Руку и сердце (СИ)

— Господи, Шерлок, ты меня до инфаркта доведешь тем, как скачешь с одной темы разговора на другую, — говорит Лестрейд. Он стоит, уперев руки в бедра, и пристально смотрит на Шерлока. На его лице — выражение, в котором поровну веселья и злости.

Шерлок ждет с минуту и повторяет вопрос.

— Ну? — требует он.

Лестрейд пожимает плечами.

— Думаю, ты можешь его спросить.

— Но мы вместе уже довольно давно, и для нас обоих все ясно. Я думаю, что… — Шерлок замолкает, как только до него доходят слова Лестрейда. — Подожди. Что?

Лестрейд фыркает, шагает вперед, скрещивает руки на груди. Вот теперь у него на лице написано настоящее веселье.

— Ты меня слышал. Спроси его. Честное слово, поверить не могу, что ты продержался так долго. Я впечатлен.

Шерлок изумленно смотрит на него.

— Ты же мне сам сказал, — осуждающе произносит он.

— Шерлок, когда я говорил про год, я не имел в виду, что он обязательно должен пройти. Господи, мне следовало знать, что ты поймешь меня буквально. Ты, наверно, в голове список составил из всего, о чем я упомянул? И мысленно вычеркиваешь пункты?

Шерлок неловко ерзает в кресле. То, как хорошо за прошедшие годы Лестрейд стал в нем разбираться, неприятно удивило.

— Я только хотел, чтобы ты притормозил, хорошенько все обдумал и немного подождал. Я уверен, что Джон готов; Господи, да он говорит о тебе без умолку. Ему ничего не нужно, кроме тебя, — говорит Лестрейд. — Ненормальный, — через мгновение добавляет он.

На фоне затапливающего его облегчения раздражения Шерлока хватает лишь на то, чтобы наградить Лестрейда небрежным взглядом. Это же замечательно. Он сделает Джону предложение завтрашним вечером. Они выйдут поужинать — в какое-нибудь приятное местечко, где Шерлоку на самом деле придется оплатить счет, а не в одно из тех немногочисленных заведений, в которые они наведываются регулярно. В них-то владелец более чем счастлив угостить Шерлока и его парня. И Шерлок скажет Джону… ну, что-нибудь. Детали он продумает позже.

Тогда Шерлок наконец-то избавится от этого невыносимого отчаяния и сможет нормально работать, а Джон перестанет сомневаться в том, что Шерлоку ничего, кроме него, не нужно.

То, что Лестрейд что-то говорит ему, Шерлок осознает не сразу.

— Что? — раздраженно откликается он.

— У тебя есть план? — спрашивает Лестрейд. Он выглядит совершенно по-детски взволнованным. Шерлок закатывает глаза, хотя у него самого в груди звенит от точно такого же волнения. Он чувствует себя энергичным и всемогущим, словно способен пешком пересечь Лондон.

— Конечно же, у меня есть план. У меня всегда есть план, — раздраженно отвечает он.

Сомнение, читающееся во взгляде Лестрейда, явно несправедливо: разве планы Шерлока хоть раз проваливались?

— Ты мне не веришь?

— Ну, — нерешительно начинает Лестрейд, — не пойми меня неправильно, но тебе точно не хватает…. романтичности.

Шерлок фыркает.

— Да знаю я, знаю, — восклицает Лестрейд, настороженно подняв руки. — Но, в конце концов, предложение руки и сердца должно быть хоть немного романтичным. Я же не предлагаю тебе… не знаю, написать для него стихотворение, положить кольцо в бокал с шампанским или что-то в том же духе.

Лестрейд ловит полный ужаса взгляд Шерлока и смеется.

— Я сказал, не предлагаю. Просто… — он задумывается, — будь с ним честен, насколько вообще можешь.

— Разве это романтично?

Взгляд, которым Лестрейд награждает Шерлока, настолько едкий, что тот почти вздрагивает.

— Шерлок, я знаю, тебе плевать на слова и основы человеческих отношений…

— Эй!

