Тонкая грань (СИ)

– Тогда почему сейчас она стала таковой? Не может же дело быть только во времени.

– Не может. Дело по большей части в тебе, Накамура-кун. Будучи заключенной внутри тебя, Хоугиоку на протяжении сотни лет поглощала твою душу, – сказал Соскэ, смотря, как округлились глаза девушки.

– Поглощала душу, – заторможено повторила Йоко. – Как паразит?

– Скорее симбионт. И за это время ваши души полностью слились воедино.

– Я не понимаю, – покачала головой она, поражаясь собственному спокойствию – в прежние времена подобное заявление из уст Айзена могло стать началом настоящей истерики с ее стороны, приведшей бы к затяжной депрессии. – Сначала вы говорили, что вам надо было просто спрятать Хоугиоку, и для этого вы выбрали меня, а теперь говорите другое.

– Почему другое? – уточнил Соскэ. – Просто я дополнил изначальную картину кое-какими недостающими фактами.

– То есть, вы хотите сказать, что я на самом деле и есть Хоугиоку? – нахмурилась Накамура. – Или я все еще Йоко?

– Какая разница, кто ты на самом деле? – рассудительно заметил он. – Если ты считаешь себя Йоко, значит, так оно и есть, а остальное – мелочи. Ведь не вызывает у тебя сомнения то, что ты являешься духовной сущностью, шинигами.

– Тогда кто та Хоугиоку, с которой я разговаривала во внутреннем мире? – поинтересовалась девушка, пытаясь уложить в голове все сказанное им. – Если наши души слились воедино, почему она – все равно самостоятельная личность?

– Хоугиоку – это Хоугиоку, а ты – это ты, – терпеливо объяснил Айзен. – Слияние вовсе не означает, что ты стала Хоугиоку, а она стала тобой. Она по-прежнему существует и всегда будет существовать в тебе. Но никто не сможет изъять ее из твоего тела, даже та техника, что я использовал на Кучики Рукии, здесь не сработает. Если тебе так понятнее, можешь считать, что ты унаследовала от нее какие-то черты характера, и наоборот.

– Мы говорили о поглощении души, – напомнила Йоко. – Как это отразилось на мне? Получается, я теперь неполноценная душа?

– Что ты помнишь о своем прошлом, Накамура-кун? – поинтересовался Соскэ. – Какое твое самое первое воспоминание?

– Ну, прежней жизни я не помню совсем, – призналась она. – А что до жизни в Обществе душ, то помню себя на кладбище в сорок четвертом районе Руконгая. – Она уже рассказывала об этом Гину, поэтому долго думать не пришлось. – Но я не помню даже детства, а ведь вы говорили, что поместили Хоугиоку в мое тело, когда я была еще ребенком.

– И какой из этого вывод? – загадочно улыбнулся Айзен, словно видя девушку насквозь.

– Память о прошлом? Это стало ценой? И она никогда не вернется?

– Память об очень большом отрезке твоей жизни, – педантично поправил ее он. – И это не такая большая цена. Если ты не помнишь, я говорил, что с предыдущими кандидатами Хоугиоку не была столь великодушна.

Накамура долгое время молчала, периодически посматривая то на книгу, которую читала до этого, то на пустую чашку, на дне которой чернели чаинки. Айзен не настаивал на ответе, более того, он даже откинулся на спинку своего кресла и углубился в чтение откуда ни возьмись появившейся газеты.

– Знаете, капитан, – наконец, нарушила молчание Йоко, – то, что вы мне рассказали… Я могла бы долго упрекать вас, говорить, что вы сломали мне жизнь, отняли у меня прошлое и шансы на счастливое будущее, но это все глупости… Я могла бы даже возненавидеть вас, если бы не знала, что это бессмысленно. Но одно только то, что я этого не делаю, вовсе не означает, что я вас простила и прощу хоть когда-нибудь. Сомневаюсь, конечно, что вам так уж нужно мое прощение, но все-таки…Как-то я сказала, что никогда не буду играть на вашей стороне, и я по-прежнему не отказываюсь от своих слов. Даже несмотря на рассказ Кодзу. Так что я лучше посмотрю, как ваш план вылетит в трубу. А он вылетит, – улыбнулась она. – Мне даже…

– …делать ничего не придется, – закончил за нее Соскэ. – А для вас это будет наилучшим доказательством, что вы ошибались и на мой счет, и вообще. Как видишь, Накамура-кун, я по-прежнему прекрасно знаю, что ты можешь мне сказать. Но это не так и важно. Вспомни, сколько раз я оказывался прав, а сколько – ошибался, и вывод напросится сам собой.

