Красная - красная нить (СИ)

- Нет. Точнее, да, но сначала я увидел вас за школой, а уже после вытряс подробности из Майкла. Он ни при чём, и так всё было понятно.

- Нихрена тебе не понятно, понял? – шепотом прохрипел Джерард, чуть сжимая мой локоть. – И не будет никогда понятно, потому что только я могу знать правду. А ты всё решил, даже не спросив меня.

Я взбесился. На самом деле. Я просто взбесился от его слов. Оттолкнув Уэя, я сел на кровати и почти заорал:

- Да какого хрена я должен тебя о чём-то спрашивать? Ты ведёшь себя со мной так, словно я просто друг, даже меньше, обычный приятель! А перед этим ночью позволяешь себе такое, чего я ни с одной девчонкой даже не делал! Ты сам подумал обо мне? Думал обо мне хоть раз?

Я смотрел на его ошарашенное лицо, видел, как трепетали его вздёрнутые ноздри от дыхания и чуть дёргались губы — будто он хотел сказать что-то, но не позволял себе раскрыть рта.

Мы смотрели друг на друга, как два барана, он — стоя посередине моей комнаты, а я — сидя на кровати, спустив ноги на пол и упираясь руками в покрывало. Оба тяжело и глубоко дышали, оба были на взводе. Я чувствовал, что снова сморозил какую-то херню, но честно, уже даже не мог дословно вспомнить, что именно я сказал — это были чистые эмоции, превращённые в слова, я выплюнул их, и мне полегчало. А ещё я утопал в темнеющих, как грозовая туча, глазах Джерарда.

Наконец, он выдохнул, как-то сдулся, что ли, и, взяв со стула мою тёплую толстовку, кинул её мне в лицо.

- Одевайся, поехали.

Это был обычный, чуть уставший голос Уэя старшего, к которому я так привык. Любимый голос. Я смог только тупо спросить:

- Куда поехали?

- Поедешь — узнаешь. Если ты думаешь, что я пёр два велосипеда от нашего дома до твоего и теперь позволю тебе остаться дома — то ты глубоко ошибаешься.

Сейчас он смотрел на меня спокойно, ровным и прямым взглядом, и я как-то сразу понял что, чёрт, он не отстанет от меня. Натянув толстовку, я встал и пошёл к окну. На заднем дворе, недалеко от калитки, на самом деле стояли велосипеды Уэев. Я обречённо вздохнул и выбрался через окно на улицу.

Мы ехали молча. Джерард — чуть впереди, он довольно быстро вел велик по одному ему известному маршруту. А я — за ним, то разглядывая его затылок и спину, то с наслаждениям окунаясь в летящий мимо воздух. Я не знал, куда мы едем, и смогу ли я повторить эту дорогу, чтобы вернуться домой. Просто ехал за ним и ни о чём не думал.

Джерард на велике был крут. Иногда, чуть оборачиваясь назад, чтобы проверить — там ли я ещё? — он привставал с седла и ускорялся несколькими сильными движениями, стоя на педалях. В эти моменты моё сознание мутилось, потому что вся его фигура, весь он с ног до головы выглядел так притягательно, что сладкая волна, мгновенно расплывающаяся по моему телу, вымывала из него мозги напрочь. Я хотел смотреть на него такого бесконечно, я ещё не мог тогда оценить степень своей зависимости, но она определённо уже была.

Я не понял, как он сделал это, но когда я вернулся в реальность, то вдруг обнаружил, что мы едем по набережной. Справа шло довольно оживлённое шоссе, чуть скрытое зелёными насаждениями, а слева, за ограждением, плескалась река Гудзон.

А за рябью воды, распускаясь огненными цветами редеющих с каждым днём крон, проплывали мимо деревья, невозможно прекрасные в своей осенней раскраске и какой-то готической унылости. Наверное, её добавляли оголённые уже ветки, торчащие тут и там, но от этих чёрных ломаных штрихов производимое впечатление было только полнее, глубже и ярче. Вот оно, моё желание? Я ведь так хотел проехаться у реки и посмотреть на осенний Гудзон, и не раз предлагал это ребятам...

«Чёрт, Джерард...».

Я не мог оторваться от этого пейзажа, повторяющегося мерцающими мазками в речных волнах, и если бы Уэй затормозил в это время передо мной — я бы совершенно точно налетел на него, потому что полностью ушёл в созерцание этой невероятной красоты на том берегу. Изначально светлое небо сейчас оттеняла огромная сизо-лиловая туча, которая неожиданно и резко пришла откуда-то из-за наших спин.