— …но всем совершенно очевидно, какие чувства ты испытываешь к Джону. Я серьезно, у меня в команде новый детектив-констебль, так даже он проехался по этому поводу после того, как ты порвал его в клочья из-за предположения, будто убийство, на которое я позвал тебя две недели назад, на самом деле было самоубийством. Он сказал, что не понимает, как один и тот же человек смог сначала разобрать его по косточкам, а затем смотреть на Джона так, словно хочет завернуть его в папиросную бумагу и поместить под стекло.

Шерлок потрясенно смотрит на него, и Лестрейд неловко кашляет.

— Да, он немного странный. Даже вроде поэта. Но послушай, — говорит он, возвращаясь к теме разговора, — я уверен, что, Джон, возможно, уже сам обо всем догадывается. Просто иногда хочется, чтобы тебе это сказали, удивили тебя. Понятно?

Мгновение Шерлок просто смотрит на него, а затем слегка кивает.

— Отлично, — торопливо произносит Лестрейд. — Теперь-то ты со мной поедешь?

Взгляд Шерлока становится беспомощным.

— Поеду с тобой куда?

— Господи, тебе и правда нужно просто взять и жениться на нем. Никогда не видел тебя таким рассеянным.

____________________________________________________

От переводчика.

* Гетеронормативность (англ. Heteronormativity) — мировоззрение, при котором гетеросексуальность понимается как социальная норма сексуального поведения человека. При таком понимании рассматривается исключительно бинарное деление человечества на два пола, при котором биологический пол полностью совпадает с социальным полом человека.

http://ru.wikipedia.org/wiki/Гетеронормативность

** Пригород Лондона

*** Область, ограниченная Большим Лондоном на северо-востоке и Эссексом, представляющая собой древний лес

========== Глава 2 ==========

— …в голове. Просто не укладывается.

— Но почему? Чего здесь такого важного? С какой стати я должен забивать себе голову всякой ерундой, если она не пригодится мне в работе?

Джон, отчасти с досады, отчасти — чтобы сосредоточиться, потирает лоб.

— Я не говорю, что тебе следует помнить все. Конечно же, там полно не имеющей значения чуши. Но так я и не прошу тебя читать «Хэллоу», смотреть реалити-шоу или что-нибудь…

Появление метрдотеля, которому предстоит отвести их к столику, вынуждает Джона замолчать. Шерлок идет за метрдотелем по ресторану — вне всякого сомнения, модному, французскому ресторану, чуть более романтичному, чем те, куда они ходят обычно. Он тщательно выбрал его из списка (присланного Майкрофтом по электронной почте; на письмо Шерлок демонстративно не ответил): нужно было что-то романтичное, но не чересчур — не настолько, чтобы вызвать у Джона подозрения.

Когда их усаживают (они садятся за смежные стороны стола, Джон почти всегда настаивает на этом — ему не нравится сидеть напротив, и Шерлок привык не спорить), Джон возобновляет разговор.

— Но, Шерлок, среди того, что ты предпочитаешь игнорировать или о чем просто ничего не знаешь, есть действительно важные вещи.

— Какие именно?

— Ладно, возьмем, например, литературу. Я до сих пор не могу поверить, что ты не способен назвать ни одной пьесы Шекспира или романа Джейн Остин.

— У меня никогда не возникала в этом необходимость. Я уверен, что знал их когда-то, когда еще учился. Но я не раз говорил тебе, Джон, что у меня нет времени на то, что не относится к моей работе. Я удалил их.

— Это только моя точка зрения, но как, ради всего святого, ты можешь определить, что относится к твоей работе, а что нет? Ты сталкиваешься с таким количеством невероятных преступлений, вернее, ты расследуешь невероятные преступления, так откуда тебе знать, что очередной серийный убийца не станет выбирать себе жертвы, основываясь на том, что… ох, я не знаю, их имена совпадают с именами шекспировских героинь?

— Это статистически крайне маловероятно, Джон.

Джон едва слышно досадливо фыркает, и Шерлоку приходится подавить улыбку. Он даже и представить никогда не мог, что ему настолько будут нравиться вот такие вот разговоры. Шерлок обожает споры с Джоном — не те, когда Джон кричит на него за забытую в холодильнике пустую картонку из-под молока, или когда он сам упрекает Джона в невыносимой медлительности — а настоящие споры, построенные на доказательствах и аргументированных доводах, с помощью которых один пытается убедить другого в своей точке зрения. Они редко удаются, но это не важно.