Музыканты из Мичигана (СИ)

— Ешь, Джеймс. Я открою.

Я не хотел упустить возможность покинуть это помещение, поэтому быстрыми шагами направился в прихожую. Справившись с замысловатым замком, я распахнул дверь.

— Здравствуй, Логан.

Я с недоумением нахмурился и, запинаясь, произнёс:

— П-привет, мам…

Она тепло улыбнулась. Я стоял и молча глядел на неё, не зная, что сказать.

— Можем мы поговорить?

Я открыл рот, чтобы сказать твёрдое нет, как воспоминание о людях, что ужинают сейчас на кухне, заставило меня передумать.

— Да, конечно. Давай выйдем.

Мы стояли на крыльце дома Джеймса. Солнце бросало свои последние золотые лучи на спокойный Бей-Сити, откуда-то издалека доносился птичий крик. Я глубоко вдохнул, желая насытиться свежим летним воздухом.

— Где ты пропадал? — спросила мама не своим голосом. Её глаза начали блестеть, и я отвёл взгляд, не желая видеть её слёз. — Почему не брал трубку, когда я звонила тебе?

— Я… Я провёл некоторое время в Бруклине.

— Откуда у тебя деньги?

— Устроился на работу. Мам, не спрашивай об этом, ладно? Это тебя уже не касается.

Она как-то обиженно всхлипнула и продолжила:

— Я сбилась с ног, пока искала тебя. Хорошо, что у тебя есть Джеймс. Я бы, наверное с ума сошла, если бы не он.

“Я тоже”, — промелькнула в моей голове болезненная мысль.

— Не стоило волноваться. Со мной всё в порядке, видишь?

— Вернись домой, Логан.

Я замолчал, услышав её реплику. О возвращении домой я не думал совсем, а потому не сразу нашёлся, что ответить.

— Нет, я не вернусь, даже не уговаривай меня. Мне хорошо и здесь, поверь.

— Я выгнала твоего отца из дома.

Я ушам своим не поверил. Мама? Выгнала папу?

— Ты — что? Как… Как у тебя смелости на такое хватило?

— Понимаю твоё удивление. Но у меня была веская причина для этого, я… Я увидела его с другой.

— С другой? — с отвращением переспросил я. Было странно представлять рядом с папой какую-то другую женщину, не маму.

— Да. Это была его секретарша. Их роман длился целых три года, и все эти три года Джеффри бессовестно врал мне…

Она закрыла лицо руками и расплакалась. Я приобнял маму за плечи и прижал к себе. Мне было действительно жаль её. Она прожила рядом с таким чудовищем, как папа, целых двадцать девять лет, и взамен получила это. Конечно, я сильно сомневаюсь, что у неё остались чувства к отцу после всего того, что между ними было, но… На мой взгляд, ей легче терпеть побои, чем простить измену и предательство.

Я зачем-то представил Эрику на месте мамы. По сути дела, эти две ситуации анологичны. Я наблюдал за тем, как мама рыдала у меня на плече, и представлял, как Эрика сидит дома одна, совсем одна, и точно так же плачет. У мамы есть я, я смогу поддержать её и успокоить. А Эрика… Кто поддержит её? Мне вдруг стало так стыдно за все свои поступки, а в особенности за то, что я уехал и оставил Эрику совершенно одну, что в душе загорелось пламя лютой ненависти к самому себе. Я был нужен ей, я знаю это, хоть она и утверждает обратное. Я должен был остаться.

— Теперь я живу одна, — заговорила мама после того, как немного успокоилась. — И я скучаю по тебе.

— Я тоже скучаю по тебе. Но, мам, я не собираюсь возвращаться.

— Но ты же не собираешься жить в доме Джеймса всё время?! — повысила голос мама, однако тут же взяла себя в руки. — В конце концов, это неприлично.

— Я сам решу, что мне делать. А насчёт жилья я что-нибудь придумаю. Позже.

— Что ж… Переубедить мне тебя не удалось, зато я вижу, что с тобой всё в порядке.

Она приблизилась ко мне, чтобы поцеловать в щёку, но я отвернулся.

— Что не так, Логан?

— Мы говорим уже несколько минут, а ты так и не извинилась передо мной.

Её брови в удивлении подпрыгнули.

— Интересно, в чём я провинилась?

