Пока смерть не разлучит нас (СИ)

Миссис Хадсон тихонько вздохнула, припоминая, как её «мальчики» любили пышную сдобу, что даже привереда-Шерлок снисходил до того, чтобы попробовать кусочек, и приступила к делу.

Руки привычно месили упругое тесто, однако мысли в голове гудели растревоженным ульем.

Джон Ватсон так и не съехал, оставаясь единственным постояльцем миссис Хадсон. После смерти Шерлока он остался наедине с тоской и серой обыденностью: не было больше интересных расследований и ночных погонь по крышам. Ничего не было слышно о Мориарти. Он как в воду канул после гибели Холмса.

Марта видела, как жизнь Джона Ватсона становилась блёклой и безрадостной, превращаясь в бесконечную череду однообразных дней: первые несколько месяцев он провёл в оцепенении, выполняя обыденные действия на автомате. Да, Джон ел, спал, работал, но взгляд его был пуст, а на лице не отображалось ничего, кроме равнодушия.

Квартира 221б по Бейкер-стрит погрузилась в сонную вязкую тишину, которую отныне не нарушали ни бесконечные звонки клиентов, ни взрывы химических опытов Шерлока.

Иногда ночами, когда миссис Хадсон мучилась болями в бедре и бессонницей, она слышала скрип половиц над головой — Джон тоже не спал, меряя шагами комнату. Один раз что-то гулко стукнуло об пол и затихло, и только наутро, поднявшись наверх, Марта обнаружила на кухонном столе тот самый ужасающий череп, который обычно красовался на каминной полке. Рядом аккуратно лежала отвалившаяся челюсть, не выдержавшая удара.

Каждый переживал свою потерю по-своему — миссис Хадсон бесконечно вытирала непрошенные слёзы, стоило взгляду упасть на задвинутую под мойку коробку с пробирками и микроскопом. На своём веку она повидала разное — свадьбы и похороны, горести и счастье, но к такой трагедии не была готова. Успокоительные капли прочно обосновались на тумбочке, пропитав всю квартиру миссис Хадсон острым запахом валерианы и пустырника.

Джон переживал горе молча, но Марта чувствовала, как тяжело ему даётся это молчание — он осунулся и похудел на целый стоун*, а в синих глазах поселилась глухая тоска.

Единственная попытка поговорить с Джоном о Шерлоке была пресечена на корню — Ватсон попросту развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Больше Марта таких оплошностей не допускала, стараясь помогать ненавязчиво, например, почаще приглашать на ужин и аккуратно смахивать пыль с мебели в его квартире, когда доктор был на работе. Она знала — Джон ценил эту заботу, хоть и не признавался в этом.

Миссис Хадсон привычно прислушалась к звукам сверху. Сегодня суббота, часы пробили полдень, а значит, Джон сидел в своём кресле, читая выписанные медицинские журналы — за минувший год Марта выучила расписание доктора наизусть. Стопка книг и журналов рядом с креслом всё росла и росла, Ватсон старался брать дополнительные смены, и только одержимость работой стала его спасением, лазейкой из реальности, в которой не было больше Шерлока Холмса.

«Упокой Господь его душу», — печально покачала головой миссис Хадсон, испытывая смутное ощущение, что она что-то упустила. И только закончив месить тесто и вытирая вымытые руки цветастым полотенцем, она всплеснула руками:

— Дрожжи! Ох, старуха, она и есть старуха!

Пышные ароматные булочки откладывались до следующего раза, но в холодильнике обнаружилось несколько яблок и радостно-солнечный лимон, поэтому было решено испечь конвертики с яблочно-лимонной начинкой. Не переставая сетовать на возраст и забывчивость, Марта было взялась за приготовление начинки, как нервно звякнул дверной звонок.

На пороге стоял инспектор Лестрейд, растерянно глядя куда-то мимо миссис Хадсон. Вид у него был непривычно помятый и какой-то блекло-серый: седые волосы, землистого цвета лицо от усталости.

— О, инспектор, вы к Джону? — Грегори кивнул, и, ссутулившись, шагнул внутрь. — Он у себя, — махнула рукой миссис Хадсон и тактично вернулась на кухню, не желая мешать разговору.

Мысли в голове ворочались и гудели дальше, не давая сосредоточиться, а на душе было тревожно. Вспомнились новости недельной давности.

«Какая трагедия, какая вопиющая несправедливость, — сокрушённо размышляла женщина, пока из-под ножа полупрозрачной красной глянцевой лентой вилась яблочная кожура. — Бедный Майкрофт - такая ужасная смерть, такая страшная... Посреди белого дня быть взорванным в собственной машине...»

Миссис Хадсон шмыгнула носом и сложила очищенные яблоки в миску.

«Эта страна стоит на краю пропасти, раз гибнут лучшие её умы. Ведь Шерлок и Майкрофт так много ещё могли сделать на благо Британии, так много!..»

***

«... эмоциональный стресс, например, смерть любимого человека, может вызвать кардиомиопа́тию такоцу́бо или так называемый “синдром разбитого сердца” — вид неишемической кардиомиопатии, при котором развивается внезапное преходящее снижение сократимости миокарда...»

Джон поймал себя на том, что бесцельно скользит взглядом по строчкам, вчитываясь в одно и то же предложение, но не улавливая смысла.

В окно било яростное весеннее солнце, расчерчивая пол на ровные квадраты света, где-то возле дома радостно кричали дети, сигналили машины... А Джон смотрел на это невидящим взглядом, не понимая, как всё вокруг продолжает существовать. Как будто ничего не изменилось.

Словно ему не пришлось четыре недели пролежать в больнице, а потом посещать психотерапевта и учиться жить одному, без Шерлока.

«Давайте, Джон, у вас получится, — говорила доктор лживо-бодрым голосом. — А как снотворное, помогает?»

Снотворное не помогало от постоянной пульсирующей боли под рёбрами. И посещение группы поддержки, чёрт возьми, не помогало! Работа... Работа спасала, но ненадолго..

Джон нахмурился — может быть, стоит взять дополнительные часы на выходные?

«Вы должны захотеть жить дальше, Джон, иначе наша терапия не имеет смысла».

Джон мог научиться не заваривать по привычке две чашки чая вместо одной. Перестать вылавливать из овощной смеси в рагу консервированный горошек, потому что Шерлок его не любил. Ах, да, мертвецы же не едят... Привыкнуть, приспособиться, написать на собственном упрямом лбу напоминание «Шерлока больше нет», но захотеть жить — это было выше сил Джона Ватсона. Но, видит Бог, он так старался.

Тяжело вздохнув, Джон отложил новое издание British Medical Journal и услышал внизу голоса, сопровождаемые звуком шагов — ступени натужно заскрипели под ногами посетителя, и это была не миссис Хадсон.

Джон безмерно удивился, когда в дверях показался Грегори Лестрейд, прижимающий к себе книгу.

— Грег?

— Привет, Джон, — хрипло поздоровался Лестрейд. — Я не предупредил о том, что приду… — Грегори шагнул внутрь, вступая в квадрат света, и Джон, наконец, заметил, насколько тот постарел и изменился за эти дни. Измождённое лицо инспектора заросло щетиной, а глаза, прежде полыхавшие мальчишеским задором, стали похожи на две чёрные дыры.