Патронуса Джеймса и Лили – у него это оказался олень, крупный и изящный, с ветвистыми рогами - , а Люпин и Мэрион отчего-то не продвинулись с уровня, на котором были в начале занятия. Лили тем более удивлялась, что Риверс еще в конце пятого курса, в тот самый день разрыва с Северусом, вызвала телесного Патронуса при ней. Правда, тогда она встречалась с Джоном Грином, не зная о его вероломстве. Теперь, небось, вспоминает, как ей купили томик Виньона или сносные туфли, но ведь этого так мало.

Снова под потолок взмыл величавый лебедь Алисы, а за ним мелькнула быстрая и гибкая куница Марлин. Мери, раскрасневшись, размахивала палочкой и громко пыхтела. Вот девчонки положили ей руки на плечи, что-то успокаивающе прошептали. Она вновь задумалась.

- Экспекто Патронум! – из её жесткой гнутой палочки вдруг вырвался косматый волк.

- Ого! – оценил мистер Вэнс. – Сразу телесный? Молодчина, Макдональд, три балла Гриффиндору!

Но баллы не обрадовали ни саму Мери, смотревшую, как волк тает, почти с отчаянием, ни побагровевшего Люпина, который тут же попробовал спрятаться за плечами Сириуса. Лохматый призрачный пес, вившийся у ног Блэка, неощутимо тяпнул Ремуса за лодыжку.

Лили знала, почему горюет Мери и краснеет Люпин, и почему у Марлин запали щеки, подсохли губы, и почему Алиса счастлива и уверена, как никогда прежде. В один из вечеров, когда удалось немного прийти в себя после взрыва на вокзале, они поделились друг с другом последними радостями и горестями. На пальце Алисы блестел позолотой тонкий ободок: в августе они с Фрэнком обручились.

- Он поступил в школу авроров. Если я смогу попасть туда же, мы будем вместе. Хоть и на разных отделениях, - Алиса поглаживала кольцо и улыбалась.

- Счастливая, - вздохнула Марлин. – А мне вот летом Сириус изменил.

Девчонки опешили.

- С кем это? – недоверчиво спросила Мери.

- С продавщицей в магазине мадам Малкин. Я летом заходила в Косой переулок и видела их там, на крыльце. Они целовались, - Марлин надсадно-горько вздохнула.

- Но ведь вы не расстались… - с сочувственной осторожностью начала Алиса.

Макконнон вскинула голову.

- Конечно, нет! Мужчина – настоящий мужчина – изменять не может. Просто эгоизм- накрепко привязывать его, не давая погулять. Нет уж, оставьте верность евнухам, а ревность – глупым клушам-хаффлпаффкам. Чем больше женщин будет у моего мужчины, тем больше я буду гордиться им.

Алиса некоторое время смотрела в пол.

- Но ведь тебе больно…

- Притерплюсь, - Марлин дернула плечом. – Мой отец всегда изменял Люси, но кто еще дал бы ей такое положение и такую жизнь?

Лили молчала, снова ничего не понимая. Её родители были друг другу верны, супружеская измена тесно сплеталась в сознании с сыплющимися в могилу землей и снегом, с похоронной процессией и рыдающим человеком у них в прихожей. А еще – с заброшенной детской площадкой, где миссис Файерс ныряла руками под куртку незнакомого мужчины, а он уронил на снег её голубой шарф. Она усвоила, что женская измена- явление роковое, неизменно ведущее к беде, и все прочитанное лишь укрепляло её в этой мысли. Но мужчина, получается, изменять может, вправе? От его измены, получается, не будет большой беды?

- А ты изменять Сириусу будешь? – вырвалось у нее.

- Я? Зачем? Нет, мне нельзя. Я женщина.

- Ему можно, а тебе – нет? Не очень-то справедливо.

Марлин шумно выдохнула.

- Лили, милая, тебе достался замечательный парень, но ведь и он прежде всего хочет, чтобы женщина была для него удобна. Слушалась его, признавала право спать с другими и была податлива в постели.

- Ты мерзости говоришь, - Алису, видимо, передернуло.

- Нет. Правду. Только так мужчину можно удержать. А от вас, принципиальные мои, даже ваши терпеливые мальчики быстро уйдут, если с ними вы будете женщинами, а не самками.

