Руку и сердце (СИ)

— Что мне нужно делать? — спрашивает он.

— Тебе не понравится, — скорчив гримасу, предупреждает Лестрейд.

— Скажи мне.

— Я думаю, тебе следует подождать хотя бы год.

Лестрейд был прав; Шерлоку это не нравится, ни капли.

— Но…

— Выслушай меня, Шерлок. Как я уже говорил, тебе нужно подождать, чтобы ваши отношения на самом деле стали таковыми. Вы вместе всего две недели. Дай-ка мне угадать, вы только и делали, что целовались на диване, как подростки, трахались без удержу в довольно неожиданных местах, а потом бегали за одним или парочкой преступников?

Шерлок кивает, удивленный проницательностью Лестрейда.

— Вот так. Во-первых, вам нужны нормальные отношения; приевшийся секс, ссоры из-за пустяков, периоды, когда вы доводите друг друга до белого каления. Я знаю, вы оба не совсем нормальные, но, Шерлок, семейная жизнь — это тяжелый труд. А у Джона никогда раньше не было романа с мужчиной. Возможно, ты не совсем тот человек, с кем он собирался прожить остаток жизни.

Шерлок вздрагивает.

— Майкрофт сказал точь-в-точь то же самое.

— Мне жаль, — вздыхает Лестрейд. — Если тебе от этого станет легче, то я действительно думаю, что ты и Джон еще долго будете вместе.

Шерлок обдумывает слова Лестрейда, и какое-то время они сидят молча. Новости вовсе не плохие, правда. Ему просто придется подождать немного дольше, чем он предполагал. Джон с его улыбками, чаем, надежными, уверенными руками этого стоит.

Неожиданно Шерлок ощущает острое желание увидеть Джона и резко вскакивает.

— Спасибо, — говорит он и протягивает Лестрейду руку.

Вокруг глаз Лестрейда собираются морщинки, он улыбается и отвечает на рукопожатие.

— Знаешь, я еще ни разу не слышал, чтобы ты так искренне благодарил.

— Не привыкай.

— Сомневаюсь, что смогу когда-нибудь.

Шерлок разворачивается, чтобы уйти, и слышит, как Лестрейд позади него включает телевизор. Он успевает дойти до двери, прежде чем…

— Шерлок.

Он оборачивается.

— Я заберу свой пропуск, спасибо, — Лестрейд даже не отводит от телевизора взгляд.

Шерлок усмехается, достает пропуск из кармана и бросает на кофейный столик.

— Ты делаешь успехи.

*

Их первая настоящая ссора происходит через два с половиной месяца. Шерлок не считает споры из-за появляющихся в холодильнике раз или два в неделю разнообразных частей тел и экспериментов на кухонном столе за настоящую ссору — такое у них случается каждый день.

В этот раз все по-другому. Шесть дней они пропадали на расследовании, по-настоящему кошмарном, потрясшем даже Шерлока, хотя признавать это вслух он не собирается. Когда они заходят в квартиру, оба чувствуют себя вымотанными, хотят есть и находятся на грани срыва.

В этот раз ссора назревает постепенно. В том, как Джон держит плечи и сжимает зубы, видна досада. Вина лежит на обеих сторонах; Шерлок преднамеренно глух, Джон умышленно груб. Поначалу звучит старая песня: как ты можешь быть таким бесчувственным ублюдком, — но вскоре Джон кричит, что Шерлок всегда, всегда принимал его как должное, а Шерлок холодно информирует, что не собирается ничего обсуждать, пока Джон не включит логику.

Все заканчивается грубостями, выкрикиваемыми на повышенных тонах. Шерлок презрительно ухмыляется, и Джон со словами: ради Бога, Шерлок, ты способен думать хоть о ком-то, кроме себя? — уходит.

Достаточно успокоившись, чтобы думать, Шерлок в панике забивается на диван и не встает с него всю ночь. Как его только угораздило все так быстро разрушить? Прошло меньше трех месяцев, а Джона уже нет рядом. Как он только мог это допустить? Наверное, ему не надо было отвечать, ему следовало дать Джону наорать на него, за все извиниться? Исключено, он не мог так поступить; Джон был неправ, он не понимал, а Шерлок просто не имел права позволить всему этому продолжаться. Его поведение, думает он, могло бы быть более доброжелательным, не таким презрительным. Но он был зол, расстроен и не до конца мог контролировать себя.

