Расправлю крылья в зарослях терновника (СИ)

- Ты отказался от еды, - напомнил он.

- Я лучше сдохну, чем съем человечину! – зашипел Уилл, утирая губы.

Его слова произвели бы должный эффект, если бы в этот миг его желудок не забурчал недовольно, требуя еды.

Под ехидный смех Ганнибала Уилл покраснел и опустил взгляд.

- Потерпи ещё пару часов, Уилл, - прищурив карие глаза, Ганнибал вскинул голову, наблюдая за движением ленивого солнца, скрывающего свои сытые желтые бока за пушистыми щитами облаков. – Через три часа сделаем привал. Будет смеркаться.

- Я устал не от путешествия, а от твоей компании.

- Тебе придется смириться, Уилл, - хмыкнул Ганнибал, пряча флягу. Дернул за веревку, словно за поводок, принуждая Уилла сделать шаг вперед. – Ведь моя компания для тебя сейчас самая безопасная.

- То есть, ты не вцепишься мне в глотку, пока я буду спать? И не отрежешь руку, когда станешь голодать? – скептически поинтересовался Уилл, послушно шагая за охотником.

Ганнибал некоторое время молчал, а Уилл вновь принялся рассматривать его. Заметил два кинжала, заткнутые за голенища сапог, нож, тот самый, которым он разделывал трупы, за спиной, и два меча, болтающихся в перевязи на бедрах.

- Я не буду обещать этого, сновидец.

Уилл так задумался, что вздрогнул от его голоса.

- Твоя безопасность, - Ганнибал обернулся, бегло осмотрел Уилла с головы до ног и вновь отвернулся. – Будет зависеть только от тебя. Не совершай глупостей, Уилл.

- Ты – людоед, - гневно произнес Уилл, перешагивая через старую корягу. – С тобой нельзя чувствовать себя в безопасности.

Ганнибал неопределенно пожал плечами, вновь дернул за веревку, принуждая Уилла идти быстрее.

- Ненавижу тебя, - тихо прошипел он, но Ганнибал услышал, обернулся и сверкнул клыкастой ухмылкой.

Уилл никогда не выбирался из родных мест так далеко, тем более, не путешествовал в компании охотника по опасным равнинам долины.

На открытой местности Ганнибал держался уверенно, даже немного расслабленно, но когда они подошли к лесистой местности, он заметно напрягся и выхватил из ножен меч.

- Скоро будет река. Там переплавимся.

- Река?.. Ты хочешь в Каменные земли? – охнул Уилл. – Но это же самоубийство!

- Для тебя это опасно, - хмыкнул Ганнибал. – Но там мой дом. Мы сделаем привал у реки. А с первыми лучами переплавимся, тогда течение наиболее спокойное.

- Слушай, - устало вздохнул Уилл, когда охотник потянул его за веревку в лес. – Может, ты меня сразу убьешь и не станешь мучить?

- Неприемлемо, Уилл.

- Ненавижу тебя.

- У тебя будет основание ненавидеть меня, - произнес Ганнибал, углубляясь все дальше в чащу леса, - когда я вырежу тебе глаза или отрублю пальцы. От потери этих органов ты не умрешь, а вот повод ненавидеть меня появится.

Уилл едва не поскользнулся на прелой листве, злобно выругался и уставился в затылок Ганнибала. Обычные волосы, закрывающие часть шеи и уши. Длинные пряди, местами потемневшие от пота, а где-то выбеленные солнцем и возрастом до приятного платинового оттенка.

- Сколько тебе лет? – задумчиво спросил Уилл, с трудом поспевая за Ганнибалом. – Людоеды живут дольше людей.

- Сорок два.

- Чуть больше двадцати по людским меркам, - Уилл прищурился, впиваясь взглядом в тяжелое сильное тело Ганнибала.

- Расскажи мне свои сны, Уилл, - неожиданно попросил он. – Расскажи то время, когда миром правили люди.

Ганнибал шел быстро, но тихо. Настороженно осматривался по сторонам, не опуская меча.

Колесница света, завершая свой ежедневный пробег по небосклону, уносила на запад солнечные сети. Затянутые в невод тяжелые мрачные облака, продолжали сражаться за господство над небесным пространством, закрывали своими тучными телами источник света, наседали невесомой массой. Но сквозь эти тесные объятья все же пробивались жадные лучи, прошивали свинцовый пух нитями золота и бросались умирать вниз, грея на прощание земную твердь.

