Победивший платит (СИ)

Он ненормальный. Я считал это раньше, буду и впредь. И предсказать его очередной выверт просто не в состоянии. Не был бы в состоянии, даже если бы моя голова соображала, пока очередной укол не унес ее мягко и далеко.

Похоже, непростой этот укол. Следующие дни - сколько их? - воспринимаются как сквозь сонную пелену, растягивающую минуты в часы, когда стены водят хоровод вокруг кровати, а голоса врачей то и дело превращаются в резкий птичий щебет.

Когда однажды утром я просыпаюсь с пустой и ясной головой, мне даже не верится. В окно пробиваются солнечные лучи, о стекло царапаются усыпанные желтыми листьями ветки, пахнет свежим, с осенней горчинкой, воздухом, сплошная пастораль.

Как по невидимому сигналу, рядом с постелью оказывается хорошенькая медсестричка в коротком халате - не санитар на голову меня выше, машинально отмечаю я, - с поилкой в руках и радостной улыбкой на лице. Ах-ах, кризис миновал, как я себя изволю чувствовать, поправить подушку, глотнуть воды, сейчас мне станет лучше. Машинально выпиваю. На вкус вроде бы обычная теплая вода, хотя черт знает, что в нее могли добавить. Медсестра исчезает, и я понимаю, что сейчас наступит время завтрака. Кажется, завтрака, если судить по положению солнца. Сопротивляться? По правилам бы надо, но пересохшее горло, несмотря на своевременный глоток, саднит так, что мысль о трубке и искусственном кормлении тут же вызывает рвотные спазмы.

Словно угадав мои сомнения, появляются не санитары, а та же сестричка, с подносом. На нем стоит чашка с носиком, и запах, от нее исходящий, к моему собственному изумлению, кажется не меньше, чем "сногсшибательно приятным".

- Прошу вас, - медсестра с профессиональной улыбкой подносит чашку к моим губам. - Твердого вам еще нельзя, но вы его и не хотите, да? После такой температуры никто не хочет. Если бы не стимуляторы аппетита, вы бы и этого не пожелали.

Послушно выпиваю. Со мной сейчас и девчонка справится; ненавижу слабость. Глупость, правда, тоже не жалую, так что уж для полного комплекта стоит задать сакраментальный вопрос: - Где я?

Ответ, предположительно являющийся именем собственным, не говорит мне ни о чем, и по моей озадаченной физиономии это, должно быть, видно, потому что медсестра поясняет: - Это загородное поместье. Тут вокруг лес, и очень тихо, целебный микроклимат, как раз хорошо, чтобы выздороветь и отдохнуть. Вы что-нибудь еще желаете?

- Сесть. И зеркало, - неожиданно добавляю. Интересно, принесут или откажут? Если я правильно понимаю эту публику, зеркало должно оказаться специальным-закаленным-небьющимся, и держать его будет в полуметре от моей физиономии хорошо накачанный медик, чтобы я ни-ни?

Оказалось, не угадал. Зеркало мне приносят безропотно, самое обычное, а вот садиться запрещают, объясняя испуганно, что мне этого ни в коем случае нельзя, "вам недавно делали вторую операцию, очень сложную, кнопка подъема изголовья - вот, вызова - вон, только не шевелитесь, пожалуйста". Убеждение возымело, естественно, противоположный эффект: я пытаюсь подтянуться, сестра ойкает... мне, предупрежденному заранее о свежих послеоперационных швах, смолчать удается, хотя и хочется взвыть. М-да. Ну их, эти физические упражнения на ближайшие полчаса. И трость просить не буду.

В зеркале определенно я... ну да, не красавец, так и раньше был не слишком. Глаза в черных кругах. Головой я, что ли, стукнулся? Иначе не объяснишь это странное, тоскливое состояние, будто не хватает чего. Операция, говорите? Уж не лоботомия ли? Пока я спал, мне что-нибудь жизненно важное не отрезали?

Медсестра негромко сообщает: - Милорд Иллуми велел спросить у вас, когда вы совсем очнетесь, может ли он вас навестить.

Даже так? А, чего тянуть. Только немного прийти в себя, не физически, так хоть головой.

- Через полчаса, - сообщаю лаконично, и медсестра наконец-то испаряется, оставив меня изучать пейзаж за окном, не затененным деревьями. Этаж где-то второй-третий. Видно далеко, местность явно сельская: сад, дорога, холмы какие-то. Высокий белый забор. Щебечут невидимые птицы. Не улетают они тут что ли, осенью?

Птичий концерт прерывается стуком в дверь.

