Вас ожидают, мистер Шерлок (СИ)

НУ И НЕ НАДО.

Напился он очень жестоко, впервые в жизни отключившись прямо на голом полу, где так и проспал до утра, свернувшись калачиком и крепко прижимая к груди искусственную хвойную веточку, увитую серебряной мишурой.

Звонок раздался, едва забрезжил рассвет, и напуганный до смерти Джон подскочил, бессмысленно озираясь и тщетно пытаясь сообразить, почему валяется на полу, уткнувшись носом в металлическую ножку дивана, что вообще происходит, и даже похмелья, неизбежного после столь разнузданных возлияний, не сразу почувствовал.

Первой трезвой мыслью была мысль о несчастье, и под ложечкой заныло так обморочно, что Джон застонал. — Говорите, — еле выдавил он и только потом запоздало взглянул на экран телефона — кто это?

Такого обилия желчи в обычно милом, полном симпатии и сочувствия голосе Джон не мог даже вообразить. — Веселого Рождества, милый мой доктор.

— Миссис Хадсон?

— Рада, что вы меня ещё узнаете.

— Миссис Хадсон…

— Не кричите, пожалуйста.

Сердце расслабленно торкнулось — сердится. Значит, все живы-здоровы.

— Простите. (Но я не кричу, я едва языком ворочаю, между прочим). Вы в порядке?

— О, да. В полном порядке. У нас катастрофа.

Катастрофа?! Господи боже, всё-таки что-то случилось! Пот мгновенно заструился по позвоночнику, широкими пятнами растекся в подмышках, обильно смочил всклокоченные вихры, и Джон залепетал, стараясь придать голосу внятность и врачебную строгость: — Спокойно. Миссис Хадсон, прошу вас, спокойно. Выпейте воды, глубоко подышите…

Домовладелица презрительно фыркнула: — Я уже пью. Чай. С кусочком рождественского пирога, который вчера неизвестно, для кого испекла. И я совершенно спокойна, доктор. Похоже, это вам следует подышать, а заодно промочить горло — что вы там сипите, никак не могу разобрать?

— Да-да. — Джон поднялся, слепо шаря вокруг себя, и двинулся в кухню, плохо ориентируясь в утреннем полумраке и ненавидя себя за вчерашнее пьянство. — Вчера я немного… устал. — Стакан холодной воды способен творить чудеса — мысль заработала четче. — Вы сказали о катастрофе. Что вы имели в виду?

— Часа полтора назад он… — Было слышно, как миссис Хадсон отпивает из чашки. — Он… — Потом она последовала совету и принялась глубоко и мерно дышать (как видно, из вредности). И наконец сказала: — Он выбросил из окна все свои ужасы.

Едва сдерживаясь, чтобы не заорать, Джон крепко зажмурился и впился пальцами в опустевший стакан, грозя раздавить его в мелкую крошку. — Какие ужасы, миссис Хадсон?

Какие ужасы, мать вашу?!

— Свои коробки, естественно, — бесстрастно ответила домовладелица. — Выбросил из окна. Прямо на мои мусорные баки, представляете? Был такой страшный грохот. Стук, звон. Я подумала, что началась война. Или землетрясение.

— Господи… — От облегчения Джона трясло. — Миссис Хадсон… Как вы меня напугали. Да черт с ними, с коробками.

В трубке раздался стук — леди резко поставила чашку на стол. — Как вы сказали? Черт с ними? Ах вот оно что! Черт с ними, с коробками, черт с ним, с Шерлоком — пусть хоть сам из окна выбрасывается. Бедный влюбленный мальчик… Что ж, теперь мне всё окончательно ясно.

Джон снова залепетал: - Но, миссис Хадсон… По-моему, вы что-то не так понимаете… Причем тут лю… любовь? Может быть, какой-то эксперимент оказался не слишком удачным, или…

— Это вы оказались не слишком удачным! — отрезала миссис Хадсон. — Боже, я была уверена, что хотя бы в сочельник у вас хватит ума ему позвонить. Доктор не должен быть таким равнодушным. И таким жестоким. Вы разочаровали меня, мистер Ватсон.

Из самой глубины и без того доведенной до края души поднялась волна возмущения — какого черта его обвиняют?! Мало ему? Он любит Шерлока. Он оторван от него с кровью. И Шерлок ни разу не позвонил, ни словечка не сказал с той самой минуты, как, по сути, выжил его из дому. А теперь своими ужасами кидается. А Джон виноват. Знаете что, миссис Хадсон…

— Знаете что, миссис Хадсон…

— Знаю. Вы бесчувственны и черствы. Напрасно он вас полюбил.

Больше она не позвонила ни разу, и душа Джона омертвело застыла, перестав чувствовать боль. Последняя ниточка с Шерлоком оборвалась, надежд не осталось, и надо было начинать жизнь сначала: работать, хорошо питаться, больше гулять и меньше смотреть телевизор. Нормальная жизнь нормального человека. Обнимать своего мужчину до боли в суставах и со сладкими стонами врастать в его кожу? Простите, но это уже сюжет для эротического кино.

Новый год он встретил у телевизора в обществе бутылки дорогого шампанского. Коротко поздравил по телефону Ферди и Майка, не ответив ни тому, ни другому ни на один из вопросов, позвонил родителям, заверив их, что здоров и абсолютно счастлив, что Лондон — самый прекрасный город на всей планете, что, увы, шоу фейерверков посмотреть так и не удалось, но в будущем году он непременно увидит расцвеченный огнями Биг Бен. В половине второго он уже крепко спал, погасив свет и натянув на плечи теплое одеяло — новогодняя ночь выдалась ветреной и очень холодной.

Время принялось за свою привычную, многовековую работу — исцеление страждущих и несчастных, врачевание их сердечных ран. Джон, как умел, ему помогал, всеми силами стараясь забыть удивительнейший зигзаг в своей заурядной судьбе — Шерлока и любовь к нему. Как это у него получалось, значения не имело. И получалось ли вообще… Но жизнь продолжалась.

И только однажды, проснувшись посреди ночи с глухим стуком в груди, он сказал, не узнавая собственный голос: — Я умру без него. Умру. — И снова погрузился в глубокий сон, в котором была одна только тьма, без единого проблеска света.

*

В конце января на пороге его, теперь уже не временного жилища появился приятного вида мужчина и заученно твердо представился: — Инспектор Скотланд-Ярда Грегори Лестрейд.

Джон покачнулся. От ужаса его затошнило. Зазвенело в ушах. Только бы не рухнуть к ногам этого инспектора Лестрейда, думал он, старательно фокусируя взгляд. А потом выдохнул, не в силах удержать в себе страшный вопрос: — Он жив?

— Он? — Довольная улыбка тронула губы мужчины. — Похоже, я правильно сделал, заглянув по этому адресу. Успокойтесь, все, о ком вы сейчас так сильно волнуетесь, живы. Я бы даже сказал, чересчур… Значит, вы и есть тот самый Джон Ватсон, до недавнего времени проживавший по адресу Бейкер-стрит, 221В?

От облегчения затошнило ещё сильнее, ноги продолжали подкашиваться, только звон в голове сменил тональность, переходя в заунывную трель. — Тот самый.

Инспектор обошел его стороной и уверенно направился вглубь квартиры. Джон поспешил следом, досадуя на шаткость походки и учащенность дыхания. — Я что-то нарушил?

— Пока нет, — прозвучал туманный ответ.

— Любопытное заявление, — сказал Джон, рассматривая коротко стриженный, рано поседевший затылок. — В таком случае, что привело вас ко мне?

Оказавшись в гостиной, инспектор огляделся в поисках стула, но, как видно, диван показался ему привлекательнее — на нем он и расположился со всеми удобствами. Джон остался стоять, что нисколько инспектора не смутило. — Мистер Ватсон, — начал он, не отводя от него внимательных, изучающих глаз. — Мы не знакомы, но так получилось, что я о вас знаю достаточно много. То, что я сейчас делаю, не совсем порядочно, исходя из понятий дружбы… Да что там, Шерлок меня просто убьет, если, не ровен час, узнает об этом визите.

Шерлокшерлокшерлок…

— Вы имеете в виду Шерлока Холмса?

Полицейский приподнял брови: — А кого же ещё? Он мне сказал: Грег…

Грег? Тот самый Грег? Хороший малый? Не может этого быть!

Внутри разлилось отчаянное, безудержное тепло. Кровь рванулась к щекам и шее, трепетное предвкушение заполнило грудь. Весточка от Шерлока — боже, боже, он уже и ждать перестал. — Приятно познакомиться, Грег. Может быть, чаю? — За окном было пасмурно и бесприютно, от засилья низких, набухших туч (того и гляди посыплет снежное крошево) тоскливо сжималось внутри, и очень вдруг захотелось напоить горячим чаем этого утомленного, симпатичного полисмена, потому что, несомненно и очевидно, перед Джоном сидел человек не посторонний.