Победивший платит (СИ)

- Если говорить о типах красоты, то в этом смысле повезло всем, кроме Арно. На его долю, - хмыкнув, констатирую, - не хватило подвида красоты. Относительно мужчин их три: красота мужественная, женовидная и красота закрытого бутона. Я вот - первый тип, и ты тоже; тут главное не правильность черт, а их характерность, не оскорбляющая взгляда.

- А правильность - это для второго? - смеется Эрик. - Ну а третье я представить себе просто не в состоянии.

- Третье - это как раз Фирн, - а улыбка у Эрика заразительная, надо признаться. - Обычно такая внешность - удел подростков, не успевших созреть, но он в ней застрял, кажется, навсегда.

- Вот уж не думал, - потягиваясь и потеревшись затылком о мою руку, ластится Эрик, - что подойду под здешние стандарты. Помню, как ты на меня смотреть не мог без содроганий, эстет чертов.

- Неправда, - сурово отвечаю. - Я говорил, что не собираюсь ложиться с тобой в постель, ощути разницу. Странный ты тип. Как я кривился на твою внешность, помнишь, а как объяснял, и вполне искренне, что тебя просто нужно откормить и приодеть - нет.

Эрик притворно вздыхает.

- Приодеть - чтобы было что снять? - интересуется исключительно невинным тоном, заставляющим сердце дать сбой. - А откормить затем, чтобы я вынес все твои... хм... всю степень твоего интереса?

Придется наказать наглеца. И к черту завтрак.

- Я совершенно сбил график, - притворно жалуется Эрик сильно погодя, взмокший и довольный. - Кофе пью в три часа дня, а ванну принимаю в четыре ночи. И мои благие планы подняться завтра рано наверняка окажутся торпедированы каким-нибудь ... неожиданным вечерним намерением. Кстати, мы ведь сегодня никуда не собираемся, в свете последних происшествий?

Выбираться к знакомым в нашем теперешнем состоянии тела и духа представляется затеей неразумной и не слишком привлекательной, но круглосуточно дарить своим вниманием постель - верное средство заскучать. Впрочем, сегодня скуки мы можем не опасаться: время к обеду и полагающимся после него медицинским дополнениям для Эрика, а что до меня самого, то я уже знаю, чем собираюсь заняться. Любовное вино киснет очень быстро, если заставляет забывать о данных другим обещаниях. Потому день посвящен младшим, на этот раз - детям.

Кинти не зря дразнит меня "наседкой" - возиться с младшими, а тем более с мелкими, мне нравится. Как результат дневной прогулки двое из них - мой наследник посчитал скучным для своих лет любоваться детскими биотехнологиями и покинул нас в городе, присоединившись уже на обратном пути, - получают в свое владение прелестную игрушечную помесь дракона с корветом. Оставив наследников в парке, наслаждаться редкими взмахами кожистых крыльев и изяществом музыкальных переливов, отмечающих силу ветра, я добираюсь до спальни. Приходится проглотить смешок. Кано и Шинджи бегают, запуская нового змея, а мой взрослый младший сидит за плазменной панелью, ругаясь вполголоса и азартно стараясь разнести компьютерную шахматную стратегию вдребезги.

- Пойдем погуляем? - предлагаю.

- С тем же настроением, с каким гуляют по весне коты? - язвит он в ответ, но послушно поднимается. - Хорошо, что мне только одеваться, а не краситься. Хм, коробочка с гримом. Предмет, необходимый в "наборе джентльмена", как и бритва, да?

- Депилятор или вовсе заморозка корней волос, - поправляю я, с легким ужасом представив последствия ежедневных микротравм эпидермиса. - От бритвы грубеет кожа.

- Понимаю, вам с этими рисунками на физиономии это принципиальный момент, а не просто эстетическая прихоть, - сделав верные выводы, замечает Эрик. Я невольно провожу костяшками пальцев по костистой скуле. Да, у моего любовника грубоватая кожа, к вечеру на ней проступает щетина - и что с того?

- Ты говоришь так, словно мы не гримируемся, а наносим фресочную роспись, - притворно ворчу я. - Хотя, глядя на Фирна, я иногда готов согласиться.

- Фирн ослепителен. В смысле, глядя на него, иногда можно ослепнуть, - замечает Эрик с усмешкой.