- Да? - настороженно, невольно вжавшись в подушки. Спину во время боя лучше оставлять прикрытой, так?

Знакомое явление - те же накидка, грим, прическа; лицо гем-лорда каменное, насколько это под гримом можно разобрать. Приветствует кивком и садится напротив, протягивая пачку бумаг: - Ознакомься, пожалуйста, и подпиши, если тебя устроят условия.

Предложение подписать цетагандийский документ будит какие-то совсем глубинные рефлексы. Не сказать, чтобы приятные. Из осторожности даже пальцы стискиваю, не прикасаясь к принесенному. - Что это? Объясни, будь добр.

- Твоя вольная, - говорит он самым будничным тоном и кладет принесенное на прикроватную тумбочку. - Документы на право управления финансами. Медицинское заключение с рекомендациями. Виза и билеты. Полагаю, Цетаганды с тебя более чем достаточно.

Это как удар под дых, скорее болезненно, чем радостно. Что случилось? В лесу издохло нечто на редкость крупное, или в доме случился переворот, и под этим гримом теперь совсем другая физиономия?

- И куда ты меня отправляешь? - интересуюсь заторможенно, надеясь, что это можно принять за "хладнокровно".

- Бета тебя устроит? Если нет, это можно переиграть.

"Луну с неба? Пожалуйста. Тебе в какой фазе? Если полную, придется недельку подождать."

- И я смогу уехать прямо сейчас? - интересуюсь без обиняков.

- Имеешь право, - поправляет педантично. - Сможешь ты уехать, когда выздоровеешь.

Ага, вот это уже ближе у истине. "А поскольку ты инвалид, то не обессудь, остаешься под моей опекой". Имеется в виду, но не произносится вслух? - Что значит "выздоровеешь"?

- Сможешь стоять на ногах и не свалишься от очередной инфекции. - Видит мою гримасу разочарования и предупреждающе поднимает ладонь. - Погоди! Я не держу тебя силой. Но закончи хотя бы курс иммуностимуляторов, если не собираешься слечь в госпиталь где-нибудь на пересадочной станции.

- И... долго? - морщусь, предчувствуя ответ.

- Не очень. Две недели, три. Бета ведь подождет?

"Да и на черта мне луна?" Знакомство с бетанцами никогда не вызывало у меня желания навестить их родину - богатую, развитую, беспечную, распущенную, предупредительную к гостям, либеральную к своим в вещах, которые требуют должной строгости, и неожиданно жесткую - в тех, которые являются личным делом человека... Меня вообще не слишком тянуло путешествовать за пределы Барраяра - ведь есть еще столько всего, чего я не видел на родине. Хотя как маршрут бегства этот не хуже любого другого. На первый взгляд.

Киваю на бумаги: - Это оригиналы или копии?

- Оригиналы, - подтверждает, не удивляясь вопросу.

- Тогда прикажи сделать копии и оставь их здесь, а это забирай. У тебя все равно не получится прямо сегодня избавиться от меня, а у меня - сбежать. Вот и почитаю. - Я теперь ученый; обжегшись на молоке - дую на воду, а важные бумаги соглашаюсь подписать, лишь прочитав и обдумав.

Гем кивает и поднимается, словно только предложения этого и ждал, чтобы сбежать. Хоть это и кажется странным: с чего бы ему чувствовать себя неловко?

- Пусть будет так, - слишком отрывисто подытоживает он, и тем же телеграфным стилем добавляет. - Собственно, это все. Успешного выздоровления.

Воспитанный человек на подобном намеке заканчивает разговор, но я - всего лишь испорченный войною варвар, поэтому откровенно любопытствую: - Это все мог сделать и стряпчий. Зачем ты пришел?

Гем-лорд застывает на полушаге, точно притягиваемый невидимой ниточкой обратно. Усмехается, прикусив губу, и почти вызывающим тоном сообщает: - Можешь считать это жалкой попыткой извиниться.

Извиниться? Случай, конечно, невиданный, хоть такое извинение и смахивает больше на подачку. Но, видно, мне еще не хватает смирения оценить эту невиданную вещь по достоинству. - Извинения? - удивляюсь. - Они хороши, когда тебе наступили на ногу. Или когда назвали дураком, а потом поправились "простите, был неправ"... - Ага, а глупей извинений за насилие - только попытка отчитать того, кто с тобой это устроил. Потенциально опасная попытка, к слову. Осекаюсь. - Стоп. Забудь. Что-то я разболтался. Я не представляю для тебя... вызова, не ругаюсь с тобой и скоро избавлю от своего присутствия.