Конкурент мой (СИ)

- Догадываюсь. Я, Северус Сангре, Высший Мастер Зельеварения, добровольно и без принуждения отказываюсь от артефакта «Лик Вечности» и от всех прав на переданное Магистру Вольфбергу созданное на его основе зелье. Обязуюсь никогда и не при каких обстоятельствах не упоминать о своём авторстве и не причинять вреда Магистру Вольфбергу и его людям, если они первыми не попытаются причинить вред мне и моим близким. Своей Магией клянусь! – и уже напоследок, за несколько секунд до того, как его закрутил вихрь пространственного перемещения: – Магистр, я официально заявляю о своём выходе из Гильдии…

- Ну, что ж, это разумное решение.

- Я не договорил… Когда-то я уважал вас как зельевара и как человека, и, в память о тех временах, советую: никогда больше не переходите мне дорогу, Пауль, следующего раза вы можете не пережить.

- Я учту ваше предупреждение… Мастер…

Не успел затихнуть взметнувшийся рядом с нами вихрь магического перемещения, как мы с молчавшей до сих пор чародейкой переместились в коридор рядом с реанимационной палатой – дальше не позволила проникнуть всех выпускавшая, но никого не впускавшая «Сфера», созданная Рональдом Уизли. Возле которой предсказуемо обнаружился зыркнувший на меня недобрым взглядом Кингсли:

- Какого ё… э-э-эммм… гоблина ты устроил в госпитале?! – его сдержанность в выражениях объяснялась, по-видимому, появлением переместившейся со мной мисс Грейнджер.

- Что, твои люди засекли всплеск темномагической силы? – видимо, рыжий маг не сумел сдержать весь выброс.

- Нет! Просто все наши анализаторы и вредноскопы разом вышли из строя! И я вот уже полчаса не могу пройти в палату! Как ты мне всё это объяснишь? Меня не пускает туда собственный подчинённый!!!

- Кингсли, давай ты задашь мне свои вопросы позже? А что касается Уизли, так он официально ещё в отставке по болезни. И неужели ты думаешь, что этот маг в выборе между тобой и другом мог предпочесть начальство?

Его гневное шипение, отрезанное границей «Сферы», меня не интересовало вовсе. Как и кинувшийся ко мне с надеждой во взгляде рыжий волшебник. Только белая дверь в конце коридора, за которой…

Вид, казалось, ещё более похудевшего и осунувшегося за те два часа, что меня не было, лица заставил тревожно сжаться сердце:

- Драко, почему ты убрал «Стазис»?

- Он сам его убрал десять минут назад, и я не знаю, как ему это удалось, – вымотанный и злой крестник с видимым облегчением встретил наше появление. – Единственное объяснение, которое у меня есть, что это – Поттер, а с ним ничто и никогда не проходит нормально. Крёстный, ты достал противоядие? Времени у него почти не осталось.

- Да. Введи нейтрализатор ранее полученных зелий…

- Уже… Сделал, как только услышал твои шаги за дверью. Пять минут – и он будет чист, как младенец.

- Хорошо, вот флакон, подключай капельницу.

- Ты уверен, что тебя не обманули? Он может не выдержать очередной неудачной попытки…

- Уверен. Они слишком многое потеряют в случае смерти Гарри, – загнав свои тревоги поглубже в подсознание, я передал фиал Драко и велел просочившейся за мной в палату Грейнджер удерживать голову Джокера. Мы же с крестником, как только антидот стал поступать в кровь, вдвоём навалились на парня, прижимая выгибающееся в судорогах тело к постели. Каким образом действует противоядие, я знал не понаслышке.

Следующий час для нас превратился в кромешный ад. Судороги, срывы ритма, остановка сердца, бронхоспазм… Не раз и не два мне казалось, что Гарри не выдержит подобного кошмара и навсегда уйдёт в небытие. Липкий холодный ужас в такие мгновения сжимал ледяными тисками сердце, сменяясь обжигающей надеждой, когда он раз за разом возвращался из-за грани. Даже находясь в бессознательном состоянии, Джокер настолько яростно боролся со смертью, что она была вынуждена-таки оставить его в покое, отступив без громких заявлений и фанфар, не прощаясь. Просто обмякло покрытое кровавым потом тело на постели. Просто вместо бешеного стаккато датчики пульса стали выдавать ровные спокойные удары, и порозовели посиневшие губы. Просто… Но это спокойствие продолжалось недолго. Стоило векам дрогнуть и распахнуться зелёным глазам с испещрёнными вязью мелких сосудов склерами, как Джокер рванулся с кровати. Грейнджер склонилась к его лицу, глаза в глаза и заговорила срывающимся от волнения голосом:

- Гарри… Гарри… Всё в порядке… Всё хорошо… Ты в безопасности… Всё позади…

- С-се…ве… Севе…рус… Северус… Предупредить… Опасность… Предупредить… Северус… Успеть! Предупредить!! Успеть!!!

