Победивший платит (СИ)

Разрисованное лицо неподвижно, но твердость ответа выдает цета с головой. Похоже, он не только представляет ход моих мыслей, но и разделяет его.

- Дело не в насилии самом по себе, - явно размышляя вслух, сообщает он. - Каким бы дефектным ни был мой братец... Но то, что ты не имел малейшего понятия о том, как изменится твой статус в браке, ничего не соображал, подписывая бумаги, и был обманут - это мерзко. Следовательно, я не имею права тобой владеть - это раз; ты можешь быть низшим, но не обязан пытаться соответствовать моим требованиям - два; и я не имею права тебя... дрессировать - три.

Цет отворачивается и произносит так тихо, что мне приходится напрягать слух.

- Твое непостижимое упорство я посчитал за непрошибаемое в своей глупости упрямство. Барраярцам более чем свойственна эта черта, и было легко ошибиться. Но ты-то всего лишь отстаивал законные права.

Я испытываю какое-то минутное облегчение. Гем-лорд Эйри, в котором внезапно проснулся гуманизм, - фарс и издевательство, но жутко педантичный Старший Эйри, чувствующий вину за нарушение процедуры, - это как-то в рамках здравого смысла. Успокаивает.

- Одного не понимаю, на черта он вообще женился? - произношу зло и горько. Хуже гадости мне гем-полковник сделать не мог бы, но... жениться ради того, чтобы испортить жизнь барраярцу? Варианты "поругался со Старшим и желал его огорошить мезальянсом" или "открещивался от другого брака" критики тоже не выдерживают, и озвучивать их смысла нет. - Честное слово, выкопал бы мерзавца, оживил, расспросил, набил морду и обратно бы в могилу загнал.

Хм, в прошлый раз за грубое слово в адрес своего драгоценного братца это он мне морду набил. Чего ожидать теперь?

Цет покусывает губу, будто колеблясь.

- За вычетом избиения, согласен, - произносит он, и касается моего плеча странным поддерживающим жестом.

А я ошеломлен настолько, что принимаю это прикосновение, даже не отпрянув. Равно как и приглашение выпить чаю. Похоже, бледно-желтый настой, который цеты предпочитают хорошему кофе, считается у них знаком примирения.

Гем-лорду хватает не только ума не протянуть мне руку, когда я, кряхтя, встаю, но и вежливости придержать тяжелую дверь особняка, пропуская вперед. Сделай он наоборот, и я бы оскорбленно фыркнул, что он чересчур надменен или приравнивает меня к женщине. Имеет смысл во избежание лишней ругани разобраться на досуге, что из принятых у одной стороны жестов вежливости другая воспримет как оскорбление или, напротив, уважение. Хотя до высшей логики, кто кого обязан пропускать в дверях, если там встретились император, юная леди, в которую он влюблен, и взвод СБшников, бегущий по тревоге, мне его все равно не выучить... Знаю я, кто тут и что пропустит. Возможность выпить чаю.

Приглашение звучит как "не соизволит ли один барраярский наглец посидеть за моим чайным столом?", и его явная ирония каким-то образом успокаивает. Спокойствие, от которого я не гневаюсь, а смеюсь сомнительной шутке, что, мол, если мне не под силу подняться по лестнице, меня могут и отнести на руках.

- ... но цепляться за шею я тебе не дам, - сообщает решительно, быстро припомнив, как я поймал его в захват на обманный прием с палкой. - А неплохо ты меня в тот раз подловил, до сих пор не верится. Я думал, барраярцы не хитрят.

- Это почему? - удивляюсь совершенно искренне. - А как я воевал, по-твоему? - Снова вопросительное хмыканье, и я поясняю коротко, как самоочевидное: - Полевая разведка. - А малоаппетитные подробности лучше не за чаем: как именно и кого мы там резали, и сколько скальпов на моем счету.

Принимаю чашечку слабо заваренной травы и скорее грею об нее ладони, чем пью, не находя пока в здешнем желто-зеленом чае особенного вкуса. Да и какой вкус в таком крохотном наперстке, не спиртное же... Впрочем, оно к лучшему. Количество теплой жидкости, которое я могу выпить из чистой вежливости, не слишком велико.

