Вне спасения (СИ)

Стакан был горячий, в том месте, где его рукой сжимала Регина. Возможно, она не расставалась с ним, уже несколько дней. И кто знает, что тут творилось ночью. Эмме было страшно это представлять, поэтому она предпочла сосредоточится на том, что делать и говорить дальше.

Регина отошла от нее, садясь в кресло. Черное платье все еще прекрасно облегало стройную фигуру Миллс. Спина была прямая. когда она сидела в кресле, а руки сложены в замок на коленях.

- Зачем ты пришла, Эмма?

- Навестить тебя, - честно ответила Свон. - Не хочу, чтоб ты думала, что все забыли.

Но все забыли о ней. Возможно Эмму нельзя было упрекнуть в забывчивости. но других. Никто, кроме Крюка не приходил к ней за последние десять дней, словно мэр города перестала существовать после похорон сына. А Белоснежка, которая едва ли не на каждом шагу в Невердленде твердила, что «мы своих не бросаем» и вообще предпочитала снова ненавидеть свою мачеху. Куда девается любовь в таких случаях?

- А кто помнит? - спросила Регина.

Эмма поставила ее стакан на барную тумбочку и прошлась к окну. За окном резвился осенний солнечный денек, несший с собой не столько тепло, сколько ворох осенних листьев.

- Я помню, - сказала Эмма. - Я все помню, Регина. Не могу ничего забыть, как не стараюсь. И уехать не могу.

- Почему?

Регине вдруг подумалось, что они могли падать вместе. Не просто собутыльник на час, а совместное падение. У них не так много совместных воспоминаний, у них их вообще нет практически. Но Генри … у него они были.

- Генри не простил бы меня, если бы я тебя бросила. Он просил меня не бросать тебя.

Вот сейчас, впервые за долгое беспросветное отчаяние, уголки губ Регины дернулись вверх, являя слабую улыбку. Она тоже помнила, что Генри просил ее саму, не бросать Эмму, если что случится. Кто же знал, что случится то самое, чего так не желает сыну любая мать.

- Только в Генри дело? - тем не менее спросила Регина.

Эмма снова повернулась к ней лицом. Она сделала несколько шагов к Регине, и присела на корточки, перед ждущей ответа Миллс.

- Нет, не только. Я не могу позволить Голду забрать твое сердце в качестве ингредиента для нового проклятья.

Регина сглотнула. Впрочем, она и не сомневалась, что Темный будет винить кого угодно, только не себя в потере сына. Он уже делала так однажды, и сделает снова. Он же Темный.

- Лучше на пути у Румпеля не стоять, - усмехнулась Регина.

Эмма сжала губы, являя на свет полный решимости взгляд.

- Я рискну. Я же Спасительница.

========== Аритмия. Агония. ==========

Агония слез и агония чувств,

Где надо бояться, я там не боюсь.

Отчаявшись сделать еще пол глотка,

Наверное, жизни мне нету пока.

И я не хочу это все продолжать.

Я знаю, от края мне не убежать.

Не смотря на все отчаянные протесты Регины, Эмма осталась в ту ночь у нее. Свон сбрасывала все звонки, кроме звонков от Белль и Лероя. Эти двое единственные во всем Сторибруке, кому она доверяла. А Лерой, как это ни странно, совершенно не обвинял Регину ни в чем, наоборот, он жалел ее, как жалеют матерей потерявших сыновей. Эмма отдала ему значок, который раньше носил Дэвид.

- Ты в своем уме, Эмма! Лерой, твой заместитель?! - возмущался двумя днями раньше Дэвид. - А как же я?

На этот вопрос Эмма не ответила. Она считала, что должность будет занимать тот, кто будет доверять ей, и всему, чтобы она ни делала для города. А ее родители настраивали ее на отъезд с Крюком, вместо того, чтобы заботится о Регине, и опасном Румпеле. Они утверждали, что Эмма просто преувеличивает, поэтому Эмма рассудила по-своему. Она не просила отца уйти с должности, она сама сместила его оттуда, наградив значком Лероя, который по ее утверждению, больше заслужил быть ее заместителем.

- Ты совершаешь ошибку, Эмма! - сказал Дэвид ей вслед, когда Эмма уходила в дозор.

Эмма много ошибок совершила за все тридцать лет. некоторые ей стоили очень многого, и она не желала повторять их, бросая тех, кто однажды не бросил ее. Она припомнила, что не смотря на все разногласия, Регина стремилась к компромиссу, даже тогда, когда на него не шла Свон. Ради Генри, конечно. Но даже сейчас, когда их сына больше с ними нет, они не должны сжимать кулаки при виде друг друга. Возможно поэтому Эмма была намерена защитить Регину, даже если ей самой это не нравится.