Мери в спор не вмешивалась. У нее были свои беды. Люпин продолжал встречаться с ней из порядочности, но явно тяготился. А у нее-то были мечты хорошие, добрые: хотелось ей осчастливить его.

- Я вижу, он на тебя запал, - объясняла она в ту же ночь Лили. – Но ведь он тебе не нужен, у тебя Джеймс есть, правильно? Ну, а я бы Рему все дала, все бы для него сделала, вкалывала бы ему на лекарства, если надо. Веришь - нет, я его привороткой хотела опоить на балу. Уже и зелье купила. И Слизнорт мне так удачно дал бокалы нести. А потом поняла: не могу. Мне надо, чтобы правда была. Лучше я его так добьюсь, без зелий.

Лили слушала и кивала. Ей было жаль Люпина, она отчаянно желала Мери удачи, но почему-то глубоко сомневалась, что Мери сможет добиться любви Ремуса «так». То есть она добилась уже давно близости с ним, но душу его не затронула – более того, Ремус, кажется, её побаивался и внутренне немного брезговал.

Патронусов они учились вызывать накануне Хэллоуина. Лили, довольная, что Гриффиндор заработал на ЗоТИ приличное число баллов, так и вышла в коридор, улыбаясь. Она уже слыхала, что урок у Рейвенкло и Слизерина мистер Вэнс вдет совсем иначе: надиктовывает длиннющие лекции и заставляет вызубривать наизусть, регулярно устраивает контрольные, где снижает оценку даже за помарки, или требует рассказать кусок из лекции, слово в слово, у доски, причем почти не дает ученику говорить, засыпая его насмешками. Вроде бы Слизнорт и Флитвик пытались пристыдить его, но он лишь отмахнулся: «Подлецы и заумники должны знать свое место».

Мимо Лили стайкой прошли с трансфигурации усталые шестикурсники: гриффиндорцы и хаффлпаффцы возвращались со спаренной трансфигурации. Лиззи Дирборн среди них уже не было: она завалила СОВ, и из Хогвартса её исключили. В стороне от других шла непривычно задумчивая и печальная Нелли Гамильтон.

Как-то в октябре, когда за окнами клубился осенний туман и особенно приятно было пить кофе с корицей, сидя у камина и укутавшись в теплый платок, внимание Лили привлекла староста шестого курса Сьюзен Смолли. Вообще говоря, эта девочка давно смешила её сходством со старой учительницей, мисс Дэск: тот же длинный носик, сухопарая фигура, тяжелые очки и жидкие, мышиного цвета волосы, всегда зачесанные назад, а главное - тот же характер. Для Сьюзен, кажется, на свете был один идол - правила, и она не знала большего удовольствия, чем покарать их нарушителей.

Сейчас, заглянув через плечо Нелли Гамильтон, в непривычном молчании писавшей что-то, Сьюзен вдруг выхватила пергамент у нее из-под носа.

- Смотрите! Смотрите все!

- Что такое, Сьюзи? - побормотала Джуди Браун, отрываясь от “Ведьминого досуга”. - Нелл нарисовала на тебя карикатуру?

Прочие сидящие в гостиной студенты стали оборачиваться. Нелли почему-то не поднималась с дивана.

- Она писала любовное письмо какому-то Касперу. Мне известен только один Каспер. Его фамилия Роули, и он слизеринец!

Кто-то хмыкнул, другие возмущенно загудели. Джуди Браун во все глаза уставилась на подружку, съежившуюся на диване. По-хорошему, Лили как старосте факультета и старосте девочек следовало вмешаться, но она сама была в шоке. Вот уж на кого бы не подумала: Гамильтон не раз заявляла, что ненавидит Пожирателей смерти и мечтает защищать от них магглов.

- Что же ты умолкла, Нелл? - ядовито спросила Марлин. - Трусишь признаться?

- Не трушу, - девчонка вскинула головку, так что темные завитки хлестнули её по лопаткам. - Да, я летом встречалась с Каспером Роули. И сейчас хочу встречаться, потому что он классный парень.

- А как же борьба с Пожирателями? - продолжала Марлин допрос.

- Он не Пожиратель. Он считает их всех дураками и никогда не хотел бы принимать метку.

- Он слизеринец, - Сьюзен от возмущения нахохлилась, подняв плечи. - А каждый слизеринец - потенциальный Пожиратель. А если ты встречаешься со змеенышем, ты просто предательница.