Оттепель (СИ)

Было что-то удивительное в том, насколько человек, лишенный собственных воспоминаний, оказался способен воспринимать и правильно оценивать воспоминания чужие. Локи выяснил это случайно, когда всё-таки осуществил свою идею собственноручно привести в порядок шевелюру Солдата. Был вечер, он сидел в своем кресле, а усаженный на брошенные на пол подушки Зимний опирался спиной на подлокотник. Локи медленно и аккуратно разбирал длинные свежевымытые пряди, раскладывая их по широким плечам. В свете огня камина темный каштан на глазах наливался блеском, разгорался алыми переливами на аккуратных волнах. Локи, который в детстве с удовольствием проделывал такие операции с пшеничной гривой брата, получал от процесса искреннее наслаждение и даже в порыве вдохновения переплёл несколько прядей в аккуратные косицы по асгардской моде. Судя по расслабленному и довольному лицу Солдата, это нехитрое удовольствие было обоюдным.

Локи даже не сразу понял, что произошло, когда Солдат, не двигаясь и не меняя позы, вдруг припомнил то, что Локи тогда сказал ему про себя и свою родину, а затем попросил рассказать подробнее. Как так получилось, что следующие несколько часов прошли за повествованием о девяти мирах и чудесах Асгарда, Локи, пожалуй, объяснить не смог бы даже на приснопамятном допросе у Одина. Как и то, почему вдруг так больно кольнуло в груди, когда чёртов проницательный Солдат, выслушав всё, в качестве вердикта сказал:

- Ты скучаешь.

Локи фыркнул и с привычным показным легкомыслием отмахнулся от этого абсурдного предположения. Только вот, когда они уже укладывались спать, и он случайно наткнулся пальцами на так и не расплетенную косицу, то попытался отстраниться и понял, что не может – редко проявляющий инициативу Солдат в это раз обнимал особенно крепко и отпускать его явно не собирался. Заснул Локи в тот вечер с мыслью о том, что нездоровый интерес к мидгардцам – это у них с Тором семейное, хоть и не братья вроде бы.

Совместный сон, к слову, тоже обернулся отдельной историей. Точнее, его организация. В первый же день их «наконец-то совместной» – как с неизменным мысленным смешком называл это Локи – жизни, он первым делом прикинул варианты сна: на коврике было мило, но не на постоянной основе, кресло для двоих было не слишком удобно, оставалась тахта, но к ней Локи не допустил Солдат, напомнив про таящуюся там угрозу. Пойманный в ловушку собственного вранья, Локи надулся на весь мир, а потом выставил Солдата за дверь, чтобы не мешал решать проблемы. Учитывая, что этих самых проблем не было, он просто немного пошебуршал в злополучной тахте, заодно с помощью магии сделав ее чуть-чуть пошире, чем была раньше. За последнее ему даже стало потом немного стыдно, когда, не ожидавший подвоха, вернувшийся в дом Солдат с размаху влетел бедром в угол, который прежде был на десяток сантиметров дальше. Впрочем, после того, как они в первый раз опробовали обновленное спальное место, Локи с чистой совестью считал, что свою гипотетическую вину искупил сполна.

Солдат продолжал интриговать. Утоливший первый голод и хотя бы иногда перестающий видеть в мужчине рядом только объект сексуального влечения, Локи продолжал потихоньку наблюдать за ним, отмечая для себя привычки и изменения настроения. Зимний Солдат. Джеймс Барнс. Баки. Можно было бы воспринимать их как трёх разных людей, а попытки разделить их, распознать в мельчайших оттенках поведения, Локи превратил в своеобразную игру. Впрочем, стоило ему более-менее найти закономерности, как Солдат тут же удивлял, делая что-то неожиданное. Чаще всего это проявлялось в сексе. Реже – в обычной жизни, но именно такие моменты запоминались особенно ярко. Локи долго не мог восстановить дыхание, когда Солдат как-то вдруг подошел к нему сзади, обнял, сильно и крепко, уткнулся лицом в волосы и замер на несколько минут. Добиться потом, что ему привиделось и что вообще произошло, оказалось совершенно невозможным. Ещё более неожиданным становилось внезапно проявляющееся чувство юмора и мелкая незлая язвительность. Локи чуть не задохнулся от возмущения, когда на предложение избавиться от лишней одежды, Зимний отреагировал внимательным взглядом и процитировал его собственный пассаж о «таком виде» и «приличном обществе». Иногда Солдата нестерпимо хотелось стукнуть. Гораздо чаще – завалить на ближайшую горизонтальную поверхность. Второй вариант обоюдно был признан более рациональным и предпочтительным.

