Chemical Wedding (СИ)

— Па, у тебя нет чего покрепче? — кое-как совладав с голосом, спросила она.

— Отставить, — велел господин Муромский полезшему за пазуху Мирославу. — Не для протокола, — бросил он госпоже Лютецкой; открыв дверцу письменного стола, он достал гранёный штоф с прозрачной жидкостью, забрал у Иванны опустошённый стакан и щедро плеснул в него до половины.

Поблагодарив, Иванна приняла стакан обратно и двумя глотками опустошила под одобрительным взглядом старших авроров, занюхав всё тем же носовым платком. Увы, водка оказалась относительно тёплой, а аромат крови только усугубил картину, так что ей стоило больших усилий подавить необходимость воспользоваться легилиментской корзинкой.

— Мы можем продолжать? — осведомился господин Муромский.

Иванна молча кивнула, легилимент отозвался тем же жестом.

— Теперь расскажите, что вы показали господину Котову.

— Я не помню точно год, может, мама лучше вспомнит, но, кажется, это был семьдесят четвёртый. На каникулах я ездила погостить в Инвернесс к подруге по переписке. Она маггла, сейчас связь с ней я потеряла. В тот день мы играли в мяч, он улетел к соседям через дорогу. Я побежала за ним и случайно заглянула в окно, — безо всякого выражения начала рассказывать она.

Легилимент, которого начало знобить, вяло кивал, подтверждая её слова. Господин Муромский слушал, задавая уточняющие вопросы, госпожа Лютецкая едва успевала менять перья и пергаменты, Мирослав внимал с каменным выражением лица.

— …Он был один? — задал щекотливый вопрос господин Муромский.

— Я видела только его, — честно ответила Иванна.

— Вы знаете, кто это был?

— Некий господин Крот, я узнала его, когда он присутствовал у нас на экзамене по Тёмным Искусствам.

— Почему вы не позвали тогда на помощь? Почему только сейчас рассказываете об этом?

— Возможно, мне изменили память, а может просто защитная реакция — мне тогда и десяти лет не было, кажется. Я только недавно всё вспомнила и осознала.

— Вы готовы на очную ставку?

Иванна вздохнула и потёрла переносицу. Ну вот, привет, мигрень и усталость.

— Если всё пройдёт быстро — я готова.

— Мы обеспечим максимальную быстроту проведения процедуры.

Иванна толкнула оконную створку, подставляя раскалённый лоб сырому октябрьскому ветру. Полная луна заливала комнату жёстким светом. В безоблачной чёрной выси сверкнул мгновенно погасшим белым росчерком метеор.

По крайней мере, одним психопатом на свободе стало меньше. Даже если он не собирался примкнуть обратно к силам Тёмного лорда, наверняка под шумок наворотил бы дел.

…После предъявленного обвинения Крот сделал всё, чтобы похоронить себя заживо. Сначала он всё отрицал, уверял, что это какое-то недоразумение, а видя, что его аргументы не имеют ни малейшего веса, стал неуклюже пытаться перевести подозрение на Каркарова. Сообщение господина Муромского о том, что свидетелей присутствия того на месте преступления нет, вызвало у Крота внезапный приступ гнева и поток обвинений в сфабрикованности улик, после чего он вызвался свидетельствовать против Каркарова лично. Легилимент, который уверенно опознал в обвиняемом человека из иванниных воспоминаний, наотрез отказался лезть ему в голову и категорично уверил господина Муромского, что ни один специалист с инстинктом самосохранения этого не сделает. Брезгливое выражение лица при этом он даже не пытался скрывать.

В соседнюю створку, глухо звякнув о стекло, упруго стукнула прицельно брошенная недозрелая слива. Всполошившись, Иванна высунулась из окна по пояс, сосредоточенно вглядываясь в темноту.

— Игорь? — без особой надежды позвала она.

— Эм… не совсем. Точнее, совсем не, — отозвался слегка сконфуженный отцовский голос. — Вылазь, прогуляемся. У меня тут запасная тёплая мантия есть.

— Иду, — перекинувшись в кошку, она сиганула на высокий старый сиреневый куст перед окном и в два прыжка спустилась на землю, где вернулась обратно в исходный вид.

