Вне спасения (СИ)

Крюк, который не сомкнул глаз почти всю ночь, тоже пришел пораньше. Увидев Королеву издалека, он замедлил шаг. Встречаться с Региной ему не хотелось, и так между ними не было хороших отношений. Впрочем, плохих тоже. Регине было все равно на пирата, а пирату все равно на Королеву. Но так или иначе, Джонс скорбел по Нилу, ведь друзей так просто из сердца не выкинешь, даже если ты ухлестываешь за его девушкой.

- Я даже не удивлен, - поморщился пират. - Пришла подготовить речь?

Это был черный и неприятный сарказм, на который Регина даже не обернулась. Она понимала, что Крюк далеко не тот джентльмен, который будет ей соболезновать, учитывая его планы насчет Свон. Уж Крюку-то только на руку освобождение Эммы от бремени сына. В любом случае, Регина ничего не может ему сказать. Да и смысла нет.

- Только не говори мне, что тебе жаль Тинк или Нила, потому что это будет лицемерием, - продолжал Крюк, глядя в хмурые небеса. - Уж я-то знаю, что ты бы оставила там нас всех, чтобы вернуть Генри.

В этом Джонс был прав. Регина бы сама там осталась, если была бы такова цена. Но на счет других… Вряд ли она так же скорбела по Тинк и Нилу, они были ей чужие, но сказать, что ей было не жаль, не верно. Она теряла любимого человека, и хорошо могла понять в этом Свон. Как и сам Крюк, хоть он и не признавался. Лицемерить было не в правилась Королевы, она просто очень сильно любила сына, и именно эта рана кровоточила сильнее всего. А на других сил не осталось.

Крюк таки подошел ближе, хотя какое-то время топтался за спиной, словно боясь, что Миллс применит свою магию, чтобы заткнуть его навсегда. Регина бы могла, но сейчас она не видела в этом смысла. Сейчас она ни в чем не видела смысла.

- Не привязывай к себе, Свон - прошептал пират, озираясь по сторонам, будто опасаясь, что их кто-то услышит на пустом кладбище. - Она не ты, она заслуживает второй шанс. Отпусти ее.

Крюк отпрянул назад, когда Регина обернувшись, одарила его взглядом полным ненависти и раздражения. Она пришла сюда, чтобы побыть одна, сосредоточится на том, что ей предстоит, а вовсе не затем, чтобы размышлять о Свон, и о том, кто чего заслуживает.

- Мне не нужна Свон, - сухо ответила Регина. - Можешь забирать ее и валить из города.

- Вот как…

- Да. Мне абсолютно все равно на нее и тебя.

Крюк слащаво усмехнулся, обернувшись на ворота на кладбище. Оттуда уже подтягивался народ.

Регина больше всего на свете ненавидела похороны. И дело бы не в том, что она часто была причастна к смерти тех, кого любила, а в том, что после них, она умирала. Что-то внутри отмирало и уходило безвозвратно, чтобы никогда не вернуться. Не нарастить кожу, жилы, нервы. Потери закаляли, но и обескровливали. Это словно ты теряешь кровь, а всем вокруг наплевать, и никто ничего не может сделать с этим. Зато слов много. Ужасное количество слов: пафосных, бесполезных, ранящих. Регина услышала эти слова и на кладбище, и после. Все говорили одно и то же. Все, кроме Свон. Эмма молчала. Эмма не проронила ни слова, ни слезинки. Эмма не смотрела ни на кого, и ни к кому не обращаясь, после похорон ушла домой.

А потом Регина встретила ее возле собственного особняка. Эмма расхаживала у двери, не поднимая головы. И вот тогда Регине подумалось о том, что она понимает почему Крюк думает о том, что Миллс держит шерифа и не дает ей уехать, заполучив шанс начать все заново. Эмма просто не знает куда ей идти, и Регина, как бы это не смешно звучало, понимает ее. И не смотря на все, не в силах прогнать.

- Эмма, - произносит Регина. - Зайдешь?

Эмма только кивает, словно молчанием она запечатала себя от всего этого пафоса.

Регина снимает пальто и идет к барной стойке. Наливает виски в два стакана, один протягивая Эмме.

Свон смотрит на бледное лицо поверженной Королевы. Королевы, которую свергло с пьедестала только горе, только страшная потеря. Королевы, которая ничего и никого не боялась, бросаясь под стрелы Питера Пэна и потерянных мальчиков на острове. Королевы, которая была прекрасна даже тогда, когда в глазах ее зияла бездна пустоты, пожирающая ее изнутри.