У них даже внезапно нашлись общие черты и интересы. Солдат, избавленный от необходимости следовать дисциплине и осознавший, что его не ждёт наказание за нарушение режима, очень быстро вошёл во вкус ленивых неторопливых пробуждений, начинающихся с лёгких поцелуев и нежных обоюдных, ни к чему не обязывающих, ласк. Локи, в свою очередь, открыл для себя прелесть простого нахождения с кем-то рядом, когда от тебя ничего не ждут и не требуют. Из более прозаичного оказалось, что они делят на двоих одну страсть к холодному и метательному оружию – что привело к ряду интересных и эффектных экспериментов, – оба не боятся холода – это открыло перспективы долгих прогулок по окружному лесу, – любят охоту – что вскоре снизило популяцию оленей в регионе.

Локи даже – во многом неожиданно для самого себя – рассказал Солдату про свою магию. Не всё, конечно. И показал пару вещей, так, по мелочам – огни в лесной чаще или радуга в морозном небе, искорки, кружащиеся под потолком их избушки, повинующиеся его жестам – маленькие чудеса, не требующие больших затрат силы. Зимний реагировал на них как всегда сдержанно, но благодарно, – Локи видел это в его взгляде, чувствовал в особенно нежных прикосновениях и поцелуях. Не нужно было быть гением, чтобы понять – в прежней жизни этого человека-загадки таким вещам места не было, и возможность хоть как-то компенсировать, приносила Локи радость, в причинах которой он не хотел разбираться.

Впрочем, Локи не был бы собой, если бы не нашёл проблем. В первую очередь, это была та самая прошлая жизнь Зимнего Солдата, любые сведения о которой отбивали у Локи желание выяснять дальше… К сожалению, ненадолго. Он сам был далеко не ангелом во плоти, так что, по большей части, рассказы Солдата его не пугали. Исподволь он узнал, что когда-то, в одну из бесчисленных – и бессмысленных – мидгардских войн, Джеймс Барнс был солдатом. Что потом попал в плен и стал объектом грубых и даже жестоких экспериментов.

Локи всё ж сильно пожалел, когда таки спросил, что за эксперименты, и как вообще Зимнему удалось за семьдесят лет так хорошо сохраниться. Взгляд Солдата стал непроницаемым, когда он ровным и сдержанным тоном даже не ответил, а бесстрастно отчитался:

- Условия содержания: криогенная заморозка, чтобы замедлить старение. Генномодифицирующие инъекции, чтобы поддерживать способности организма на максимуме человеческих возможностей. Стандартный цикл: реактивация, адаптация, инструктаж, миссия, обнуление.

- Обнуление? – на автомате переспросил ошарашенный Локи.

- Сеанс электроконвульсивной терапии с целью уничтожения нежелательных воспоминаний.

Потребовалось несколько минут, чтобы осознать то, что ему только что сказали, а потом Локи долго не мог прийти в себя. Мерил шагами комнату, ругался сквозь зубы, а по кончикам его пальцев то и дело пробегали магические огоньки. Зимний сидел тихо, демонстрируя потрясающий инстинкт самосохранения и выдержку, – или же просто попав под власть воспоминаний о пережитом. Однако, когда Локи успокоился и сам подошёл к нему, отреагировал вполне адекватно и даже как-то поспешно, что окончательно отвлекло асгардца от мрачных мыслей.

Дурная наука этого мира по сравнению с асгардскими технологиями была как телега рядом с истребителем, однако кто бы ни работал над Зимним Солдатом, своего они добились – создали идеальное оружие и нашли способы его контролировать. Локи сам себе клялся, что не хочет больше ничего об этом знать, а потом всё равно сам лез с расспросами.

И лишь одна тема никогда не поднималась в их разговорах, несмотря на то, что Локи, в отличие от Солдата, отнюдь не выбросил из головы с чего всё началось – с короткого и очень не во время прозвучавшего имени «Стив». Чем больше Локи узнавал о прошлом своего неожиданного любовника, тем больше задавался вопросом – кем же должен был быть в жизни прежнего Джеймса Барнса этот загадочный Стив, если воспоминания о нём не стерлись бесконечными прошедшими годами и бесчисленными обнулениями. Локи не особенно верил в высокие чувства, особенно, когда речь шла о мидгардцах, но спрашивать повторно напрямую не торопился – интуиция подсказывала: ему не понравится то, что он может узнать. Однако жуткое любопытство с каждым днём грызло всё сильнее, а потом вовсе в одночасье переродилось в паранойю и страх опять однажды услышать от Солдата всё то же проклятое имя. Всё это настолько трепало нервы, что даже Солдат начал замечать и бросать на Локи озадаченные взгляды. Нужно было что-то с этим делать, и Локи решил, что выяснить всё-таки необходимо, только не напрямую, а более деликатно.