Женить нельзя помиловать (СИ)

- Ты на гномов не смотри. По их словам, принцесса на них не похожа. А эти вредители садово-огородные считают себя большими красавцами. Она тут белая ворона. Ну, ты сам увидишь!

- Характер мягкий, - пропищала выглянувшая из-за угла гномиха, – всем поможет, утешит. Народ принцессу обожает!

От такого обилия информации в маленькой голове слизняка все перепуталось и перемешалось. Наверное, так и начинается шизофрения. Стараниями добрых советчиков!

Обалдевший Эйвери уставился на развеселую компанию гномов и рыжих котов. Почему-то Живоглот раздвоился, расстроился и продолжал размножаться почкованием в геометрической прогрессии. И все эти рыжие видения, урча и мяукая, расписывали прелести найденной бабенки.

- Грудь – во! – верещал кот. – Как я примерно! Мягкая, теплая! Твой любимый размер – сам говорил. Я на память не жалуюсь. Не то, что некоторые!

- Щупал что ли? – нехорошо прищурился слизняк. Заклятье заклятьем, но подержанных вещей Цезарь терпеть не мог. Аристократ хренов! - И чего ты так стараешься, Живодер? – не был Эйвери полным идиотом. - Колись – тебе-то это зачем? – единственное, что он действительно уважал – тонкий расчёт.

Понятно, что Живоглот не ради прекрасных перископчиков слизняка затеял эту авантюру. Но Цезарь прекрасно понимал рыжего нахала – сам такой же – своего не упустит. И Эйвери еще больше возлюбил наглого котяру – иметь дело с себе подобным вдвойне приятно!

Кот не стал артачится и решил выложить всю правду-матку. Не время стесняться брачной ночи – пузо на носу!

У гномов в данной авантюре была своя выгода – удачно выдать замуж принцессу Клеопатру. Ну, или просто сдать на руки мужу. Это ж целое королевство вздохнет свободно! Уж на что Ворчелло Умный, Благородный и прочее, прочее, прочее не воздержан на язык, но это ж ангел во плоти по сравнению с дочерью. Клеопатра чуть что и по уху заехать может, не взирая на чины и регалии. А уж гадости говорить принцессу и просить не надо. Поэтому пусть муж ее воспитывает! Ворчелло же без награды не оставит – точно премию выпишет и деньжат подкинет. Да еще пушистый шантажист запугал бедных садовых вредителей и взял с них что-то вроде обета непреложного. Гномы туповаты, но дело чести соблюдают строго.

- Папаша невесты дает за ней одно колечко... Тебе – поцелуй, свобода, снятие заклятья, золотой унитаз и прочие радости из жизни королей, мне – это самое кольцо, – мявкнул довольный Живоглот.

- Так я еще и жениться должен? Сейчас?! Мы так не договаривались! – брякнул лишь для порядка бывший Пожиратель, ему хотелось, чтоб его еще поуговаривали – приятно быть в центре внимания.

- Принцессы, хоть и гномьи, на дороге не валяются. Здесь разговор короткий: поцеловал принцессу – женись! Ты лучше представь морды малфоевские, когда ты объявишься, весь из себя король подземного Мэнора! Облезут от зависти, минимум. У них-то сынок на грязнокровке какой-то женится, а ты – на принцессе! Сечешь разницу? – кот чувствовал, что дело сдвинулось с мертвой точки.

- Ладно, договорились!

- Клянись! Я тебя знаю!..

- А в чем? – не привык Эйвери кидаться подобным почем зря.

- Цезарь, ты мой должник! Неписанный закон помнишь?

- Шантажист ты пушистый… Ладно, кл… клянусь! Колючку тебе под хвост, чем хоть?

- Кольцо – мне, и никакой мести будущим владельцам!

- А для кого стараешься, лизоблюд?

- Потом мявкну на ушко, когда человеком станешь, – Живоглот решил оставить оскорбление без ответа – месть подают холодной.

- Вот, чую, что объегорил, - булькнул слизняк. – Но ладно, расслабься, будущий король сегодня добрый. Только ты меня к невесте на себе ввези, боюсь, затопчут женихи принцессины.

Живоглот предчувствовал развязку:

«Или сожрут ненароком. Беречь тебя надо, как зеницу ока, пока не женю. И глаз не спускать! На всякий случай…»

А вслух:

- Забирайся уже, захребетник! Эй, гномы, нас в тронную пещеру и побыстрее, если хотите сегодня на свадьбе погулять за счет казны!

И рыцарь на белом (ой, рыжем-рыжем, конечно!) коте рванул на встречу судьбе и прочим неприятностям.

***

— Свадьбы не будет…

Тихая фраза повисла в воздухе, словно заколдованные свечи под потолком.

— Не будет, — Гермиона повторила последние слова громче, стараясь смириться со сказанным. Голос дрожал от волнения. Но не она!

Глядя на собственное отражение в огромном зеркале, Гермиона вот уже несколько минут не решалась снять сказочно красивый наряд: струящееся шелковое платье насыщенного винного цвета, с глубоким вырезом на спине и бантом, который так и тянуло развязать — и чувствовала себя трусихой. Что сказать, это ведь совсем не гриффиндорское поведение! Даже слизеринской осторожностью не пахло… Но факт оставался фактом. И смелость изменяла Гермионе не потому, что платье безумно нравилось (она редко могла сознаться в чем-либо подобном) — нет! И не потому что боялась Драко... Или очередного скандала… Все гораздо проще: в глубине души она продолжала надеяться на… чудо. А что еще оставалось?

***

Оркестр грянул нестройный туш, дверь в тронную пещеру распахнулась, и принцесса Клеопатра явила столпившимся сливкам гномьего высшего общества свой светлый лик, поражая своим видом всех присутствующих. Причем буквально. Придворные дамы немедленно падали в обморок, чуть сами собой в штабеля не укладывались. Хорошо, что кавалеры им не такие слабые духом попались – мужественно держали обморочных подруг, хотя у самих коленки тряслись от такого невиданного зрелища. Принцесса еще напудрилась и нарумянилась – так белесая, а тут прямо фея Белая Моль почтила их своим присутствием, да еще духами от Клеопатры на милю несло – все мышки комнатные от такого аромата чуть не передохли. Все вокруг только чихали и кашляли. Ну, еще сплетничали потихоньку. Поговорить во дворце любили все: от дворника до короля.

Король усадил дочку на золоченый трон (у самого-то стульчик из чистого хрусталя, как-никак император. А принцессе и позолоченный сойдет – не королева же!) крякнул, плюнул, высморкался и гаркнул на всю ивановскую: