Игра (СИ)

- Касается! Это платье стоит уйму денег! Намного дороже той суммы, что я тебе дал. А карточку ты у меня не взяла. – Я озвучивал приходящие в голову мысли, чувствуя нарастающую тревогу и злость.

- Вот как? – протянула она. – А я даже не смогла его уберечь от выходки вашей… вашего партнера. Как жаль… – Она еще раз огладила платье, как живое.

- Я повторяю свой вопрос, Кхуши! – настойчиво сказал я.

- Не ваше дело! – Она тоже начала злиться, судя по рукам, непроизвольно стискивающим платье.

- Мое! Я твой муж и должен знать…

- Муж?! – перебила она меня. – Не вы ли говорили мне, нацепив на шею мангалсутру и швырнув синдур мне в пробор, что никогда не признаете меня своей женой?! Тут никого нет, Арнав Сингх Райзада! – Она быстрым жестом обвела рукой пространство вокруг нас. – И позвольте сказать, уж коли пошел такой разговор, что я тоже не считаю вас своим мужем и не даю право что-либо требовать от меня! – Она почти кричала.

Видит ее Богиня, как я старался сдержать себя в руках, чтобы не вытрясти из нее правду. Ее слова больно ранили. Все, до единого. Они были правдой, но иногда непроизвольно начинаешь жить в иллюзиях, подспудно желая превратить их в реальность…

Я молчал. Я вспоминал.

Кадр.

Магазин. Лаванья сметает все с полок, радостно примеряя на себя все новые и новые наряды. Переодевает Кхуши, щебеча, что скоро ее свадьба. Примерочная. Зеркала. Кхуши в свадебном ленга-чоли. Красивая до боли. Чужая невеста. Не моя. Злость, ревность, ярость… Мой высокомерный голос, пытающийся унизить, растоптать ту, что посмела отдать себя другому.

Почему мы всегда воюем друг с другом?

Воспоминания стерли злость.

– Кхуши, просто ответь, – мягко попросил я.

Она была готова к моей злости, но спокойствие и просьба подорвали ее самообладание, и она обмякла, как будто из нее выдернули какой-то стержень.

- Это подарок на день рождения. У меня вчера был день рождения. Нанке съездил со мной в магазин и выбрал мне это платье, – тихо, почти шепотом, произнесла она. – И босоножки. И сумочку, – как-то растеряно закончила Кхуши.

Я с минуту переваривал информацию. Молодец, Арнав. Вернее, из нас двоих молодец как раз таки НК.

- Почему ты мне не сказала? Я не знал, – так же тихо сказал я.

- Я и Нанке не сказала. А он знал. Какая ирония, да? – Кхуши попыталась улыбнуться. – А вы так с ним поступили… как вы могли?

Я не сразу понял, о чем она говорит. А когда в сознании всплыл наш поцелуй, который увидел НК… волна злости накрыла меня с головой и я схватил ее за плечи, притягивая к себе, всматриваясь в ее глаза, ища в них… Она же не любит его, так?

- А что я сделал? Я поцеловал свою жену. И она мне ответила… – С радостной злобой наблюдал я, как бледнеет Кхуши, осознавая правоту моих слов.

- Или Нанке признался тебе в любви? Поэтому ты считаешь, что ему больно было видеть, как я целую тебя? Ты решила охомутать моего брата? Может, ты бы хотела, чтобы он был твоим мужем? – Я встряхнул ее, пытаясь расшевелить отводившую взгляд девушку.

- Оставьте меня, – равнодушно произнесла Кхуши, глядя куда-то в сторону безучастным взглядом.

- К черту! – Я отшвырнул ее и, схватив ключи, вылетел из комнаты. Мне нужна скорость. Мне нужно успокоение, которое дает мне покорный моему малейшему движению автомобиль.

Кхуши.

Я смотрела на звезды и думала о словах Арнава. Он прав, по крайней мере, если смотреть ситуацию со стороны. Он действительно мой муж и имеет право целовать меня. Но Нанке… Мне стало стыдно. Анализируя все то, что происходило в последнее время со мной, с Нанке, я поняла, что веду себя как последняя эгоистка. Он давал мне заботу, тепло, внимание, и я все это беззастенчиво брала, требуя еще и еще. Я вцепилась в него, как умирающий от жажды в стакан с водой. Он был мне другом. Но я-то не была ему другом. Он любил меня. Я представила боль, которую я причиняю Нанке, пусть и неосознанно и не желая этого. Я не расставила все точки над i, я позволила ему любить меня, ничего не отдавая взамен. Как я могла так пасть? Принимать заботу, рожденную любовью, дать ему возможность думать, что я могу быть рядом иначе, как друг. Я не смогу. Никогда не смогу. И дело не в контракте. Мое сердце занято другим, нет смысла обманывать себя. Даже после развода с Арнавом я не выйду замуж за Нанке. Мне надо с ним поговорить. Отпустить его. Не мучать больше. Я долго старалась малодушно не думать о том, что должна поступить правильно и молчала. Молчала, принимая розу. Молчала, когда он признался в любви и сказал, что будет ждать меня. Молчала, зная, что никогда не полюблю. Богиня, как стыдно… Я решительно направилась к выходу из комнаты.

… Собравшись с духом, я тихонько стукнула в дверь и, скорее почувствовав, чем услышав тихое «войдите», толкнула ее, делая шаг в комнату Нанке. Он лежал на кровати, заложив руку под голову и закрыв глаза. Он даже не переоделся. Золотистый костюм. Рука, сжавшая в кулак одеяло. Мозг цеплялся за мелкие детали, малодушно оттягивая разговор.

- Кхуши, я знаю, что это ты. – Негромкий, усталый голос. – Проходи, присаживайся.

- Нанке, я…- Я замолчала, не зная с чего начать.

- Кхуши, все хорошо. – Видимо, поняв мое стеснение, как всегда пришел на помощь друг. – Вы с моим братом муж и жена, ваше поведение естественно. Давай не будем говорить об этом, хорошо?

Его боль передавалась мне, ощущаясь физически. Глубоко вдохнув, я сказала банальную вещь:

– Нам надо поговорить.

В одну секунду он оказался рядом, обхватывая мое лицо ладонями, всматриваясь в глаза.

– Я не могу об этом говорить, Кхуши! Неужели ты не понимаешь? Не могу. И помнить я этого не хочу. – Его шепот становился все настойчивее, пальцы рук скользили по моему лицу, направляясь к губам, осторожно коснулись подбородка, спустились на шею…

Он отпустил меня, медленно, нехотя, и сел на кровать, сунув руки в карманы.

Я была до краев переполнена его болью, не шевелясь, чтобы не выплеснуть ни капли, ненавидя себя за него.

- Нанке, я не об этом. – Собрав всю его боль, впитав ее в себя, я заговорила твердо, уверенно. – Я хочу извиниться перед тобой. Я не имела права молча принимать твою любовь. Я знаю, что ты собирался уехать после свадьбы Акаша и Паяль. И думаю, что ты остался тут из-за меня. Если это так, я хочу попросить тебя – уезжай. Не надо меня ждать. Что бы ни случилось дальше между Арнавом и мной, я никогда не буду с тобой. Я не имею на тебя права. На твою любовь. – Слова находились тяжело, я все никак не могла выразить, что я имею в виду. Всю благодарность, всю надежду, что у него все будет хорошо. – Я очень тебя люблю, Нанке, но как друга. И это не изменится. Поэтому уезжай, не делай себе больно. Ты слишком хороший для меня.

- Ты любишь его? – прервал меня тихий голос. Все это время он сидел на кровати, глядя в пол.

- Да, – как можно тверже сказала я.

«Я не знаю, Нанке, люблю или ненавижу, я запуталась!” – кричала я про себя, но вслух твердо повторила: – Да. Прости.

Я повернулась и взялась за ручку двери, собираясь уйти, пока не разревелась и не вцепилась в своего друга. Мне было так сложно отказываться от него, от его поддержки и тепла.

- Кхуши… – Его голос остановил меня, и я застыла, не поворачиваясь к нему лицом. – Я чувствую, что тебе больно за меня. Не надо. Не переживай. Я всегда буду твоим другом. Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Слышишь?

Я кивнула головой, глотая прорвавшиеся слезы.

– Ты тоже, Нанке. Ты тоже. – И вышла из комнаты, не оглядываясь, оставляя мужчину, которому не повезло полюбить меня.

Арнав.

Избороздив вдоль и поперек знакомые улицы Дели, и, так и не сумев найти внутреннее равновесие, я вернулся в Шантиван. Тихонько толкнул дверь в комнату. Света не было. Наверное, Кхуши легла спать. Тихий всхлип со стороны бассейна привлек мое внимание, и я осторожно подошел к сидящей на самой его кромке девушке. Она свесила ноги вниз, погрузив стопы в воду, и медленно выводила на водной глади круги, наблюдая, как разбегаются маленькие волны. Плечи поникли, как будто на них лежал непосильный груз. Скинув обувь и носки, я закатал брючины праздничного костюма и молча сел рядом с ней, с наслаждением погрузив ноги в прохладу. Я молчал, Кхуши тоже. Но тишина не была тяжелой, она была теплой. Как будто две боли, объединяясь, превращались в легкую дымку. Она висела над нами, владела нами, но не давила.