Связанные (СИ)

日番谷 菊 Хицугая Кику (Хризантема)

Любимый город. Слова Е. Долматовсого, музыка Н. Богословского.

Кредит-часы – этакая качественно-количественная оценка прослушанных дисциплин. Предмет, который идет в течение одного семестра один раз в неделю, при условии успешной сдачи дает 2 кредит-часа. Предметы выбираешь сам, но в каждой категории (общеобразовательные курсы, иностранные языки, специальные курсы и т.д.) нужно набрать определенный минимум. Плюс, есть полуобязательные базовые дисциплины. Итого, для получения диплома тоже есть некий минимум, как и максимум, который исходит из здравого смысла, ибо в сутках всего 24 часа.

========== 2.2. Близкий друг ==========

Карин выходит из дома и бредёт по дороге, зябко обнимая себя за плечи, не особо разбирая, куда. На ней – домашние трикотажные брючки мышино-серого цвета, простая тёмная футболка и уличные наспех надетые "тапочки". Мимо набережной, мимо стадиона, мимо холма, с которого хорошо видно небо. Останавливается на несколько секунд, окидывает взглядом пейзаж и идёт дальше неведомо куда.

Почему всё не так? Вроде всё как всегда: То же небо – опять голубое,

Тот же лес, тот же воздух и та же вода, только он не вернулся из боя.

Тот же лес, тот же воздух и та же вода, только он не вернулся из боя.

В памяти пробегают картины и фрагменты прошлого.

– Кстати, Тоширо, а сколько тебе лет?

– Не твоё дело, Куросаки.

– Чего опять грубишь.

– Ну и кто отлынивает, а, Тоширо?

– Куросаки, мы так не договаривались.

– Нет, мы именно так и договаривались…

– Так и быть, ты уже не первоклашка. Ты сейчас похож на… Чебурашку!

– Чего?! Это ещё почему?

Куросаки хватает капитана за отвороты косоде и, приподнимаясь на носочки, нависает сверху.

– Ты чего творишь, кретин? – орёт она под ошарашенным взглядом одноклассника. – Ещё раз оставишь этого идиота на меня… – речь идёт о нахулиганившем гигае.

Воспоминания накатились скопом, ведь всё это время она не обращала внимания: ну нет, и нет. Не думала о нём, не вздыхала ночами, глядя на ночное небо, не страдала от отсутствия чего-то (кого-то) важного.

Мне теперь не понять, кто же прав был из нас в наших спорах без сна и покоя.

Мне не стало хватать его только сейчас, когда он не вернулся из боя.

Мне не стало хватать его только сейчас, когда он не вернулся из боя.

Их последний танец на крыше – прощальный, и первый, в залитой лунным светом комнате. Пьяные… да нет, абсолютно трезвые объятия, особенно в полуголом виде, вызывают нежданную улыбку. И его побудки ни свет ни заря. Забавно было: то он в её кровати, то она в его.

Он молчал невпопад и не в такт подпевал, он всегда говорил про другое,

Он мне спать не давал, он с восходом вставал, а вчера не вернулся из боя.

Он мне спать не давал, он с восходом вставал, а вчера не вернулся из боя.

И снова воспоминания.

Как она уговаривает его сыграть в футбол за её команду.

Как спасая Карин от пустого у бабушки Хару, он держит её на руках.

Как играя в весеннем лесу, Тоширо роняет её и падает сверху.

Как стоят в шкафу в обнимку, подслушивая странный разговор.

Куросаки отнимает руки и удивлённо смотрит на ладони, будто только сейчас понимая, что здесь никого нет.

То, что пусто теперь, – не про то разговор, вдруг заметил я – нас было двое.

Для меня будто ветром задуло костер, когда он не вернулся из боя.

Для меня будто ветром задуло костер, когда он не вернулся из боя.

А на дворе цветёт сакура, хоть Тоширо и не любил это время года. И сердце забилось в ожидании чуда, когда услышало родное имя: Хицугая… Но нет, показалось. Просто девчонка, и пусть у неё есть брат, но это ничего не изменит. Ведь умерев там, синигами, конечно, перерождаются в мире живых. Даже если представить, что душа попадает на перерождение сразу, то ему сейчас в лучшем случае полтора года, если ему свезло вновь родиться в Японии. Могло ведь и в Россию занести. Бред всё это! Сколько души проводят в безвременьи между реинкарнациями?