— В тот день, когда я уехал из вашего дома, разве мы с тобой не обсудили всё? Мне казалось, ты встала на мою сторону. Так было утром. Но мне лишь показалось. Почему ты не можешь ничего возразить отцу? У меня возникает такое ощущение, будто он кукловод, а ты — его марионетка. Ты делаешь то, что он просит, и безмолвно соглашаешься с его мнением. Я думал, что мы с тобой за одно, но я ошибался.

Какое-то время мама молчала.

— Логан, я тысячу раз повторяла тебе, что я всегда за тебя. Ты ведь мой сын…

— Тогда почему ты не заступилась за меня в тот день?! — повысил голос я. — Почему?

Снова возникла недолгая пауза. Мама тоже перешла на повышенный тон:

— Ты просто не знаешь, каково это, всю жизнь жить в страхе! Ты не знаешь, каково это, ценить каждую минуту, что он проводит на работе, и наслаждаться каждым мгновением его отсутствия! А потом дрожать, когда он, злой и уставший, возвращается с работы и просит дать пожрать! Я боролась с желанием отравить его еду, знаешь, как это непросто? Я была для него поваром, прачкой и горничной, а остальными потребностями занималась его секретарша. Ты не знаешь, Логан, каково это, понимать, что тебя просто используют!

Она отдышалась, смахнула слёзы и продолжила:

— Я всегда была за тебя, даже если ты был не прав. Но когда Джеффри бил меня из-за того, что считал моё мнение неправильным, я перестала высказывать свою точку зрения. Я боялась, милый. Если он бил тебя, ты мог ударить его в ответ. Ты же сильный, ты можешь дать отпор. А что я? Я не могла сделать ничего, кроме как терпеть всё это. А сейчас моё терпение лопнуло, я больше не хочу и не буду жить в постоянном страхе!

Я почувствовал вину перед мамой. Я был о ней такого плохого мнения, а она только и делала, что поддерживала меня. Пусть она внешне и не проявляла свою поддержку, не выражала её в своих поступках, я должен был почувствовать её сам. Мама всегда была рядом, а я, казалось, этого не замечал. И, честно сказать, между нами двумя должен извиняться я, а не она.

— Прости, — шёпотом произнёс я и обнял её. — Прости. Я вёл себя как идиот, я совсем не думал о тебе…

— Прошу, давай забудем всё. Я не хочу даже вспоминать об этом.

Я кивнул в знак согласия и предложил маме войти в дом. Она вежливо отказалась и поведала мне, что собралась подавать документы на расторжение брака с отцом. Мы попрощались, и я вернулся в дом.

Не знаю, что я чувствовал из-за развода родителей. Что обычно чувствуют дети в таких ситуациях? Переживают и ломают голову, думая над тем, как помирить маму и папу? Со мной такого не было. С другой стороны, я был даже рад их разводу. Может, у отца и сына должны быть тёплые, дружеские, доверительные отношения, но наша семья была исключением. Я не чувствовал близости с отцом, он никогда не брал меня с собой на рыбалку или охоту, никогда не интересовался моей жизнью. Нас не связывали никакие отношения, разве что деловые, но и это уже в прошлом. А после того, как я узнал, что он три года изменял маме, моё отношение к нему охладело ещё больше. Потому меня нисколько не расстроил его уход из семьи.

— Хэйзи сказала мне, что ты был сегодня у Эрики. Ты сделал то, что хотел?

Мы с Джеймсом сидели на балконе. Давно стемнело. Хэйзи уже спала, с головой укутавшись в одеяло, и потому мы старались говорить не очень громко. Нахождение рядом с другом несколько утешило меня, я забылся на какое-то время. Но вопрос Джеймса пробудил в моём сердце не надолго уснувшую боль, и голову вновь наполнили тяжёлые мысли.

— Сделал, — тихо ответил я.

— Как она?

Меня удивил его вопрос. Разве Джеймс не видит, что мне плохо? Почему он в первую очередь интересуется состоянием Эрики? Или он, как обычно, думает что я смогу справиться со своей болью сам?

— Не знаю. Она не плакала при мне, не кричала и не истерила. Потом она сказала, что не хочет меня видеть. И я уехал.

— Ты что, е…утый? Какого чёрта ты уехал?

— Она так хотела! Я всё равно не смог бы ничего изменить.

— Не понимаю, почему ты грустишь сейчас. Ты ведь сам этого хотел, разве я не прав?

— Прав. Но только тогда, когда мы говорили с Эрикой, я в полной мере осознал, какую боль я причинил ей. Мне жаль её…