Она выглядела устрашающе, и я уже хотел было крикнуть Джерарду, что надо поворачивать домой, как вдруг над нами просто разверзлись хляби — я не знаю, как ещё описать это. Крупные, частые косые стрелы влаги посыпались на нас сверху, будто кто-то включил душ на максимум, заливая одежду и волосы за несколько секунд. Я натянул на глаза капюшон, которого у Джерарда вообще не было, но он вымок так же быстро, и с ткани надо лбом безостановочно лились струйки воды. Дождь был холодным, особенно на скорости, но Джерард не останавливался. Я понял, куда он гонит, только когда он заехал под навес пустынной трамвайной остановки.

Меня уже колотило от холода, я был насквозь, до нижнего белья мокрый, и Уэю, похоже, было не лучше. Мы слезли с велосипедов и прислонили их к стеклянной стенке. Я трясся и пытался отжать воду с еле снятой толстовки. Не знаю, зачем делал это. Хлопчатобумажная кофта с длинными рукавами облепляла моё тело, и холодный воздух, проходя по ней, доставлял ужасные дискомфортные ощущения. Джерард тоже копошился, но мне было не до него — мы ведь так и не разговаривали.

Когда я вернул мокрую и совершенно не поддающуюся толстовку обратно на плечи, Джерард подошёл ко мне сзади и с силой, крепко притянул к себе, обхватывая руками поперёк груди. Я замер сначала, а потом попытался вывернуться из этих объятий — ну что за нахрен, сколько можно? Но Джерард снова с силой дёрнул меня, впечатывая в свою грудь так, что даже выбил часть воздуха из моих лёгких.

- Отвали, Джи, – начал было я, но он прервал меня, сказав у самого уха:

- Заткнись, Фрэнк. Просто выдохни, окей? И так холодно. Ещё неизвестно, сколько ждать этого трамвая.

И мне пришлось выдохнуть. Меня била дрожь от холода, но Уэй оказался прав — уже через некоторое время я почувствовал, что со спины стало немного теплее. Он устроил свою голову на моём плече, и я не стал ничего говорить — черт с ним.

Казалось, мы стояли так целую вечность. Только мы вдвоём, укрытые неверными, размывающимися рамками стеклянной остановки, а вокруг бушевала стихия. Частые и сильные струи дождя создавали вокруг другой, параллельный, лишённый видимости мир, и я ощущал нас, как каких-то потерпевших крушение летчиков, затерявшихся в невообразимых просторах космической пустоты. Я чувствовал спиной тепло тела Джерарда и был совершенно точно уверен в том, что никто не придёт нам на помощь. Что воздух кончается, а нашу тесную капсулу уносит всё дальше и дальше от красивого голубого шара планеты. Это было очень страшно и захватывающе.

Но мы были вместе, и это успокаивало и дарило чувство не сравнимого ни с чем блаженства.

Я чувствовал себя неловко. Мыться в душе Уэев, намыливаться тем же мылом, что и Джерард... было очень странно. Но я с радостью держал почти онемевшее от холода тело под тугими струями горячей воды. Нужно было согреться.

Нас спас трамвай. Мы добрались на нём до остановки недалеко от дома, а потом еще немного проехали на великах, уже совершенно замёрзшие и окоченевшие. Джерард заставил меня подняться к себе и, пока я негнущимися пальцами расправлялся с мокрой одеждой, ускакал в душ первым. Он был там не очень долго, но вышел раскрасневшийся, довольный и явно согревшийся. Чего никак нельзя было сказать про меня.

- Иди уже, в тепле дораздеваешься, – сказал он, протягивая мне какую-то одежду и полотенце. Я был благодарен ему, молча кивнул и уковылял в душ.

Как же это хорошо! Господи, это так хорошо, что невозможно рассказать словами. Блага цивилизации ценишь именно в такие моменты — когда горячая вода, льющаяся из душа, спасает тебя от переохлаждения и наполняет совершенно замёрзшее тело вожделенным теплом.

Помывшись и вытеревшись, я развернул вещи. Футболка и домашние штаны Уэя... Притянул их к носу... Чёрт, они пахли Джерардом. Этот запах я узнал бы из тысячи, мне кажется. Он что, не мог дать мне что-нибудь неношеное, или это очередной своеобразный стёб с его стороны?