Нынче вырвалась, словно из плена, весна, по ошибке окликнул его я:

– Друг, оставь покурить! – А в ответ – тишина: он вчера не вернулся из боя.

– Друг, оставь покурить! – А в ответ – тишина: он вчера не вернулся из боя.

Куросаки возвращается домой, задерживаясь у входной двери, смотрит на звёзды. Гулять всю ночь – бессмысленно, горевать – тоже. Но сердце будто проткнули металлическими спицами, и хочется выть от безысходности. Что нет его больше, что не была рядом, что короткое время, отпущенное на двоих, бездарно растрачено на поиск какого-то идиотского артефакта.

– Люблю тебя, – шепчет сквозь подступающие слёзы девушка внезапно пришедшее озарение. Но, чёрт возьми, как поздно!

Нам и места в землянке хватало вполне, нам и время текло для обоих.

Все теперь одному. Только кажется мне, это я не вернулся из боя.*

– Все теперь для одной, только кажется мне, это я не вернулась из боя.

Карин вошла в свою комнату и села на кровать, тупо глядя перед собой и по-прежнему обнимая себя за плечи. Послышался осторожный стук, и к ней заглянул Ичиго, несмело встал на пороге, облокачиваясь о шкаф, стоящий у двери. Помявшись немного, всё же произнес:

– Карин, я понимаю, что тебе тяжело. Просто...

– Просто вы эту потерю перенесли тогда и все вместе. А мне придется переживать её сейчас и абсолютно одной! – она говорит с вызовом, но голос не повышает, и брату становится страшно за неё.

– Ты не одна, – мягко произносит он, присаживаясь рядом на кровать и обнимая сестру. – Мы всегда рядом. И... Хочешь, я позову Бьякую? Он видел, как это произошло – пусть расскажет.

Брюнетка, не думая, кивает. Наверное, так будет правильно.

Сидя за столом лекционной аудитории, Хицугая бросает осторожные взгляды на сокурсницу. То, что у Куросаки что-то случилось, видно невооруженным глазом, хотя брюнетка старается выглядеть бодрячком. Во время очередного перерыва Кику решается задать тревожащий её вопрос. Карин смотрит рассеянно, поначалу делая вид, что не понимает, о чём речь. Ей забавно видеть суровость на лице Кику, которая обычно выглядит задорной и беспечной. Куросаки даже вопринимает её как младшую сестру, каждый раз находя всё новые сходства с Юдзу, что довольно странно, ведь Кику старше её на год. В конце концов, сдавшись под требовательным взглядом семпая, Карин вздыхает:

– Помнишь, пару дней назад я упоминала однофамильца? – Кику кивает. – Вчера я узнала, что он погиб.

Хицугая молчит. Сказать, в общем-то нечего. Ей жаль? Так она и не знала его, да и Куросаки не близко знает. Были ли они близки? Ясен пень, были, раз девушка так расстроена. Поэтому Кику молчит, лишь берёт её руку в свою и чуть сжимает. В этом жесте и поддержка, и возвращение в реальность из мира грёз, где вполне реально умереть от боли – слишком хорошо она это знает.

– Куросаки-сан?

Карин поворачивается на оклик, в суете коридора поначалу не может найти, кто её звал, и лишь спустя несколько секунд замечает склонившегося в приветственном поклоне однокурсника. Слишком низко склонившегося, между студентами так не принято – кивок или даже рукопожатие, тем более, что они знакомы. Кажется.

Куросаки не торопится начинать разговор, только окидывает его привычно-спокойным взглядом да приподнимает брови в немом вопросе "чего тебе?" Кику осторожно выглядывает сзади с интересом наблюдая сцену.

– Куросаки-сан, – молодой человек распрямляется, и Карин, наконец, признает в высоком шатене того, кто составляет ей компанию за партой на восьмидесяти процентах занятий – Кента… Кента… Нет, фамилия не вспоминается, – Вы позволите Вас проводить? – выдает он практически на одном дыхании, глаза светятся обожанием, которое не могут скрыть даже чуть припылённые от компьютерного излучения очки. Однако, чтобы действительно заметить это, нужно "включить блондинку", которая, как известно, является эталоном истинно женского мышления, но перед ним стоит Куросаки, а это, практически, диагноз.