Сущность Альфы (СИ)

Сасори сглотнул, глубоко дыша и пытаясь вновь взять под контроль свою сущность. Удавалось с трудом, ментальный щит трещал по швам, грозясь в считанные секунды освободить его биополе, которое вот уже многие годы было свернуто в тугой, практически неощущаемый комок, поэтому в данный момент красноволосый принял единое и явственно правильное решение – уйти, и чем скорее, тем лучше.

Акасуна, не медля и стараясь держаться на той самой грани, за которой его ожидает жар неистового в своем желании гона, подошел к молодоженам, благо они стояли поодаль от других, о чем-то тихонько переговариваясь.

- Итачи, Дей, - дыша неглубоко, через нос, чтобы не чуять запахов феромонов свободных партнеров, в том числе и супруга-омеги, который был ещё не помечен своим альфой, Сасори вежливо поклонился, - благодарю вас за приглашение и оказанную честь быть вашим свидетелем, но я вынужден уйти

- Как? Уже? – изумился Дейдара, уже в привычной для себя манере надув губки и состроив недовольную рожицу, которые всегда и безотказно позволяли ему манипулировать красноволосым

- Да, - Акасуна чуял запах свободного омеги и он кружил ему голову, кружил так, как никогда до этого, будто вокруг альфы не было ничего, кроме окутавшей его сладости. – Прости, Дей, - буквально прохрипел красноволосый, понимая, что своим поспешным уходом он действительно обижает друга, но так же и зная, что если он останется, то будет ещё хуже

- Простить?! – блондин резко отшатнулся от супруга и, сделав шаг вперед, встал точно напротив друга, буравя его гневным взглядом. – За что простить? За то, что ты остался бесчувственной сволочью? Или за то, что даже с нами, со своими лучшими друзьями, ты притворяешься, думая, что так нам всем будет легче? Или, может, за то, что у меня есть Пара, а у тебя нет? Что я причина того, что остался таким?

- За все, прости, Дей, - Сасори видел, знал, чувствовал, что вновь своими словами и действиями причиняет боль другу, но у него не было выбора: жар гона уже начал расползаться по венам, а близость омеги лишала его остатков рассудка, и он не сорвался до сих пор только потому, что цеплялся за одну единственную мысль – не навредить дорогому человеку. – Я должен уйти

- Ну, и ладно! – вспыхнул Дейдара, в пылу гнева не обращая внимания на то, как вокруг него начали сгущаться ментальные витки биополя чужого альфы, и как супруг старательно загораживает его ментальным щитом, дабы уберечь целостность его биополя. – Сначала один, теперь второй! – омега распалился не на шутку, вымещая на друге все накопившиеся за день негативные эмоции. – Что я вам всем такого сделал, что вы убегаете от меня, как от прокажённого?! В чем я виноват?! Почему вам, альфам, так нравится обрывать связи, которыми другие дорожат?! Почему вы так любите причинять боль тем, кто вам верит?! – Дейдара на миг замолчал, тяжело дыша и все так же неотрывно смотря на красноволосого, но, не заметив и тени изменения эмоций на его лице, поджал губы и порывисто выкрикнул. – Ну, и катитесь вы все в Преисподнюю!

Омега, резко развернувшись, в несколько широких шагов преодолел расстояние до двери и выскочил на улицу, так, наверняка, и не поняв, что все это время альфы пытались защитить его: один от лучшего друга, а второй от самого себя.

- Я вызову тебе такси, - Итачи спешно подошел к красноволосому, поддерживая его и ставя настолько мощный ментальный щит, что вихри биополя красноволосого, ударяясь об него, не могли дотянуться до других, а сам альфа перестал чуять какие-либо запахи

- Дей… - Акасуна сглотнул: стало немного легче, но лишь потому, что ему помогал и что его поддерживал другой альфа, пусть и не повязанный с ним, но которого его сущность принимала и которому уступала

- Я ему объясню, и он поймет, - поспешил заверить друга в благополучном разрешении конфликта Учиха, выводя его на улицу и позволяя прохладному воздуху слегка остудить жар гона альфы. – Тебе сейчас нужно домой

- Закажи мне… - Сасори все ещё было сложно говорить: у него уже более года не было гона, и, похоже, на этот раз его сущность решила отыграться на пару с предыдущим, насколько жгучим и практически неконтролируемым было желание к спариванию