– Увидим, – коротко ответила она, после чего резко поднялась с дивана и покинула комнату.

На душе после этого разговора остался какой-то паршивый осадок, как если бы она против воли принимала участие в каком-то паскудном проекте, что, впрочем, было не так уж далеко от истины. Очень хотелось поговорить с кем-нибудь, перед кем можно не притворяться. Но грузить этими проблемами кого-то из арранкаров не годилось, Гина – тем более, хотя он-то, скорее всего, и понял бы все. Но Йоко не хотела его впутывать, невзирая на тот факт, что он уже и без того увяз в этой истории по самую макушку.

Не придумав ничего лучше, Накамура выбралась на крышу Лас Ночес, где ее еще никогда никто не находил, и погрузилась в медитацию. Пришла пора поговорить с некоторыми обитательницами ее внутреннего мира. Даже против воли оных.

– Ты совершенно напрасно так упорно гнешь свою линию, – без всякого приветствия заявила Хоугиоку, стоило Накамуре только появиться в ее мире. – Почему ты отказываешься принять правду о своем прошлом, ведь Кодзухиро-сан рассказал тебе, как все было на самом деле, и ты знаешь, что это правда?

– Это дело давнишнее, – ответила Йоко. – Настолько давнишнее, что в хрониках Общества душ даже не упоминается. Какой смысл ворошить прошлое сейчас? Что изменилось за это время? Ничего.

– Да, Соскэ с самого начала подозревал, что с тобой будут проблемы, но что они возникнут с этой стороны, и подумать не мог, – заметила она.

– Что в этом удивительного? – пожала плечами Накамура. – Мне есть, что терять. Там, в Обществе душ, я оставила людей, которые мне небезразличны, которых я люблю, черт возьми! Что такого странного в том, что я не хочу их терять? Я уже привыкла, что каждый в этом долбаном мире хочет откусить кусок побольше и послаще, но почему ради этого должны умирать те, кого эти дела вообще никаким боком не касаются?

– Ты можешь говорить и думать все, что тебе заблагорассудится, – произнесла Хоугиоку. – Кто мы все такие, чтобы мешать тебе заблуждаться на счет себя и своих так называемых дорогих людей?

– Черт, если капитан Айзен не соврал, и тебе действительно перешли какие-то черты моего характера, ты ведь должна знать, о чем я сейчас думаю, – покачала головой Йоко.

– Не такая уж это и тайна, – спокойно подтвердила та. – Но сути дела это не меняет. Даже у меня не хватит сил, чтобы сорвать с тебя розовые очки, Йоко, и заставить понять, что идеалистам, отказывающимся принимать мир таким, какой он есть, в жизни приходится куда как сложнее, чем тем, кто принимает мир со всеми его недостатками. Нравится тебе или нет, но это не отменяет того факта, что ты остаешься великовозрастным ребенком, который по-прежнему делит мир на черное и белое, злое и доброе, плохое и хорошее. А о наивных мечтах о мире во всем мире я и вовсе умолчу. Но ты делай, что задумала, я не против. Иногда политика невмешательства – не такой уж плохой выбор.

– Что тебе удалось выяснить, Мабаши? – спросила Ёсино, ставя перед ним чашку с чаем и усаживаясь напротив.

Ториами несколько удивленно вскинул бровь. На его памяти Сома практически никогда не отличалась даже минимальным гостеприимством, считая все эти чаепития и создание задушевной атмосферы пустой тратой времени, которое можно провести с куда большей пользой. И только если у нее было по-настоящему приподнятое настроение, можно было надеяться, что разговор не будет протекать в стиле жесткого допроса.

– Пока что не так много, – ответил он, смотря женщине прямо в глаза. – Те арранкары, что я взял под контроль, слишком слабы, чтобы попасть в ближний круг Эспады. А подчинять более сильных слишком опасно. Так что пока я наблюдаю, чтобы составить модель поведения кого-нибудь из приближенных к Эспаде.