Музыканты из Мичигана (СИ)

— Эрика! Что такое? Что-то с сердцем? Болит? Что?

Она сбросила мои руки со своих плеч и холодно произнесла:

— Не прикасайся ко мне.

Я с опаской глядел на неё. В глубине души родился страх за её здоровье, я боялся вновь стать причиной её сердечного приступа. Но Эрика постепенно успокоилась, убрала руку от левой груди, и страх отпустил.

— Прости меня, — тихо произнёс я. — Прошу, прости. Что мне сделать для того, чтобы ты не злилась на меня?

— Иди разбей стеклянный стакан и спроси у него, что ты можешь сделать для него. Что ты можешь сделать теперь? Ты ничего уже не исправишь, не надо даже пытаться!

— Прости, — уже шёпотом повторил я.

Эрика встала и подошла к окну. Гостиная погрузилась в тишину на какое-то время.

— Я поверить в это не могу, — послышался голос Эрики. — Просто не могу поверить в то, что ты столько времени пользовался мной, как какой-то игрушкой. Оказывается, ты такой бессердечный, Логан. А мне ты представлялся совсем другим.

— Я не мог разобраться в своих чувствах. И я надеялся, что смогу полюбить тебя.

— Но этого не произошло. Если тебе нужно было разобраться в своих чувствах, ты мог просто подождать. Зачем ты бросился в эту реку, не зная дна? Зачем?

Я молчал. Она грустно усмехнулась и сказала:

— Не отвечай, я сама знаю, зачем.

Я чувствовал себя паршиво. Хотелось застрелиться, лишь бы избавиться от неприятного чувства, разрывающего меня изнутри. Ещё тяжелее было смотреть на Эрику и представлять, чего ей стоит сдерживать слёзы, не показывать их мне. Душу наполнило безграничное чувство жалости, мне хотелось обнять Эрику и утешить её. Но… Она больше никогда меня к себе не подпустит. Никогда.

— Много их было? — Голос Эрики вырвал меня из своих мыслей.

— О чём ты?

— О девушках, с которыми ты мне изменял. Много их было?

Неловкое молчание.

— Трое.

С губ Эрики сорвалась истеричная усмешка.

— Отлично. Просто замечательно. Трое! Уму не постижимо! Значит, ты использовал не только меня.

— Эрика, пойми, ты была для меня не просто девушкой, с которой я хотел лечь в одну постель. Ты мне очень дорога.

— Не нужно этого, Логан. Я знаю, что это неправда, перестань врать.

— Сейчас я не вру, клянусь.

— Мне уже тяжело отличать твою правду от твоей бессовестной лжи. И никакими тёплыми словами этого не исправить.

— Ты меня ненавидишь?

Эрика медлила с ответом.

— У меня тот же вопрос к тебе, — тихо произнесла она. — Я просто хочу, чтобы сейчас наши чувства друг к другу были взаимны. Если ты меня ненавидишь, то… Я ненавижу тебя.

Я отрицательно покачал головой.

— Я не чувствую ненависти к тебе, Эрика.

— А что ты чувствуешь?

Я молчал. На самом деле у меня не было ответа на её вопрос: я действительно не знал, что чувствую к этой девушке.

— Ничего, — со вздохом ответила за меня Эрика. — Абсолютно. Равнодушие, на мой взгляд, во много раз хуже ненависти.

Она по-прежнему стояла ко мне спиной, я слышал её тихие всхлипы, и сердце разрывалось на части от этого. Мне самому хотелось плакать от трагичности всей ситуации.

— Неужели тебе хотелось поступать так? — снова заговорила Эрика. — Сначала лгать, просить прощения, уходить, возвращаться, а потом начинать всё сначала?

— Мне было хорошо с тобой.

— Поездка в Бруклин заставила тебя лишить себя этого удовольствия. Что изменилось? У тебя кто-то есть там?

— Бруклин тут совсем не при чём. Понимаешь, Эрика, моё сердце уже занято… И очень давно.

— И даже твоя любовь не остановила тебя перед всеми ужасными вещами, что ты совершил?

— Я люблю другого человека, но он не имеет никакого отношения к моим поступкам.

Я выжидающе посмотрел на неё, и Эрика тихо сказала:

— Я не хочу знать, кто она. Не хочу.

«Это он», — с какой-то грустью подумал я.

— А чего ты хочешь, Эрика?

— Сейчас я больше всего хочу, чтобы ты убрался из моего дома. И из моей жизни тоже.

