Chemical Wedding (СИ)

Иванна, услышав про Пожирателей, разом вернулась с небес на землю и, поставив блюдо с пирогом и кувшин на столик, уселась на койку, в полной мере чувствуя себя преступно легкомысленной личностью. Заметив перемену в её настроении, Каркаров тут же встревожился, сел у её ног и принялся допытываться, в чём дело. Иванна покачала головой, стараясь хотя бы для себя самой сформулировать причину.

— Да нет, всё в известной степени нормально… Просто, мне о мерах безопасности думать надо, а не о всякой ерунде, — наконец озвучила она, кивая на столик.

— Ивушка, эта «всякая ерунда» для меня очень много значит, — серьёзно возразил Каркаров. — Без неё на все эти «меры» мне было бы плевать.

— Прекрати говорить таким тоном, будто грядёт конец света! Демотивация мне сейчас совершенно ни к чему! — взмолилась Иванна; мерзкое тоскливое чувство, зародившееся где-то между сердцем и желудком, сдавило нутро. — Ты что, на заклание себя готовишь? Что за упаднические настроения?! — она потянулась вперёд и взъерошила его волосы, хотя искренне полагала, что тут уместнее будет хороший тумак. — Не желаю слушать такие речи!

— Прости, я действительно по-идиотски выразился, соображаю плохо, не выспался, наверное, — поспешил заверить он, обнимая её ноги и устраивая голову у неё на коленях. — Прямо как в старые добрые времена…

— Ничего не «как», «в старые добрые» ты мне коленки не щупал, — рассеянно проворчала Иванна, малость охолонув. — А мне бы, между прочим, приятно было, для самооценки, опять же, полезно, — машинально развила она тему, хотя мысль уже полным ходом коварно работала в ином направлении, внезапно подкинув сомнение в репрезентативности опыта с экранированной и неэкранированной Метками.

Подсознание настойчиво намекало прекратить опасное теоретизирование и перестраховаться на всякий случай.

— Во-первых, ещё чего не хватало, во-вторых, кому-кому, а уж тебе на самооценку грех жаловаться! — запротестовал Каркаров. — К твоему сведению, внушить девушке, что она действительно лучше всех, да так, чтобы при этом не превратить её в надутую эгоцентристку — титаническая ювелирная работа, которая, искренне верю, мне блестяще удалась!

— Вот отчего ты точно не умрёшь, так это от скромности, — Иванна нагнулась и поцеловала его в щёку, среагировав даже не на слова, а на характерные интонации — в смысл речи она вслушивалась всё меньше, так как внимание надёжно заняли роящиеся идеи.

Она даже слегка воодушевилась, но всё же подсознательно продолжала терзаться своим легкомыслием, так что мозг во успокоение совести выдал очередной план по укреплению системы оберегов, и ей срочно понадобился свежий волос из гривы единорога. Благополучно забыв про ужин и не слушая каркаровские протесты, она устремилась к заветному загону, надеясь, что застанет там Тори — в одиночку подходить к единорогам было всё же немного боязно.

Сгущающиеся сумерки создавали в Запретном лесу особо зловещую атмосферу, Иванна, наверное, не удивилась бы, покажись из-за кустов дементор. Полянку с загоном освещали два укреплённых по углам кровли навеса волшебных светильника, которые позволили рассмотреть издалека, что возле единорогов сейчас на удивление многолюдно. Помимо Тори, усердно обнимающей за шею одного из обитателей загона, и Якова, который старательно расчёсывал его гриву, возле забора маячили Хоуп, Макар, Федора и Никита: Федора, как всегда, восседала на перекладине, вооружённая карандашами и альбомом, остальная троица наблюдала за расчёсыванием под оживлённый разговор.

— Никит, единорожьих ферм сейчас хватает, и через год ситуация вряд ли изменится, — категорично качал головою Яков, принимаясь выпутывать застрявший в серебристых прядях гривы гребень.

— Да, имеющаяся сырьевая база полностью удовлетворяет потребности… Джейк, аккуратнее, я её не удержу, если ты собираешься мучить животное! — возмутилась Тори, крепче стискивая в объятиях шею загарцевавшей единорожихи.

— Я больше так не буду! — клятвенно пообещал Яков, обращаясь, что характерно, к пострадавшей.

