Сущность Альфы (СИ)

Киба, отстраненно помешивая овощи на сковородке, бездумно смотрел в окно, за которым было до неприятной дрожи темно. Да, когда-то в этом квартале бурлила жизнь, горели фонари и устраивались шумные фестивали, но вскоре пригород начал пустеть, все больше молодежи перебиралось поближе к центру, старики умирали, здания пустели или предоставлялись государством в распоряжение вот таким вот отщепенцам, как он, за скромную арендную плату. Ещё сегодня с утра, покидая эту квартиру в приподнятом настроении, Киба думал, что вернется в неё только за своими вещами или хотя бы с надеждой на то, что это место действительно станет лишь временным обиталищем, и вскоре он будет жить со своим альфой в его доме, но, похоже, эта жилплощадь станет его последним пристанищем, в котором он проживет долгую и бессмысленную жизнь.

Инудзука, отложив деревянную лопатку, открыл крышку и заглянул в кастрюлю, после чего, кивнув, закрыл вентиль, позволяя рису настояться в горячей воде. Да, сейчас, спустя двенадцать часов после того, как в один миг рухнули все его надежды и мечты, Киба был спокоен, точнее, опустошен, погрузившись в состояние апатии и всеобщей отрешенности. Придя, точнее, добежав домой, шатен сразу же, после душа и чашки горячего чая, завалился спать, и хотя сон его был беспокойным, тревожным и каким-то обрывистым все же это было лучше, чем он просто бы терзал себя ненужными мыслями и обгладывал произошедшее, настраивая себя на оптимизм. Да, Киба смирился с тем, что у него больше нет целей и нет мотиваций. Даже обнаружив пропажу рецепта, шатен не расстроился, приняв эту утрату, как знак, что грести против течения, то есть сопротивляться неизбежному, нет смысла.

Киба, осторожно придерживая крышку, слил лишнюю воду и бросил в кастрюлю небольшой кубик сливочного масла, а после, прикрутив огонь, чтобы овощи доготовились в собственном соку, присел на ветхий стул, поникшим взглядом уставившись на собственные руки. Весь вечер Инудзука все делал на автомате, понимая, что ему нужно встать, одеться, приготовить себе поздний ужин и собрать бенто на завтрашнюю смену, а после, естественно, лечь спать, ведь завтра, в пять утра, он должен уже быть на работе, но и не видя во всех этих манипуляциях смысла, даже во сне, который, а парень был в этом уверен, вновь будет беспокойным.

Медленно согнув-разогнув пальцы несколько раз и что-то прикинув в уме, омега понял, что у него ещё десять дней назад должна была начаться течка, но её не было, даже намека, то есть уже привычной боли в животе, не было. Киба хмыкнул и горько улыбнулся: может, у него уже и не будет течки? И шатен был бы этому только рад, ведь, если у омеги прекращается течка, значит, вскоре она умрет. Пожалуй, Инудзука на это надеялся, ведь ему не прельщало прожить ещё лет эдак 150, чувствуя себя ущербным отбросом, но так же парень прекрасно знал все прихоти своего организма, так что следующую течку можно было ожидать когда угодно, хоть и через полгода. «А жаль, - так подумал омега, приподнявшись и окончательно убрав огонь, зная, что овощи уже готовы, - лучше уж 30 лет, как орел, чем 300 лет, как ворон, точнее, уже лучше 20 лет тоскливого одиночества, чем ещё 150 в ожидании сумасшествия на почве этого самого одиночества».

Раздумья шатена прервала настойчивая трель, от которой парень вскинулся, ошарашено осматривая кухню в поисках неизвестного шума, и только, когда трель повторилась, Инудзука понял, что звонят в дверь. Киба нахмурился, подумав о том, что в столь позднее время к нему мог прийти только один человек, ведь друзья его нового адреса не знали, а значит, это был ни кто иной, как его сосед по лестничной клетке – пожилой бета, который страдал алкоголизмом и частенько подыскивал себе собутыльника, точнее, пытался сделать таковым Инудзуку.

Сперва Киба, естественно, не хотел открывать, но звонить не переставали, да и отсиживаться в квартире было просто глупо, ведь если сосед заметил в окнах его квартиры свет, то так просто, точнее, без прямолинейного указания дороги в довольно-таки доходчивой форме, тот не уйдет. Тихо ругнувшись, шатен как был в домашних футболке и штанах, так и пошаркал открывать дверь, уже приготовив наглому бете несколько нелестных пожеланий. Щелкнув ветхим замком, который был разве что для приличия и держался в не менее ветхих дверях на честном слове, Киба приоткрыл дверь а сразу же и рот, но сказать ему ничего не дали, буквально отодвинув в сторону, как пушинку, и по-хозяйски войдя в квартиру.