Золотые лужицы плескались на сочной зелени травы, проникали под кору деревьев, стекали по мелким камням и совсем большим валунам, мимо которых шли охотник и человек.

Уилл невольно улыбнулся, наступив в одну из таких лужиц. И свет потянулся к нему, стал карабкаться по ногам, целуя теплом бедра и живот.

Закатное солнце ещё не отпускало бразды правления, натягивало поводья своей колесницы, вынуждая крадущийся по пятам сумрак ночи уступать все больше и больше времени. А золотой бог продолжал прошивать острыми иглами лучей нахмурившееся небо, рассеивая бронзовый песок на едва заметной тропке, на розовых бутонах диких цветов.

- Однажды, - тихо начал Уилл, - собака и лиса нашли кусок мяса и стали спорить, кому он должен принадлежать. Они не могли найти выход и решили обратиться за советом к обезьяне, ведь та считалась мудрейшей из зверей*.

Ганнибал, казалось, не слушал его, внимательно рассматривал тропку. И только убедив себя в чем-то, кивнул и повел своего пленника дальше. Уилл послушно шел следом, рассматривая тяжелое могучее дерево с огромным массивным стволом и кривыми толстыми ветками. Корни дерева поросли бурьяном и полынью, сцепились намертво с тонкими стебельками диких цветов, словно те могли удержать его в земле. Дерево все ещё дышало жизнью, на ветвях его цвели, закручиваясь в тугие спиральки, листья, шелестели от любого, даже самого слабого порыва ветра.

- И сказала обезьяна, что разделит между лисой и собакой мясо, ведь они одновременно нашли его, значит, должны получить поровну, - продолжил Уилл, не отрывая взгляда от дерева, рядом с которым и он, и охотник казались очень маленькими и никчемными. – Обезьяна разделила на глаз мясо и положила на весы. Но один кусочек все равно был больше. Тогда она откусила от него и положила на чашу. Но тогда второй кусок оказался тяжелее.

Ганнибал потянул Уилла по тропке вниз, за надежную преграду древа, туда, где буйство зелени и цветов было сильнее и ярче.

- Обезьяна откусила кусок от него и стала взвешивать снова. Опять оказался тяжелее первый кусок, и опять обезьяна откусила от него. Так она кусок за куском съела все мясо, пока на весах не осталось ничего.

Ганнибал молчал и тянул Уилла все дальше, в чащу, полную тонких деревьев и пушистых кустов, земля которой поросла ковром изумрудной травы.

- Лиса и собака ушли ни с чем, - закончил Уилл.

- И для чего ты мне рассказал эту историю, Уилл?

- Ты говорил, что я никогда не видел охотников, не сталкивался с ними и не знаю, чего именно ожидать, но, знаешь, ты был все-таки не прав. Вы такие же люди, ведь вы произошли от нас. А в нас осталось много от природы хищников.

Он на мгновение замолчал, рассматривая свои руки.

- Ведь люди до сих пор убивают друг друга. Но если вы делаете это для того, чтобы выжить, найти пропитание, как это делали все хищники с самого начала времен, то мы убиваем ради забавы или наживы.

- Для этого тебя послал старейшина? – спросил Ганнибал. – Ради истины?

- Да, - Уилл усмехнулся. Впервые позволил себе горькую усмешку. – Собаки или лисы, пока они будут делить добычу, обезьяна присвоит её себе. Но… лисы и собаки хищники….

Ганнибал остановился, обернулся к Уиллу. Глаза у того потемнели, стали черными от тоски.

- Вот только почти все обезьяны питаются листьями и фруктами.

Уилл подавленно кивнул, отвел взгляд в сторону:

- Кто-то рожден крылатым, некоторые же крылья взращивают самостоятельно. Так говорили наши предки. А сейчас многие из нас осознанно примеряют на себя личину хищников, словно и без этого нет созданий, способных вести на нас охоту.

- Ты ищешь во всем справедливость, Уилл. Это похвально, - Ганнибал застыл на месте, прислушиваясь к ласковым шепоткам леса. – Но неразумно. Со справедливостью либо сотрудничают, либо сражаются*.

- Альбер Камю, - глухо отозвался Уилл, в изумлении распахивая глаза. – Откуда ты знаешь его труды?

Ганнибал смолчал, а Уилл больше не стал задавать вопросов, шагал следом, думая о том, что охотник, выслеживающий его несколько дней кряду, не так прост, каким мог показаться на первый взгляд.