I'm a slave for you (СИ)

Драко улыбнулся, услышав похвалу. Он очень любил, когда прелестное личико Гермионы озаряла эта очаровательная восторженная улыбка. Девушка тихо, осторожно спустилась в воду, сначала окунув свою прелестную маленькую ножку, чтобы оценить температуру. Видимо, она оказалась достаточно теплой для гриффиндорки, потому, что на ее прелестном личике показалась довольная улыбка.

Девушка плескалась в воде с таким довольным лицом, что Драко решил и сам поскорее окунуться. Он разбежался и бомбочкой плюхнулся в изящный бассейн. Брызги полетели в разные стороны, кристально чистые капли воды замерли на изящных статуях из белого мрамора, остановившись на неподвижных лицах людей, что, возможно, никогда и не существовали.

– Это бассейн твоего отца? – решилась наконец спросить Гермиона.

Девушке показалось, что Драко слегка побледнел, услышав заданный ею вопрос. Слизеринец не любил вспоминать давно почивших родителей, ведь воспоминания, точно острый нож, вонзались прямо в сердце, оставляя за собой глубокие кровоточащие раны. Но, раз уж Гермиона хочет знать… Почему бы не ответить ей? Она еще в школе отличалась особой любопытностью, потому Малфой точно знал, что так просто ему не отделаться.

– Нет. Это бассейн моей матери. Она любила плавать. Отец иногда говорил, что мать, должно быть, – русалка…

На его бледном аристократическом лице появилась грустная, измученная улыбка. Он явно сильно скорбит о своей потере. Гермиона часто читала разные книги, написанные волшебниками. В них у чистокровных семей не слишком-то теплые отношения, завязанные на взаимной любви. Аристократы были холодны не только ко всем окружающим, но, даже друг с другом держатся достаточно сдержанно и даже по-своему отрешенно.

Воспоминания навалились сплошной непроглядной стеной, больно придавив Драко к земле. Образы отца и матери уже поселились в его мыслях, отодвигая существующий, реальный мир на задний план, точно что-то незначительное. Слишком много боли от такой тяжелой утраты, слишком противно и горько стало на душе, чтобы радоваться освежающей водной прохладе.

– Правда? Она занималась этим профессионально? – спросила Гермиона, чуть подождав.

Ей было уж слишком интересно узнать о семье Драко чуть больше, чтобы тактично молчать. Ведь, в конце концов, возможно, что это их последние часы вместе… Интересно, как живут аристократы за закрытыми дверьми? Чем скрашивают свой досуг, помимо многочисленных приемов и балов? Ведь не могут же они просто молча сидеть в своем огромном поместье, дожидаясь очередной вылазки в большой мир?

Драко поймал Гермиону, что проплывала мимо него, точно маленькая юркая рыбка. Он усадил ее на край бассейна и заглянул в прекрасные карие глаза девушки. Они были полны любопытства, неприкрытого и жгучего интереса, что теснит молодую грудь. Что-то внутри Драко не хотело делиться тайнами прошлой жизни, а что-то отчаянно кричало ему, что он должен рассказать о семье, должен удовлетворить ее вопрос, рассказав все, что помнит. Может тогда бремя его станет чуть легче?

– Нет. Хозяйка Малфой Мэнора не должна была заниматься ничем, кроме самого поместья. У нее же было достаточно работы… Ну, знаешь, распоряжаться слугами, посещать приемы, устраивать их, чтобы поддерживать статус…

Драко говорил медленно и печально, растягивая слова. Боль утраты ярким огнем горела на его бледном измученном лице. Воспоминания причиняли острую боль, мешая вести рассказ. В памяти всплыл нежный, живой портрет покойной матери. Ее бледное, болезненное лицо как всегда оставалось холодным и неприступным, почти неподвижным. Ее тонкие, бледные губы всегда чуть искривлялись в улыбке, когда Нарцисса видела горячо любимого сына. Аристократическое воспитание не позволяло ей проявлять слишком яркие чувства, но Драко знал, что является ее главной ценностью…

– Но она действительно любила плавать, да и меня учила, – Драко улыбнулся, и улыбка его вышла кривой, грустной и ненастоящей. – Даже не знаю, где она сама научилась плавать, словно рыба… Я никогда не был хорошим учеником, да и времени у нас с ней тоже было мало…

Драко опустил глаза вниз, к воде. Она подернулась легкой серебряной рябью, и в ушах у него словно прозвучал тихий, аккуратный смех ушедшей матери. Когда-то эти стены слышали его почти каждый день, впитывая в белоснежный мрамор… Наверное, только эти стены его и слышали. Малфой иногда задумывался о том, как родители вели себя в его возрасте. Может, их детство было хоть немного счастливее? Может, их родители были более… Живыми?