Борьба - это то, чему Эмму научила жизнь. Даже если это предсмертная борьба, лучше умереть в схватке, чем позволить сдаться на милость тому, кто не заслуживает легкой победы. Регина этому Эмму тоже когда-то учила, и теперь Эмма готова вернуть все долги.

Хотя бы ради памяти Генри.

Регине не нравилось, что Эмма взяла ее под опеку. Ей не нравилось то, что в ее доме были посторонние, всегда. А Эмму она все же не считала своей собственностью, как бы Крюку не хотелось думать, что Регина ее привязывает к себе. Наоборот, Регина бы многое отдала за право оказаться одной в особняке, но выгнать Эмму в очередной раз рука не поднялась. К тому же, на удивление, Эмма не шумела, не доставала ее вопросами, не читала нотаций. Практически Эммы не было видно и слышно. Регина даже спустилась посмотреть, а Свон вообще в доме.

Эмма стояла у окна, и безмолвно смотрела в сад. На лице ее не отображалось ни единой эмоции. Регину немного напрягала такая Свон. Раньше, когда они только встретились, Регину напрягала другая Свон: свободная, бесшабашная, грубая и неконтролируемая. Сейчас от той Свон не осталось и следа. Эмма изменилась так же как и Регина. Но Эмма по-прежнему не желала подчиняться процессам и людям, которые говорили ей что надо делать. Эмма шла против системы. Даже в Неверленде, она старалась действовать по-своему, но там ей не давало развернуться осознание потерянной девочки. Сейчас Свон выглядела как защитник. И Регину кольнуло осознание, что именно выпивка свела их вместе. Выпивка со стороны Регину, а со стороны Эммы - желание противостоять ей.

Но сейчас, смотря на Эмму Регине больше всего хотелось выпить. Она даже не осознавала, что утро начиналось со стакана виски, и им же кончалось. Это был бесконечный процесс, который, конечно же, не может длиться вечно.

- Главное, что бы не было поздно, - сказала Эмма, нарушая тишину особняка, погрузившегося в темноту и ночь.

Регина вздрогнула, чувствуя, словно Эмма прочла ее мысли. Хотя ее мысли, наверное, было не трудно прочесть. Все ее мысли был очевидным фактом, Регине не хватало Генри.

Эмма даже не повернулась, когда Регина все же прошла к графину и налила себе выпить. Эмма не шелохнулась, когда Королева осушила стакан. Эмма по-прежнему стояла к ней спиной, взирая на тихий осенний сад, словно это то, что ее больше всего волновало.

После того, как в организм попал алкоголь, Регина позволила себе расслабиться. Напряжение последних дней сказывалось пагубно, и виски единственный друг, который позволял хоть немного отвлечься.

Они снова молчали, но на этот раз Регине казалось, что Эмма делает это специально, чтобы Регина начала разговор сама. Но Регине впервые было неловко перед Свон. Эта неловкость раздражала и злила. Регине не нужен был никто, даже Свон. Регине нужен был только Генри, но она вынуждена смириться с тем, что его не вернуть. Как когда-то и Даниэля.

- Уже ничего не поправишь, - все же произнесла Регина.

Эмма никак не отреагировала на данную фразу, по-прежнему разглядывая сад. Регине даже захотелось подойти и посмотреть, что же в этом саду такого, что Эмма наблюдает. В саду ничего не было, лишь одинокая яблоня, освещенная луной. И изумрудный газон, подсвеченный фонарем с крыльца, рассыпал осколки мерзлой росы. Но Эмма упорно смотрела куда-то, и Регина подумала о том, что сейчас Свон напоминает ей ее саму.

Эмме даже не нужно было принюхиваться, она и так чувствовала запах алкоголя перемешанный с духами мэра Миллс. Регина была молчалива, и Эмма не желала нарушать ее покой больше, чем следует. Но дум у нее было достаточно и помимо Регины. В последний раз когда она видела Крюка, тот настаивал на отъезде, и Эмме почему-то показалось, что он в отчаянии. Скорее всего, он приходил к Регине и рассказал ей о том, что Эмма беспокоится за нее. Но это было не так важно. А вот то, что не возымев действий над Региной, он мог пойти к Румпелю, вот это было уже серьезно. Эмма давно поняла, что Крюк тоже подвержен темной стороне, может, даже больше, чем сама Регина. И то, что он обязательно захочет вернуться на темный путь, лишь вопрос времени. именно это останавливало Эмму в том, чтобы поехать с ним. Его темная сторона Эмму немного настораживала. Не пугала, но напряжение давало их отношениям. В сущности никаких отношений у них и не было, они всего лишь раз целовались в Неверленде, и то, Свон считала, что тот поцелуй был смачно сдобрен благодарностью за спасение отца, но никак не симпатией. Крюк Эмме было так же безразличен, как и любой другой мужчина в Сторибруке. А вот Регина - нет. Защитить Регину от Темного - это не просто повод остаться в Сторибруке, это повод быть Спасителем, а не казаться им.