Эмма приняла вызов и приняла из рук Регины спиртное. Сделав пару глотков, она отошла к окну, за которым уже в полной мере резвился осенний ливень. Эмма чувствовала, как Регина смотрит ей в спину, не желая говорить. Они молчали очень долго, перед тем, как Миллс все же сказала:

- Ты не обязана оставаться.

Эмме подумалось, что Крюк мог уже поговорить с Региной о ней, и том, что на самом деле он хочет. Мэри Маргарет сказала ей, что Джонс пришел раньше всех на кладбище. А значит, успел надавить словом или делом на неуравновешенную психику Регины. Эмма больше всего сейчас хотела, чтобы на Миллс никто не давил. Никаким из способов. Но город словно обвинял ее в потерях. Снова. Опять все отвернулись и бросили ее. И Эмма не уверена, что хотела быть в их числе.

- Не обязана, - сказала Эмма. - Но хочу.

Ее голос звучал иначе. Слабее, жестче, резче. Регина отметила про себя это, как-то машинально. Раньше она всегда замечала, что у Эммы звонкий, мягкий голос, как у Белоснежки, с нотками яростной храбрости Прекрасного Принца. Но сейчас все поменялось, и не факт, что Регина услышит то, что было прежде. На самом деле, она не хотела слышать ничего. Она хотела остаться наедине, но выгнать Эмму у нее не поднималась рука. Потому что Эмма молчала.

Молчаливая Эмма была странная. Какая-то неземная, другая. Регина рассматривала опущенные плечи и думала о том, что Крюк просто не заслуживает такой женщины, как Свон. Этот бродяга-пират, возомнил себя ловеласом, и думает, что Эмму так просто завоевать. Но та Эмма, которую на протяжении трех лет знала Регина, не простая девушка. Она очень сложная. не по зубам такому ветреному человеку, как Джонс.

- Почему ты не хочешь принять его предположение? - спросила, наконец, Регина.

Ей было не особо интересно, но все же, этот вопрос сам сорвался с губ.

Эмма залпом допила виски и развернулась лицом к Регине. Прежний блеск серых глаз сменился обреченным взглядом. А тонкие губы не спешили размыкаться, чтобы дать ответ на вопрос.

И все же…

- Потому что для этого, нужно любить. А у меня в сердце пустота, и я сомневаюсь, что ее сможет заполнить человек, к которому я не испытываю даже симпатии.

Слова Свон не были новостью для Регины. Она знала точно, что Джонс не тот, и мало того, никогда не станет тем. К тому же, Нил все же был для Эммы любовью всей жизни, иначе бы не было Генри.

Сейчас уже нет никого. И ни с кого не спросишь, что ждет впереди. Какова судьба? Тинкербелл за день до гибели, сказала ей, что пыльца может ошибаться, а значит, судьбы просто нет. Судьбу надо построить.

- Ты веришь в судьбу, Эмма?

Сейчас для Регины этот вопрос был важен. Настолько, что она на миг забыла о выпивке в ее руках.

- Нет, - коротко ответила Эмма. - Судьба - это для слабаков. Мы с тобой не из таких.

Слово «мы», резануло слух, и Регина сделала глоток виски. Она уже давно ни от кого не слышала этого слова. «Мы» давно не говорил ей даже Генри. А последним таким человеком, была ее мать. Получалось, что все, кто говорил ей это слово - мертвы.

- Откуда тебе знать? - словно выплюнула Регины вопрос. - Мы не так близко знакомы.

Эмма подняла голову, упираясь взглядом в темно-карие глаза Миллс.

- Для этого не нужна близость. Для этого просто нужно слушать и слышать.

Эмма говорила слова, которые Миллс почему-то всегда ждала от Мэри Маргарет, или от кого бы то ни было, но только не от Свон. И нет, в этих словах сейчас не было и намека на ложь, фальшь и предрассудки. В этих словах было столько искреннего беспокойства за нее, что Регина просто молча смотрела на Эмму и не была готова подобрать слова, чтобы парировать то. что сказала шериф только что.

Но правда в том, что Регина здесь и сейчас чувствовала от Эммы ту самую близость. Не пошлую, не сопливую, а настоящую дружескую поддержку.