- Привет, мелкий. Прости, что так поздно, - пепельноволосый мужчина снял обувь и обул какие-то старенькие тапочки, которые были ему, мягко говоря, маловаты по размеру, - на работе сегодня слегка задержался

- Вы… - Киба не знал, что сказать, не знал, как реагировать, не знал, как поступить, он вообще ничего не понимал и не соображал, пялясь на высокого, статного альфу, который столь непринужденно чувствовал себя в его доме

- Это тебе, - пепельноволосый буквально впихнул в руки шатена увесистый пакет, а после шумно втянул носом воздух. – Пахнет вкусно. Посмотрим, что там у нас на ужин

Альфа, не стесняясь и ведя себя абсолютно по-домашнему, пошел дальше по коридору и свернул налево, явно направившись на кухню, а Киба так и остался учащенно хлопать ресницами посреди прихожей, постепенно осознавая, что только что произошло. К нему пришел альфа, нет, не так. К нему пришел совершенно незнакомый ему альфа, который, впрочем, вел себя так, будто он не в гости зашел, а действительно вернулся домой после работы, домой, где его ждали к ужину. Это было более чем странно. Это было непонятно и необъяснимо. Это было вопиюще с точки зрения Кодекса Нравственности и правил приличия в целом. Это было нагло со стороны незнакомого альфы и в тот же момент до какого-то щемящего ощущения в сердце приятно, хотя и непонятно по какой причине.

Киба раздвинул ручки пакета и заглянул вовнутрь, уже буквально через пару секунд, осознав увиденное, вновь лишившись возможности здраво соображать и вновь только пораженно хлопая ресницами. В пакете были лекарства, и шатену не нужно было смотреть на рецепт, который лежал сверху, чтобы быть уверенным в том, что альфа купил все точно по списку, списку, который, как думал парень, он потерял безвозвратно вместе со своей надеждой на нормальное будущее. В чем был подвох? Это был первый вопрос, который пришел на ум омеге, ведь по-другому шатен не мог объяснить происходящее, ведь иначе просто не могло было быть потому, что в его жизни ничего не было просто так, точнее, в его жизни никогда не было ничего бескорыстного. Придя в себя и логически подумав о том, что проще всего будет расспросить обо всем самого альфу, Инудзука побрел на кухню, спешно пытаясь придумать, как начать разговор с совершенно незнакомым ему человеком.

Когда Киба вошел на кухню, незнакомец уже сидел за столом, причем сидел в довольно-таки расслабленной позе, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги

- Угостишь меня ужином, а? – без каких-либо прелюдий спросил пепельноволосый, посмотрев на хозяина квартиры настолько выразительно, что Инудзуке ничего не оставалось, как покорно кивнуть и, поставив пакет на пол, молча подойти к плите.

Пожалуй, это впервые Киба пожалел о том, что у него нет красивой посуды, белых льняных салфеток и положенных по этикету столовых приборов. Сам-то он жил просто, довольствуясь парой керамических тарелок, несколькими алюминиевыми кастрюлями, да чугунной сковородкой, при всем при этом не утруждая себя вилками-ножами-ложками для разных блюд, предпочитая либо традиционные палочки, либо просто вилку, а вот сейчас, ставя перед альфой эту самую простую тарелку с рисом и сковородку с тушеными овощами, омега отчаянно краснел, стыдясь убогости своего пристанища и положения в целом. Альфа же, казалось, вообще не обратил внимания на отсутствие сервиса, с явным аппетитом приступая к еде и изредка поглядывая на зардевшегося парня.

Киба, поставив на стол вторую тарелку с рисом, предназначенную уже ему, осторожно присел на стул точно напротив незнакомца, но есть не стал, рассматривая мужчину и вдыхая такой восхитительный в своей насыщенности запах свободного альфы. Запах – вот что взволновало Инудзуку, точнее то, что запах этого мужчины был так похож на тот, который он учуял три года назад. Нет, не такой же, но очень похож, с такими же жгуче-пряными нотками и с пикантным в своей остроте ореолом. Киба ещё крепче сжал в руке вилку, понимая, что он упустил то, что было очень важным, нет, что было судьбоносным, именно то, поняв которое, он смог бы избежать унижения и презрения, то, что уберегло бы его от столь опрометчивой ошибки. Запах Пейна… запах альфы, которого он считал своей Парой… запах, к которому он остался равнодушен при личной встрече… запах, который он сейчас даже вспомнить не мог…