Мы, мутанты (СИ)

– Других мутантов? – подал голос агент Гайрич.

– Именно. Я уверен, что в Братстве есть те, кто находится или находился в неведении относительно истинных планов Леншерра, и теперь захочет примкнуть к нам. Можно привлечь к этому и других, не имеющих к Братству отношения – чем больше мутантов будет на нашей стороне, тем лучше.

– Я возражаю, – заявил Гайрич.

– Почему же?

– Потому что у нас нет никаких гарантий их лояльности. Ладно, я готов признать, что в случае с мистером Ксавьером мы поторопились. Однако никто другой не пришёл к нам сам и не предложил сотрудничество.

– Меня это не удивляет, – не без едкости заметил Чарльз, – если учесть, как с ними обходились.

– Что ж, я готов признать несправедливость такого обхождения. Но речь сейчас не о справедливости, а о государственной безопасности и жизнях миллионов людей. Имеем ли мы право рисковать? Захотят ли обиженные нами воевать за тех, кто их обидел?

Остальные переглянулись, и Чарльз видел, что слова Гайрича показались им резонными. Хотя на деле они скорее являлись хорошим оправданием для их собственного недоверия и нежелания иметь дело с теми, кого они сами с трудом соглашались признать людьми. Правда, один из фэбээровцев всё же неуверенно сказал:

– Но, возможно, всё-таки имеет смысл выставить мутантов – против мутантов? В конце концов, Шоу на Кубе остановили именно они…

– И чем всё закончилось? – напирал Гайрич.

– Господа, – вдруг заговорил Маккоун, – прежде чем принимать окончательное решение, подумайте вот ещё над чем. Судя по получаемым мной сведениям из Советского Союза, там выявленных мутантов отнюдь не начали сгонять в лагеря, как мы предполагали. Вместо этого их всех поголовно сделали военнообязанными, независимо от пола и возраста. И регулярно проводят с ними тренировки, так что уже сейчас, если Советы захотят, они смогут выставить по меньшей мере полк, состоящий из одних мутантов. Умеющих действовать слаженно и знающих, пусть пока исключительно по учениям, что такое военные действия. Судя по всему, со временем количество мутантских военных частей будет лишь увеличиваться. КГБ тоже ведёт активную вербовку в свои ряды. И, полагаю, что это лишь вопрос времени, когда остальные государства разглядят потенциал и последуют их примеру. Вы хотите, чтобы Америка оказалась позади всех?

Новая волна переглядываний.

– Что до меня, – директор сцепил тонкие пальцы, – то я готов рискнуть и ещё раз принять мутантов в ЦРУ. Конечно, далеко не всех и с проверкой, но всё же от них может быть ощутимая польза.

– Ну, не знаю, – проворчал Гайрич. – Сомневаюсь, что существует на свете мутант, способный пережить попадание той же ядерной боеголовки.

Чарльз открыл было рот, чтобы сказать, что одного такого мутанта он точно знал, пусть и лишь несколько не самых приятных минут, но Маккоун его опередил:

– Боеголовки есть и у наших вероятных противников. Но кроме того у них есть ещё и мутанты. А у нас?

– У многих мутантов есть семьи, – после небольшой паузы добавил Чарльз. – Родственники, друзья… И далеко не все из них отреклись от оказавшегося носителем Икс-гена родича, а сами мутанты не отреклись от своих близких. Я уверен, что ради спасения их от войны сотрудничать согласятся многие.

В общем, с мутантами вопрос решился положительно. После окончания совещания Чарльз догнал быстрым шагом уходившего Гайрича, чтобы задать интересующий его вопрос:

– Скажите, агент Гайрич…

– Да?

– Я понимаю, что вы выполняли приказ, когда возглавили СОНЗ. И всё же – что значит эта работа лично для вас? Ведь там были женщины, дети… Я знаю, что бестактен, но мне трудно представить, как нормальный человек может делать то, что делали вы, и не сходить при этом с ума.

Гайрич посмотрел на него, и безо всякой телепатии было видно, что он прикидывает, не послать ли назойливого собеседника к чёрту. Однако вместо этого агент остановился, вытащил сигарету и закурил.

– Вы ведь не были в Корее? – спросил он.

– Нет, – сказал Чарльз.