- Закажу, - поддерживая друга одной рукой, второй Итачи уже набирал номер такси. - Мальчика-омежку, я знаю

- И почему ты только до сих пор помогаешь мне? - в судорожной полуулыбке выдохнул вопрос Акасуна, наконец-то кое-как обуздав свою сущность, но так и не избавившись от жадного томления, которое буквально сжигало его изнутри

- Мы – друзья, - Итачи посмотрел на друга не терпящим возражения взглядом, даже не давая возможности красноволосому оспорить сказанное, - а, как известно, друг – познается в беде

Сасори в ответ лишь кивнул, прислоняясь лбом к плечу брюнета и прикрывая глаза: когда-то он пообещал сам себе, что никогда не потеряет доверия и не предаст дружбу Итачи, и от этого обещания Акасуна не собирался отступать даже ради собственных интересов.

Когда традиционный танец молодых закончился и супруги отошли в сторону, чтобы о чем-то пошептаться, Саске устало плюхнулся на стул, неприлично для светского общества вытянув ноги и прикрыв глаза. Да, именно устало потому, что вся эта свадебная суета и постоянное напряжение, вымотали подростка, до жадности оголив желание расслабиться и, блаженствуя, вытянуться на постели. Но, как бы там ни было, Саске все ещё держал ситуацию под неусыпным контролем, ведь впереди ещё отъезд молодоженов, поэтому он только на минутку позволил себе ослабить бдительность и то, только для того, чтобы кое-что обдумать.

Итачи всегда был рядом: сколько себя помнил Саске, брат постоянно поддерживал его, помогал познавать этот мир, давал дельные советы и всегда находил для него время, ставя на первое место именно их братскую связь, но теперь. Теперь Итачи не будет рядом, точнее, теперь у Итачи семья, любимый муж, свой дом, а вскоре, в чем подросток не сомневался, и дети, которым нужно внимание и забота. Может, это, конечно же, прозвучит эгоистично и недостойно как для любящего брата, но Саске ревновал, причем ревновал брата и к его мужу, и к их ещё неродившимся детям, чувствуя себя обделенным, брошенным и оставленным на произвол судьбы. Да, Итачи обещал, что будет всегда заботиться о нем, по крайней мере, до тех пор, пока у Саске не появится собственная семья, и брюнет знал, что брат выполнит свое обещание, но все же разница между понятиями «брат рядом» и «брат, который приедет, чтобы быть рядом» была слишком велика, а их соотношение казалось подростку слишком зыбким, особенно учитывая тот факт, что Итачи по его же первому зову не сможет, как раньше, бросить все, то есть не сможет бросить свою семью. Саске корил себя за такие мысли и искренне желал Итачи счастья, но все же ощущение незащищенности вдруг стало таким острым, что омега чувствовал себя, будто обнаженным, пред взорами многоликой толпы, особенно альф, недоверие к которым поселилось в душе омеги с того самого вечера, когда он ходил в клуб. Да, Саске был согласен с тем, что он в какой-то мере зависел от брата, привык знать и чувствовать, что Итачи рядом и что на него можно положиться в любой ситуации, привык к ощущению защищенности и комфорту, а теперь ему предстояло научиться самому принимать решения и отстаивать свою честь.

Саске хмыкнул: похоже, он проникся своей омежьей сущностью больше, нежели предполагал, ведь ещё какие-то два месяца назад он сам мог защитить кого угодно, а в последнее время так привык к присутствию рядом брата, сильного, надежного альфы, что без него все вокруг, и правда, казалось непонятным и предвещающим угрозу. Но, как бы там ни было, подросток не собирался идти на поводу у своих страхов и обременять брата своими капризами. Саске собирался, пусть даже методом ошибок, сам научиться справляться со своими проблемами и таки доказать, скорее всего, самому себе, что им можно и нужно гордиться, как человеком, сыном, братом и омегой.

Пожалуй, Саске сперва почувствовал, а после уже и на ментальном уровне ощутил, что рядом с ним присел альфа, причем альфа, энергетика которого до непонятной дрожи во всем теле была знакома подростку. Брюнет резко открыл глаза и повернул голову, тут же ошарашено застыв от столь непосредственной близости сильного альфы, просто неприлично пялясь на старшего Намикадзе и не в силах вымолвить ни слова.