Нам приходится строго выдерживать дистанцию, пока он не наденет куртку. Гулять так гулять, незачем провоцировать друг друга, как бы ни хотелось подойти и... коснуться, погладить, неважно. Я позволяю себе объятия, лишь когда слои одежды разделяют нас достаточно надежно. Кажется, объятия у дверей, отделяющих спальню от прочего мира, стали для нас ритуалом, оберегающим обретенную близость.

Сад по-осеннему грустен и пуст, долгое тепло сентября все же уступило северному ветру, прогнавшему птиц, и в похрустывающей сухими листьями тишине слышатся издали детские голоса. Кано и Шинджи затеяли игру, и, судя по ломкому баску Лери, игра пришлась по вкусу и ему.

- Подойдем? - предлагаю, не уверенный в согласии Эрика. Моих отпрысков он, кажется, остерегается, и я примерно понимаю, почему.

- Они не будут против? - предсказуемо уточняет Эрик, имея в виду то ли вмешательство в игру, то ли реакцию детей на то, что рядом с их отцом ходит человек, так явно считающий себя посторонним.

- С чего бы вдруг? - отводя ветки в сторону, успокаиваю. Сыновья поднимают взгляды от свежекупленной забавы. Эрик держится в полушаге сзади и, будь я более ехиден, не упустил бы возможности съязвить о суровых барраярцах, что прячутся за моей спиной от этих страшных детей, но родичу без того нелегко приходится.

Разумеется, все трое оборачиваются разом: Шинджи, очевидно, воодушевленный присутствием Эрика, отвешивает мне необычайно развесистую благодарность за игрушку, Лери своим излюбленным взрослым тоном просит позвать его попозже на разговор, а Кано молча изучает гостя, словно прикидывая, стоит включаться в беседу или нет, и в итоге решает не вмешиваться. Это выглядит немного странно: оба мои, и оба стоят настороженно, словно статисты без слов на заднем плане сцены. Но этот молчаливый диалог как минимум обнадеживает: Кано не так мал, как Шинджи, и не так полон опасений, как Лерой. Какую мысль может с таким сосредоточением обдумывать десятилетний ребенок?

- Если ты подружишься с кем-то из них по-настоящему, то это будет Кано, - размышляю вслух, когда мы оставляем парней. Почему? Не знаю. Так показалось - может быть, из-за одинаково испытующих, осторожных и чуточку увлеченных глаз.

- Обычно сходятся противоположности, - улыбается Эрик, выслушав мое объяснение. - Надеюсь, я его не напугал. Они всем скопом меня - немного.

- Эти могут, - соглашаюсь. - Чтобы быть родителем, нужны железные нервы.

- Поэтому ты решил расширить зону своей ответственности и опекать еще и меня, - беззлобно подкусывает спутник. - Неужели твоя семья настолько невелика?

- Не знаю, почему родители решили остановиться на нас с Хисокой. Теперь уже не спросишь, разве что Нару в курсе.

- Он, - после короткой паузы, - разве твой родной брат?

- Сводный, - пообещав себе впредь прикусывать язык, отвечаю. - По отцу. У нас... была небольшая разница.

- А вы не похожи внешне, - очень коротко и подчеркнуто нейтрально замечает Эрик. Он сорвал прутик и рассеянно вертит его в руке. - Ты пошел лицом в свою мать?

Сложно объяснить человеку, незнакомому с основными принципами геномного искусства, разницу между детьми одной семьи, но разных лучей.

- У нас разные генные линии, а росли мы вместе - таковы были требования аут-леди. - И, пожалуй, стоит сменить тему. - А у тебя?

- У меня брат и три сестры, - отвечает он, - братьев было двое, но... - Эрик неловко замолкает, словно сомневаясь в том, что мне следует знать подробности, и быстро сворачивает тему. - А почему у тебя только сыновья?

- Кинти настояла, - усмехаясь, отвечаю. - Заявила, что ее одной на нашу семью хватит и она не потерпит конкуренции. В искусственном воспроизводстве, как видишь, есть свои преимущества.

- Но и оно не поможет, если девушка влюбилась в неподходящую партию? - со смешком парирует Эрик, и я вздергиваю бровь.

- Отчего же? Никто не мешает ей договориться с мужем, предоставить свой генный материал и чувствовать себя свободной с полным на то правом. То же касается и мужчин.