— Нужно просто найти новые пути применения… — не сдавался Никита. — В Тёмной магии, например…

— Ты ещё колбасу из них делать предложи, — весьма нелюбезно бросила Тори, вызвав дружный смех остальных студентов. — Ой, доктор Мачкевич, здравствуйте! — совсем другим тоном воскликнула она, заметив выходящую из леса Иванну.

— У вас тут кружок юных любителей единорогов? — поинтересовалась та, пролезая между перекладинами в загон, где, помимо расчёсываемой серебристой кобылы и пристально контролирующего процесс её товарища, в дальнем углу маячило ещё несколько смутных четвероногих силуэтов.

— Мы тут разрабатываем деловой план по извлечению максимальной выгоды из разведения единорогов, Док, — гыгыкнула Федора, приветственно взмахнув альбомом.

— Нет, правда же. Говорят, Волдеморт с помощью единорожьей крови из небытия вернулся, — не сдавался Никита. — Ну, правда же? — он повернулся к Иванне за подтверждением.

Иванна пожала плечами, сказав, что лично не присутствовала при этом, и поинтересовалась, откуда вообще у Никиты такие сведения. Тот развёл руками и сказал, что об этом все говорят, а на вопрос «кто это — все?», загадочно кивнул на Хоуп.

— Наши — слизеринцы, я имею в виду — разное говорят, — сказала та, перебравшись внутрь загона, поближе к Иванне, чтобы не повышать голос.

— Что-то конкретное? — насторожилась Иванна.

— Нет, было бы что конкретное — я бы вам сказала. Пока только слухи, — мотнула головой Хоуп. — Сплетни, то, что знают от родителей. Голословная уверенность в скором возвращении Сами-Знаете-Кого.

— Хорошо бы, если голословная… — к вящему удивлению Иванны, вздохнул Никита, которого, судя по всему, гипотетическое возрождение Тёмного лорда нисколечко не вдохновляло.

Хмурясь, Хоуп поведала о царящих в слизеринском общежитии настроениях, резюмировав, что, несмотря на отдельных здравомыслящих персон, основная масса студентов её Дома считает Волдеморта народным героем, а особо одарённые интеллектом персоны даже рисуют себе подобие Тёмной метки (за что лично от неё получают обязательное взыскание). Иванна задала несколько уточняющих вопросов и едва не отправилась обратно на корабль, делиться новостями с Каркаровым, но спохватилась, вспомнив, что шла сюда с конкретной целью, и задержалась ещё ненадолго. Тут её вновь удивил Никита, который, не дав вооружённому гребнем с застрявшими в зубьях волосами Якову и рта раскрыть, услужливо бросился поймать и привести околачивающегося поблизости единорога, причём сложно сказать, чем удивил больше: тем, что ринулся помогать, или тем, что единорог не стал от него отбрыкиваться.

— Никитос, так ты у нас невинный цветочек, — восторженно цокнула языком Федора и многозначительно проиграла бровками. — А с виду-то… Хотя, нет, с виду тоже невинный цветочек.

Студенты, за исключением покрасневшего Никиты, загоготали так, что Иванна едва сдержала улыбку, в глубине души отчаянно завидуя их свойству не впадать в отчаяние перед лицом грядущих бед. Сама она всё больше сомневалась, что сможет надолго сохранить такую способность.

Иванну, вернувшуюся на корабль с единственным специально выбранным единорожьим волосом, встретил безмолвно укоряющий взгляд Каркарова, который терпеливо дожидался её пришествия, следя за тем, чтобы ни пирог, ни глинтвейн не остыли.

— Снимай свитер, у меня кой-какая занятная мысль есть, — скомандовала она, даже не подумав извиниться за суматошную отлучку.

— Может, поужинаем сначала, прежде чем твои занятные мысли воплощать? — язвительно поинтересовался Каркаров.

— Вот не надо сарказма, тебе не идёт, — Иванна показала язык, встала у письменного стола и, сунув под пресс-папье единорожий волос, принялась искать среди своих «русалочий». — Добудь мне, пожалуйста, золотую нить, тогда я смогу поужинать спокойно. У Снорре спроси, скажи, самая тонкая нужна. И, наверное, детектор ауры, так быстрее найду… О, не нужно детектор, кажется, нашла! — она выдрала волос, придирчиво изучила его и, оставшись довольной, сунула его под то же пресс-папье.