- Но ты с тех пор изменился, даже удивительно, - продолжает гем-лорд Эйри разговор, считая, вероятно, что этой фразой делает мне комплимент. - Я думал, вы, барраярцы, упрямее ослов.

Качаю головой, не споря об очевидных истинах. - У нас говорят "упрямей камня". Кстати, это похвала. Поэтому слово "изменился" вызывает у меня немедленное желание пересчитать свои руки-ноги, а потом и голову проверить, на месте ли. Нет, врачей для проверки звать не надо. У меня на них сейчас идеосинкразия.

- И еще какая, - констатирует как-то на удивление равнодушно. - Это цетагандийские методы лечения тебя не устраивают, или ты вообще не любишь показывать слабость?

Хмыкаю, но не обижаюсь. - А ты - любишь? А врагам?

- "Война - это путь обмана", уж ты-то должен понимать, - разводит руками. Надо же, признал мой военный опыт!

Пожимаю плечами. - Притворная слабость - одноразовый трюк, повторно не срабатывает. А один раз уже был, с тростью.

- Что ж, буду знать: когда ты, бледный и зеленый, едва на ногах держишься, то это истинная слабость, а не уловка с целью сломать мне шею.

Смеюсь, но на этот раз смешок выходит холодноват. - Какого черта ломать тебе шею, если ты вручил мне свою жизнь, и я просто могу приказать тебе пойти и утопиться в собственном пруду. Я правильно помню?

- Я еще помню, что кое-кто из присутствующих отверг тогда мою клятву и швырнул ее мне в лицо, - надменно цедит сквозь зубы и добавляет очень холодно: - Это оскорбление, кстати; так, на будущее.

А наш разговор все больше походит на фехтование. "Учти, я не настолько простодушен, чтобы наносить оскорбления неумышленно". Но фехтование учебное, когда острия рапир закрыты колпачками. "Желай я твоей смерти, давно бы воспользовался случаем".

Услышав это откровение, гем-лорд лишь пожимает плечами: - А это было мне очевидно с самого начала. Еще когда ты на меня напал. - В ответ на мое удивление, задумывается, наморщив лоб, и выдает: - Понял. Подсознательно. По запаху? Хотя с тобой, варваром, всегда было трудно что-либо различить.

- В каком смысле по запаху? - непритворно удивляюсь; мы же люди, а не хищные звери.

- Ты не против небольшой лекции об общепринятых у нас вещах? - Я киваю, и он, оставив чашку и подавшись вперед, продолжает наставительно: - Запах - то, по чему мы подсознательно оцениваем незнакомца. Не стану вдаваться в сложные для тебя подробности, но он, естественно, зависит от обмена веществ, а тот, в свою очередь, от генотипа. Люди опознают родственные комплекты генов по запаху и называют это внезапно вспыхнувшим доверием. Или наоборот.

Забавная теория, но неправдоподобная. - Я, например, решаю "свой - чужой", когда вижу. Я снайпер, - объясняю в ответ на вопросительно поднятую бровь, - доверять глазам мне необходимо, иначе куда я гожусь? Значит, по поведению. И скорее, чем родне, я доверюсь человеку, воспитанному в одних принципах со мною. Это благородство не в крови, оно в воздухе....

Продолжает фразу: - ...которым ты дышишь.

- "Мое слово - мое дыхание", ты об этом? - Нет, этого оборота цетагандиец не поймет. - Так говорит барраярский закон: "душа человека - в его дыхании, а значит, в его слове". Так что воздух - это в переносном смысле. Дух, а не дух и.

- Одно другому не обязательно противоречит, - улыбнувшись. - Входил когда-нибудь в комнату, где только что произошла сцена? Там пахнет обидой и прозвучавшими претензиями. Возможно, честь тоже имеет свой запах.

Фыркаю. - Тестостероном там пахнет. Самый мужской запах вызова, вот спорщики, как бараны, и сшибаются лбами. - Как мы с гем-лордом... Меня вдруг осеняет. У нас ведь не принято маскировать парфюмом здоровый запах человеческого тела? - Слушай! Ты потому на меня срывался, что я для тебя пахну чужаком, да еще и по-мужски агрессивным, что бы я ни делал и ни говорил?