Место третьего (СИ)

— В основном его самолюбию, — ухмыляется Гинка. Понимаю, женская солидарность.

Я молчу в ответ: зачем мне с ними препираться? Пусть болтают.

— Слушай, Сэймей, — Ямато наклоняется через стол и доверительно понижает голос, — ты бы перестал дурака валять. Прими Бойца, сколько можно сопротивляться?

— Он не мой Боец, — повторяю я, наверное, раз в двадцатый за последние месяцы.

— Ты про Имя? — спрашивает Гинка и тут же пожимает плечами. — Ну и что? У нас с Кин-тяном тоже сначала не было общего Имени. Нас объединили, потому что мы по возрасту и по Силе друг другу подходили. Ну и ещё Ямада-сенсей подумала, что с нашими именами это будет забавно… А через полгода и общее Имя появилось.

Я выразительно смотрю на её накладные Ушки. Знаю я, когда у них «Имя появилось» и после чего. А ведь она всего на год меня старше. Намекает, значит, что и у нас с Накахирой Имя так же может «появиться»? Увольте, пожалуйста. И можно без выходного пособия.

Ямато — моя ровесница, и Ушки у неё пока свои, но ведь сама мне рассказывала, что они с Коей вытворяли перед появлением Имени. Если её рассказы — правда… то странно, как что-то ещё на голове у обеих держится. Хотя она вполне могла и приукрасить: я же мальчик приличный, в таких делах непросвещённый и носящий почти что пояс верности. Самому себе. Она много раз пыталась вогнать меня в краску своими россказнями, только что-то у неё ничего не вышло.

— И у нас с Коей не сразу, — подхватывает Ямато. — Да у большинства так. А у вас и не появится, пока ты не признаешь Бойца своим.

— Он не мой, — что-то я как заевшая пластинка. — Это просто временно, пока я не найду…

— Твой, твой, — Ямато машет на меня рукой и смеётся. — Ты просто не хочешь его признать, потому что он сам неудачник и тебя считает таким же. Ты его укротить не можешь, вот и бесишься.

— Заткнись, — я начинаю злиться.

— Что, правда глаз колет? Ты думал, ты весь из себя такой уникальный, особенный! И у тебя, конечно, должен быть такой же особенный Боец, да? Но смирись, Сэймей. Ты самая обыкновенная посредственная Жертва. И Бойца тебе нашли под стать.

Иногда я жалею, что не могу вспылить, вскочить, накричать на того, кто сказал мне гадость. Или грохнуть, например, подносом об стену, а лучше — об чью-то голову… Тогда бы и злость моментально улетучилась, легче бы стало. Но нет, я так не умею. Я спокойно дожёвываю кусок рыбы, вытираю губы салфеткой, медленно встаю и, упершись кулаками в стол, склоняюсь к смазливому личику Ямато.

— Эй ты, жертва новшеств генной инженерии, — я знаю, как выгляжу в эту минуту, и Ямато предсказуемо отшатывается. Гинка переводит напряжённый взгляд с меня на неё и обратно. — Твоё мнение здесь никого не интересует, ты же никто и даже ничто. Ты полный ноль. Не лезь не в своё дело и не смей больше открывать рот, когда тебя не спрашивают, поняла? Иначе очень сильно пожалеешь, я тебе это обещаю.

Под ошарашенное молчание обеих распрямляюсь и неспешно иду к выходу. Сейчас пойду прямо к Чияко и попрошу — нет, потребую! — чтобы искала мне другого Бойца, а не это ходячее недоразумение. Иначе — всё. Соберу вещи и умотаю отсюда к чёртовой матери. Поеду в другую школу, в каком-нибудь Китае или в Штатах. Может, там найдётся подходящая мне пара?

— Сэймей, стой! — как ни странно, у дверей меня нагоняет Гинка. Или не поняла, что мой монолог частично был обращён и к ней? Да нет, поняла, наверное, но как обычно проглотила и сделала вид, что её это не касается. Я был прав: я ей точно нравлюсь. — Ну зачем ты так, а?

Она что, решила мне мораль почитать?

— Это не её дело. И не твоё.

— Да, но жалко видеть, как такая сильная Жертва, как ты…

— Так тебе меня жалко?! — резко оборачиваюсь, и Гинка, которая шла на шаг позади, почти врезается в меня.

— Извини, я просто…

— Не нужно меня жалеть, поняла?

— Я не так выразилась, я просто сочувст…

— И сочувствия твоего мне нужно.

— Эй, что происходит? — Кинка неясно откуда вырастает между нами и словно невзначай заслоняет от меня свою Жертву. Чем больше смотрю на этого уродца, тем яснее понимаю, почему Гинка запала на меня.

— Кин-тян, не лезь!

Я отступаю назад, глядя на них. Шаг, ещё шаг, первая ступенька лестницы…

— Что значит «не лезь»? Он кричал на тебя!

— А сейчас кричишь ты! Сэймей, подожди…

— Мне не нужны ни жалость, ни сочувствие, ни чужой нос в моих делах! — ступенька вниз, ещё одна. — Потому что у меня будет отличный Боец, самый лучший Боец, понятно? И он будет очень сильным, в десятки раз сильнее всех вас вместе взятых! И тогда, поверь, он сотрёт в порошок и тебя с Кинкой, и чёртовых Зеро, и даже тех, Bloodless! И глазом не моргнёт! Я лучший, и у меня будет только лучший Боец. А жалость свою оставьте для себя, неудачники!

И на этой позитивной ноте я сбегаю вниз по лестнице. Странно, но в этот момент у меня отличное настроение. Обычно подобные слова — не более чем глупая юношеская бравада, поэтому я никогда не позволял себе говорить подобной ерунды. Но именно сейчас появляется непонятное чувство, что я сказал правду.

И уже следующим вечером, субботним, между прочим, который можно было бы потратить на чтение или уроки, а лучше — на поездку домой, я лежу на диванчике в кабинете Томо и слушаю, как в сухой тишине бьются друг о друга металлические шарики вечного маятника. Эта сука, Гинка, на меня настучала. Самое интересное, что когда она рассказала Ямаде-сенсей всю историю, и сенсей попросила подтвердить Ямато, та пожала плечами и ответила, что ничего не знает, не видела и не слышала. Неужели боится, что я в отместку разболтаю какие-то её тайны, которыми она со мной делилась с размахом? Не может быть. Знает же, что я своих не сдаю. А вот Гинка — другое дело. И пожалуйста — результат заставил себя ждать не больше суток. Я лежу на диванчике в кабинете Томо, нашего местного мозгоправа, и давлю из себя скупые ответы на его нелепые вопросы.

За поведением Бойцов в школе, помимо учителей, следят тренеры и медики. Если Боец странно себя ведёт, выходит из-под контроля, проявляет агрессию — это первый сигнал к тому, что ему пора промыть мозги Луновскими способами — начиная с щадящего гипноза и заканчивая тяжёлыми препаратами, которые делают из человека овощ на столько, сколько потребуется, чтобы его «вылечить». Хотя агрессия для Бойцов — это нормальное состояние. Во-первых, они постоянно сражаются, а во-вторых, некоторые просто не выдерживают давления Жертвы. В конце концов, не у каждого хватит нервов и терпения целиком и полностью отдаться в чужие руки и подчиниться. Вот и буянят время от времени. Потом проводится «лечение», и они возвращаются к своей паре кроткие, как ягнята. На ближайшие месяцы уж точно.

А с Жертвами всё иначе. Нам, конечно, меньше достаётся, но мы и урон школе или людям можем принести куда меньший. Поэтому, если Жертва начинает вспыхивать, с кем-то ругаться, угрожать или ещё что-то в этом духе, её просто отправляют к Томо на задушевные разговоры.

Томо — добрейшей души мужик, мягкий, флегматичный, понимающий. В смысле, действительно понимающий, а не создающий иллюзию понимания, как обычные психологи. Я в самом начале был его частым гостем. Чияко-сенсей хвалила меня за таланты и хорошую учёбу, но почему-то думала, что мне сложно адаптироваться в новом коллективе. Я ни с кем не поддерживал отношения, сам на контакты не шёл, держался особняком. Вот она и отправила меня к Томо на серию сеансов. Я думал, придётся долго убеждать его, что на самом деле я не псих, я просто… такой. И у меня всё нормально — ну не хочу я ни с кем общаться, потому что они все идиоты, с ними поговорить не о чем, мой пятилетний брат и то умнее. И вообще, просто оставьте меня в покое, я тут буду тихо и мирно учиться, прилежно делать домашнее задание и никого не трогать, поэтому всего лишь прошу о взаимности. Но Томо уже через полчаса сообразил, в чём дело, и ещё посмеялся, когда я рассказал, как Чияко за меня волнуется. Он мне сказал, что парень я точно асоциальный и, предположительно, мизантроп, но при желании вполне могу адаптироваться везде, где захочу — не дурак ведь, понимаю, что людишки обычно не любят тех, кто не любит людишек. Но вот заставить меня захотеть он, конечно, не может, так что даже и пытаться не будет. А поскольку десять сеансов назначено и нам нужно чем-то заниматься, давай, говорит, просто разговаривать. И вот в течение двух с половиной месяцев мы просто разговаривали. Сначала я говорил с неохотой, но потом понял, что он меня вправду слушает, и разговорился. Про семью рассказал; про родителей, которые постоянно ругаются, потому что у папы, похоже, появилась любовница; про брата, про то, как я по нему скучаю и жалею, что Гоура так далеко от дома… В общем, про всё. А он мне в ответ тоже какие-то байки из своей жизни травил. Так и познакомились.