Шерлок досадливо зарывается пальцами в волосы. Он не представляет, как можно было всего этого избежать. Тянется за припрятанными в диванных подушках сигаретами, прикуривает одну и глубоко затягивается.

Следует ли ему позвонить Джону? Нет, где бы Джон сейчас ни находился, он, скорее всего, не придет в восторг, если его разбудят. Возможно, он не захочет разговаривать с Шерлоком. И даже если захочет, что Шерлок ему скажет? Что он может сказать, чтобы убедить Джона вернуться, если не в его власти пообещать, что подобное не повторится?

Но рано или поздно Джону придется вернуться; здесь все его вещи. Да и логика подсказывает Шерлоку, что Джон (возможно) не станет съезжать. Но как насчет их… отношений? Скорее всего, Джон захочет, чтобы все прекратилось, вернулось к тому, как было. Он же свято убежден, что Шерлок не способен позаботиться о себе.

Шерлок готовит чай, который так и остается нетронутым, выкуривает непозволительно много сигарет и где-то около шести утра проваливается в тревожный сон.

*

— Шерлок?

Шерлок просыпается медленно, очертания комнаты постепенно проясняются. Судя по солнечному свету, льющемуся сквозь окна, сейчас должно быть около одиннадцати утра. Он садится, потирает ноющую после ночевки в неудобной позе шею и смотрит, как Джон вешает за дверь куртку и оборачивается к Шерлоку лицом.

Спал у Билла на диване, болят плечи, но говорить об этом не хочет. Проспал недолго, не больше трех часов. Ушел от Билла с час назад и все это время бродил неподалеку. Настраивался перед возвращением? Решал, что сказать? Не хватает данных.

В ответ Джон смотрит прямо на него, разобрать его выражение лица невозможно. Шерлок все бы отдал, лишь бы понять, на какие мысли его внешний вид наталкивает Джона.

— Итак, — начинает Шерлок ужасно хриплым голосом.

— Итак, — эхом откликается Джон и пересекает комнату, чтобы сесть на диван. Он пристраивается на противоположном конце, между ними остается добрых три фута. Шерлок чувствует запах кофе, который Джон пил на завтрак (латте, два сахара, брал в том кафе на Нортумберленд-стрит).

Какое-то время они сидят молча, с каждой минутой чувство неловкости все сильнее опутывает их своими тонкими нитями.

— Что ж, — в конце концов, говорит Шерлок, с усилием выталкивая слова наружу, — полагаю, теперь все кончено?

Фраза должна звучать не как вопрос, не так, словно он умоляет.

— Что? — говорит Джон и оборачивается, чтобы как следует рассмотреть Шерлока. Шерлок утыкается взглядом в кофейный столик и призывает все силы, чтобы заставить голос звучать ровно и скучающе.

— Все, — повторяет он и ленивым взмахом руки указывает на пространство между ними, — полагаю, теперь кончено.

Джон издает странный звук, и Шерлок быстро оборачивается, чтобы взглянуть на него; Джон нахмуривается, сжимает губы в тонкую линию. Боже, каким-то образом Шерлок умудрился вытворить что-то еще более неправильное.

— Что? Ты решаешь, что всему конец, после первой же ссоры? — не в силах поверить, спрашивает Джон. — Это взаимоотношения, Шерлок. Ты не можешь принимать односторонние решения!

Теперь Джон смотрит прямо на него, не отрываясь, сжимает руками колени. Сердце Шерлока пускается вскачь: никогда еще он не был до такой степени рад видеть, что Джон злится.

— То есть… — голос, чтоб его, срывается, — выходит, это не конец?

Джон вытаращивается на него. Шерлок почти видит, как у него в голове крутятся колесики, пытаясь угадать, что именно имеет в виду Шерлок. Замечает, как с щелчком они встают на место. Взгляд Джона смягчается, на губах появляется слабая улыбка.

— Боже, иди сюда, ты, ненормальный, — нежно произносит он.

Джон протягивает руку. Шерлок послушно придвигается, и Джон правой рукой обнимает его за талию.

— Мы поссорились, — говорит он тоном, каким что-то втолковывают милому, но не особо сообразительному ребенку. — Любящие друг друга люди иногда ссорятся. Особенно если живут вместе. Это неизбежно. И не значит, что мы расстаемся.