Тихий, на грани слышимости, отчаянный хрип, с каждым словом набиравший силу, переходя в крик, заставил меня метнуться к нему, оттолкнув молодую ведьму:

- Всё… успокойся, Гарри. Я здесь. Ты успел. Всё хорошо, успокойся. Гарри. Гарри… Гарри… – я и сам не замечал, что продолжаю шептать это имя, обнимая его обмякшее погрузившееся в целительный сон тело.

А потом были допросы. Сотни вопросов и внимательные цепкие глаза сидевшего напротив чернокожего аврора. Мне было всё равно. Гарри был жив, остальное меня сейчас не волновало.

- Мастер Сангре… Мастер Сангре… Северус! Да приди же ты уже в себя!!! Что я должен докладывать Министру?! Артефакт хрен его знает у кого! Философского камня нет! Что ты молчишь?!

- Кингсли, если тебе так уж надо кого-то упечь в Азкабан, можешь посадить меня, только помолчи, Мерлина ради. Голова раскалывается…

- Мигрень у него, видите ли!!! А у меня над душой Министерство с Визенгамотом стоят!!! Что я должен им говорить?!

- Как будто ты поставил всех в известность о моём эксперименте. Нет у меня ни того, ни другого, доволен? И где они, я тебе даже под Веритасерумом не скажу, умру раньше.

- «Непреложный обет»… Мордред его подери!!! Как я сразу не догадался!!! Ты понимаешь, что наделал? А если тот, кому ты их отдал, использует Философский камень, чтобы управлять Магическим Миром?!

- Не использует. Это означало бы принести вред мне и моим близким, а я в условии не оговаривал степень вреда и его прицельность. Обет убьёт его при первой же попытке даже подумать о чём-то подобном.

- Но…

- Тебе что дороже: артефакт или жизнь Поттера?

- Ну, знаешь ли! То, что ты сейчас делаешь, называется нечестными играми!

- А то, что ты говоришь – политическим словоблудием. С каких это пор аврор Шеклболт участвует в подобных играх?

Под моим взглядом он внезапно сник и произнёс уже совершенно другим, усталым голосом:

- Ладно. Как-нибудь выкручусь, не впервой. Наверное, ты прав. Передавай привет Гарри, когда очнётся. Я заходил в палату, но он спал, как младенец.

- Хорошо, передам. Я могу идти?

- Свободен… Снейп, только я очень надеюсь, что тот, с кем ты контактировал, сдержит слово.

- Сдержит. Я прослежу.

Палата, в которую перенесли Гарри, сияла чистотой. Кто-то – наверное, гриффиндорцы и мой крестник – позаботился, чтобы похудевшее тело Джокера было вымыто и переодето, и сейчас он лежал на высокой кровати, теряясь в коконе большого мягкого покрывала. Я хотел было присесть рядом с ним на постель, но, взглянув на свою пропотевшую, покрытую грязью и кровью мантию, сначала направился в прилегавшую к палате маленькую ванную комнату. Сменной одежды не было, и мне пришлось довольствоваться запасным комплектом больничной пижамы. Это наносило ощутимый урон моей зловещей репутации, но мне сейчас было безразлично, кто и что обо мне может подумать. Пристроившись на краешек постели и обхватив Гарри рукой, как будто он вот-вот мог исчезнуть, я практически мгновенно провалился в сон.

Как нам потом сказала вездесущая Грейнджер, мы беспробудным сном проспали… двадцать четыре часа.

Мне редко снятся сны, если не считать кошмаров. Но об этом не стоит и упоминать: у кого из переживших ту войну их нет? А в этот раз мне приснился именно сон. Просто сон. Спокойный и даже в чём-то неуловимо радостный. Голубое майское небо с бегущими по нему облаками. Ласково согревающее тело своими лучами, ещё не дошедшее до зенита, солнце. Плеск морских волн невдалеке. Лёгкий, приятно овевающий обнажённую кожу бриз, оставлявший солоноватый привкус на губах. Тёплый песок под спиной и… прижавшееся к боку расслабленное тело Гарри. Почему-то даже во сне я ни на йоту не сомневался, что это именно он, хоть и не смотрел в его сторону. И тишина.