– Вы счастливчик. Там я видел много такого, что лишило бы вас спокойного сна не на одну ночь. Мне самому до сих пор иногда снится наш госпиталь, расстрелянный этими суками…

Чарльз хотел было сказать, что, судя по некоторым свидетельствам, по другую сторону фронта дела обстояли не лучше, однако промолчал, опасаясь спугнуть откровенность этого явно не слишком склонного распахивать душу человека.

– Но что мне никогда не снится, Ксавьер, так это их беженцы. Они шли, шли и шли: женщины, дети… старики. Иногда их колонны казались нескончаемыми. Да, они были способны вызвать жалость. Но иногда… иногда из самой их гущи раздавались выстрелы. Я видел, как падали наши, до последнего момента не подозревавшие об опасности. Просто эти корейские свиньи использовали беженцев как прикрытие, чтобы подобраться к нам вплотную. Гнали своих же вперёд, а те покорно брели, как бараны на убой. А теперь скажите мне, кто виноват, что мы запретили беженцам приближаться к нашим позициям, а если они всё же подходили, то стреляли на поражение: мы или они?

Чарльз промолчал.

– Знаю, о чём вы сейчас думаете, господин телепат, – Гайрич затянулся, а потом сплюнул в плевательницу у стены. – Ваши поджилки трясутся от такого варварства. Но кто-то должен делать и грязную работу. Да, погибающие женщины и дети не виноваты. А матросы на наших кораблях были виноваты, что их командиры получили приказ, и выполнили его? А все те, кто погибнет в атомных взрывах, если ваш дружок Леншерр преуспеет – виноваты в его несчастьях? Люди ли, мутанты ли – среди нас нет святых. И пока существует хоть один шанс из ста, что где-то есть угроза – я буду защищать от неё эту страну там и так, как она прикажет. Можете меня ненавидеть и презирать, если вам угодно. Честно говоря, меня это не колышет.

Он сделал последнюю затяжку, выбросил сигарету и ушёл, а Чарльз ещё какое-то время смотрел ему вслед.

Осень в этом году выдалась тёплая, и белый особняк на берегу Потомака с раскинувшимся вокруг него обширным участком, служивший жилищем семье среднего брата Кеннеди, казался уголком райского сада. Солнечный свет грел, но не припекал, шумели всё ещё зелёные дубы над головой, от бассейна позади дома доносились весёлые голоса вернувшихся из школы детей. Расставленные прямо на траве белые шезлонги, кресла и столики служили местом отличного послеобеденного отдыха. Впрочем, свободные дни как у хозяина дома, так и у его гостя, выдавались нечасто – и тем драгоценней были эти мгновения полной расслабленности и беспечности, когда можно на час или два отодвинуть все заботы и просто насладиться хорошей погодой, тёплым ветерком и изысканным вкусом дорогих напитков.

– Я думаю снять квартиру в городе или поселиться в гостинице, – говорил Чарльз. – Теперь, когда я могу пользоваться своими финансами, не хочется стеснять вас и дальше.

– Вы нас ничуть не стесняете, – улыбнулась Этель Кеннеди, довольно миловидная женщина с лицом типичной американки, чуть крупноватыми зубами и копной кудрявых каштановых волос.

– У нас не так уж редко кто-нибудь гостит, и мы всегда этому рады, – поддержал её муж. – Но если всё же надумаете, я мог бы вам помочь. Кстати, как там ваши финансы, в порядке после столь долгого отсутствия?

– Да, насколько я могу судить, – Чарльз поставил стакан на столик. – Конечно, не мешало бы выделить время и заняться ими как следует, но это может подождать.

Роберт Кеннеди до сих пор испытывал некоторую досаду из-за вторжения Чарльза в их жизнь, хоть и признавал, что иначе его брат поступить не мог. Но это не мешало ему быть радушным хозяином, тем более что Чарльз сам по себе министру нравился. Наличие мутанта в семье, тем более что им был обожаемый старший брат, изрядно способствовало терпимости, а никаких других грехов, кроме генетических, за Чарльзом не числилось. Ну, если не считать того, что он соглашался помочь избежать ядерной бомбардировки лишь на своих условиях, однако Роберт честно признавал, что и сам бы поступил точно так же.