– Отец говорил, что все это глупости и мне незачем этим заниматься. Он часто заглядывал на наши уроки и звал мать к себе… – Драко повернулся к двери, словно услышал там что-то. – Он отчитывал ее за дверью, точно простую служанку. Мать всегда возвращалась в бассейн с таким скверным, больным видом… Мой отец имел на нее слишком большое влияние.

Драко, словно очнувшись от долгого сна, поднял голову и заглянул Гермионе в глаза. Она не отрываясь смотрела на него, чувствуя всю эту боль, всю злость, что копилась в его сердце все это время. Может, именно поэтому все чистокровные волшебники так злы на магглов и магглорожденных? В их семьях почти всегда царит гармония, ведь браки заключаются по любви…

Как это грустно. Возможно, что ужасным пристрастиям Драко к жестокости есть объяснение. Холодные, бесчувственные родители поощряли в нем лишь злость, ту злость, что они обычно изливали на магглов, магглорожденных и полукровок, стараясь хоть как-то от нее избавиться. Не удивительно, что став взрослым, Малфой стал таким жестоким, бессердечным Пожирателем.

Гриффиндорка грустно поглядела на юношу и улыбнулась сама себе. «А что, если его еще можно исправить? Если ему можно привить добродушие? Ведь тогда ты сможешь любить его сколько тебе вздумается!» – шептало что-то внутри. Гермиона опустила взгляд, разглядывая холодное мраморное дно бассейна. Сердце быстро, гулко билось в груди. Что за порочные, постыдные мысли? «Ты не любишь его. Кто влюбляется в своих же мучителей лишь из-за минутной ласки?» – спрашивала себя Гермиона.

Малфой, заметив, что его грусть, словно страшная болезнь, передалась и Гермионе, решил, что она совершенно не должна быть опечалена из-за его плохого детства. Драко поцеловал Гермиону в нос, ласково улыбнувшись. Он целовал ее щеки, пока девушка не начала наконец улыбаться. Юноша начал медленно погружаться в воду, потянув Гермиону за собой.

========== 26 - Я хотел остаться. ==========

Драко игриво улыбнулся, притягивая Гермиону ближе к себе. Его горячие губы ласкали нежную кожу девушки, оставляя за собой влажную дорожку поцелуев. Эта кожа сводит слизеринца с ума! От Гермионы пахло корицей, персиком и потом… На улице было слишком уж жарко, чтобы хоть на минуточку выйти из прохладного помещения и окунуться в солнечную ванну.

Малфой увлек Гермиону за собой под воду, в прохладные пучины хлорированной жидкости. Девушка могла задорно засмеяться, если бы у нее хватило набранного воздуха. В груди было так тепло, так хорошо. Неужели это потому, что она рядом с Драко? Нет, нет, это лишь от того, что развязка все ближе и ближе. Финал этой страшной, жестокой комедии под названием: «Царство Темного Лорда» почти осязаем. Это и греет заледеневшую душу гриффиндорки.

Под водой Драко целовал Гермиону еще чувственнее, еще жарче, обсыпая поцелуями ее хрупкое тельце, переходя от длинной загорелой шеи к ключицам. Гриффиндорка и слизеринец всплыли на секунду, чтобы набрать немного воздуха, и вновь опустились вниз, под воду, в объятия друг друга. Сильные руки Малфоя шарили по телу девушки, лаская каждую его клеточку.

Гермиона хихикнула, не издав и звука. Ее смех превратился в пузыри, наполненные воздухом. Малфой ухмыльнулся, целуя ее живот. Его язык прильнул к ее нежной, теплой коже. Грязнокровка улыбалась, все обдумывая, почему же ей так нравятся эти ласки. Из-за умелых, сильных рук Драко? «Ты же должна быть гордой львицей!» – кричал разум девушки. «Ну почему? Кто сказал, что ты должна быть несчастна? Почему ты не можешь полюбить его?» – спросило сердце.