— Ты как, мозги не набекрень? — участливо поинтересовался Мирослав. — Я мать спать уложил, рассказал в усечённой форме, что было, сказал, тебе отдохнуть надо. Ну и пошёл проверить, всё ли нормально на территории на всякий случай, смотрю — ты в окне маячишь.

— Да нормально, как обычно, — отозвалась Иванна, набрасывая на плечи поданную мантию.

— Федот специально новичка на это дело выделил, ну, легилимента — почуял, что не всё просто. Умный мужик. Но ты молодец, я даже сам не нашёл, к чему придраться, — одобрительно сказал Мирослав.

— Я так и подумала, — вздохнула Иванна, глядя мимо отца.

Она действительно чувствовала колоссальную усталость, но спать не хотелось.

— Так как всё на самом деле было, неужели тебе Игорь рассказал? — принялся допытываться Мирослав.

— Что ты, он такие вещи никогда не рассказывал, долго объяснять, — отмахнулась Иванна.

— Ладно, что тут торчать, ещё Лизавету разбудим, пойдём до беседки, проветримся…Ты в голову слова того шизика не бери, никто за него мстить не будет, он никто и звать никак, — продолжил Мирослав. — И на то, что он про Игоря наговорил, внимания не обращай. Я-то вижу, он теперь нормальный мужик, ты его очень круто перевоспитала.

Крот тоже никак не мог понять осведомлённости Иванны, а поняв, что допытываться бессмысленно, пустился в рассуждения на тему двойных стандартов и принялся строить предположения одно гнуснее другого, каким же образом его бывший «боевой товарищ» смог обратить её в своего приверженца. Иванне даже не нужно было делать над собой никаких усилий, чтобы сдержаться — его речи её не только никак не уязвляли, но и вообще не трогали. Кому-кому, а Кроту объяснять, что подонком Каркаров был исключительно из юношеского идиотизма, который с годами был практически полностью сведён на нет, Иванна интереса не испытывала. Те, кого это хоть сколько касалось и чьё мнение хоть что-то значило для неё, понимали: если она не считает его моральным уродом, значит основания тому есть, а до мнения остальных ей не было никакого дела.

А когда пришёл конвой, Крот напоследок попытался эффектно выступить: сверля глазами Иванну, он разразился патетической речью на тему «имя мне — Легион, вешайте-вешайте, всех не перестреляете, товарищи отомстят», но впечатления и в этот раз не произвёл совершенно.

— Никого я не воспитывала, — вяло отмахнулась Иванна. — А этот псих если и имеет какую-нибудь ценность, то только для самого Сам-знаешь-кого, и то, я в этом сомневаюсь. Готова спорить, он не знает, где сейчас Тёмный лорд. Куда его отправили? Надеюсь, не в психушку? В Азкабан?

— Ну, нет, у нас есть места понадёжнее, откуда ещё никто не сбегал, — хмыкнул Мирослав.

— Хорошо, — вздохнула Иванна.

До беседки они дошли в молчании. Полуоблетевший сад, который днём полыхал осенними красками, в лунном свете был серым и холодным. Домашние туфли были определённо не предназначены для ночных прогулок по ранней изморози. Иванна забралась на лавку с ногами, закуталась в мантию и уставилась на реку.

— Не вешай нос, вернётся твой Игорь, как только всё закончится, — неуклюже подбодрил Мирослав, усаживаясь рядом.

— Ничего я не вешаю, — мрачно отозвалась Иванна. — Я в ярости и отчаянии. А «всё» это некончающееся меня неиллюзорно бесит.

— Меня тоже бесит, — согласился Мирослав. — Но это не повод опускать руки.

— Ничего я не опускаю. Вон, сегодня большое дело сделала.

— За что тебе, конечно, огромная благодарность. Но, очень надеюсь, ничего подобного не повторится.

Иванна была полна аналогичной надежды. Очень уж утомительной оказалась процедура обвинения опасных преступников. Ещё несколько таких «коллажей» из воспоминаний, и её саму можно будет закрывать в палате для душевнобольных. Хотя, может, получится научиться воспринимать это отстранённо? Риск, впрочем, как всегда пятьдесят на пятьдесят: либо получится, либо привет, шизофрения.

Ещё один метеор оставил на небе зыбкий след.

— Успела загадать?

— Угу.

— Я тоже.