Я покорно встал и динулся в сторону прихожей. Я понимал, что спорить и о чём-то говорить с ней сейчас бесполезно. Да и имеет ли это смысл? Всё кончено. Навсегда. Я покинул дом Эрики, оставив её совершенно одну. Я знал, что сейчас она будет плакать, и от этого сердце моё болезненно сжималось.

Я не чувствовал облегчения от того, что сказал ей всю правду. Да и должен ли? Мне было тяжело даже думать об Эрике, и мне не верилось в то, что я никогда больше не смогу прикоснуться к ней и сказать что-нибудь, что заставило бы её улыбнуться.

Этого никогда не произойдёт. Она меня ненавидит.

Вернувшись в дом Джеймса, я сразу направился в спальню и бросился на кровать. Внутри всё сжалось в точку, в душе погасли амбиции, желания куда-то исчезли. Я чувствовал себя морально опустошённым, будто из моей груди вырвали сердце, а вместе с ним — все чувства. Не знаю, сколько времени я пролежал на кровати, думая об Эрике и наших отношениях.

В дверь постучали. Я никак не отреагировал на вежливую просьбу, но незваный гость всё равно вошёл.

— Логан…

— Уходи, Хэйзи. Пожалуйста.

Я почувствовал, как она присела на кровать рядом со мной. Чёрт, ну что за человек? Её же по-хорошему попросили уйти!

— С тобой всё в порядке, Логан?

— Да, я чувствую себя на все сто. Разве по мне не видно?

Хэйзи вздохнула и спросила:

— Ты был у Эрики?

Я промолчал в ответ.

— Вы расстались?

— Да, расстались! Тебя это волнует, Хэйзи? Нет! А может, тебя это касается? Нет! Тогда какого чёрта ты лезешь?

Она молчала, возмущённо приподняв брови.

— Что ж… — неуверенно начала девушка, — сочувствую, вижу, тебе сейчас непросто. Я просто зашла сказать, что сюда заезжала твоя мама.

Я приподнялся на локтях и с недоумением нахмурился.

— Мама? Что она тут делала?

— Когда я открыла дверь и увидела её… Честно говоря, я её не узнала. Она выглядела совсем плохо, и она плакала. Я спросила, чем могу помочь, она попросила позвать тебя. Тогда я сказала, что ты уехал по делам и я не знаю, когда ты вернёшься.

— А она что?

— Пообещала зайти попозже. Ты так и не помирился с родителями?

— Нет, — угрюмо ответил я. — Мама часто звонила мне, но я не брал трубку. Мне не хочется выяснять с ней отношения.

— Логан, ты что, идиот? Как ты можешь так поступать с ней? Это ведь твоя мама! О чём ты только думаешь!

— Не тебе меня учить, Хэйзи. Думаю, я смогу справиться самостоятельно.

— Ты уже справился, довёл свою мать до отчаяния! Это, конечно, не моё дело, но что между вами там случилось? Почему вы поссорились?

— Да, ты права, это не твоё дело.

— Я могу понять, что ты не хочешь говорить об этом. Но, Логан, держать всё в себе — тоже не вариант. Тебе нужно с кем-нибудь поделиться этим.

— Отлично, тогда я дождусь Джеймса, и мы с ним поговорим.

— Я говорила не о Джеймсе…

Я сердито посмотрел на Хэйзи. Что ей от меня нужно? Разве она не понимает, что я не хочу сейчас никого видеть?

— Оставь меня в покое! — закричал я, от чего Хэйзи вздрогнула. — Я не желаю ни о чём разговаривать, тем более с тобой! Я хочу побыть один, разве я о многом прошу? Просто уйди, Хэйзи, просто уйди!

Ни слова не говоря, она встала и ушла из спальни. Я ещё долго сидел на кровати, гневно дыша, и пялился в одну точку. Мысли превратились в один тугой комок, и я решил, что сон должен помочь мне.

Вечером приехал Джеймс и привёз еду. Рядом с ним я начал чувствовать себя гораздо лучше, но боль от разлуки с Эрикой всё равно не отпускала. Воспоминания о ней стягивали моё сердце, как железные цепи, в душе царил какой-то холод.

За ужином Джеймс и Хэйзи оживлённо о чём-то разговаривали. Я же, чувствуя себя третьим лишним, отчуждённо сидел в стороне и вертел между пальцев картошку фри. Джеймс иногда смотрел на меня понимающим взглядом, и я не мог дождаться окончания ужина, чтобы поговорить с ним.

В дверь позвонили. Джеймс отложил салфетку в сторону и уже отодвинул стул, но я, вскочив на ноги, сказал: