Лестница в небо (СИ)

- Ты один? – Караи сделала к Лео шаг, тревожно заглянув в лицо.

Все такой же. Сильный, спокойный… надежный. А глаза, как и прежде, горят, глядя прямо ей в душу.

- Я не думаю, что это важно, – негромко отозвался Лео и подошел ближе. – Я рад тебя видеть. Где Кадзэ?

Караи улыбнулась ему.

Нежно, как-то чуть печально и очень открыто.

- Здесь, Лео, со мной…

И уперлась взглядом в тень, выросшую позади Леонардо.

Знакомую, родную тень, сверкнувшую штыками в спину ничего не подозревающего черепашьего лидера, который внимательно ждал ее ответа, чуть склонив голову набок и сложив руки на груди.

- Спасибо, дочь! Я знал, что могу рассчитывать на тебя.

Чутье не подвело Рафа, заставив еще на бегу вырвать саи из ножен и броситься в бой, не разбирая даже с кем.

Лео крутился на месте, отбиваясь сразу от семи футов, его спину прикрывал Кодама, уже раненый в бедро. Майки скакал на каком-то ящике, обороняя его всеми силами, а Кадзэ было нигде не видно.

- Лео!!!

Снеся плечом двух футов, Раф влетел в бой, дав брату необходимую передышку.

- Я здесь!

Сай коротко мелькнул, легко приняв на себя тяжелое человеческое тело и мгновенно согревшись в красном тепле.

- Раф! – Лео выдохнул и пинком отбросил от себя убитого фута. – Кадзэ жив! Он здесь.

- Знаю, – штык прошел над головой Леонардо, ткнув в глаз зашедшего ему за спину врага. – Ты сказал это Кодаме…

В панцирь тяжело врезались сразу три метательные звезды, а следом накрыл короткий захлебнувшийся крик Микеланджело.

- Майки!!!

Оба, не сговариваясь, бросились в сторону ящика, с которого кубарем слетел младший брат.

Голос ворвался в ящик внезапно, заставив Кадзэ вздрогнуть и вжать голову в плечи.

- Спасибо, дочь! Я знал, что могу рассчитывать на тебя.

«Караи!»

Кадзэ вскинулся, ударившись головой в доски, и чуть не закричал.

«Ты сказала, что отвезешь меня к Рафаэлю… Ты сказала, что любишь его брата…»

Сверху на ящик кто-то прыгнул и звонко закричал «Кавабанга!!»

Знакомый голос, уже слышанный ранее, вырвал из памяти смешное лицо в рыжей маске, так похожее на Ми-Мэя, а следом и имя.

«Микеланджело».

Кадзэ уперся панцирем в крышку ящика и напряг руки, стараясь подняться и вышибить ее.

Крошечная духота, с которой он сражался все эти дни, вдруг перестала что-то значить и давить, потому что снаружи раздался такой знакомый и такой родной рявк.

- Лео!

«Рафаэль!»

Кадзэ улыбнулся, еще раз ударившись панцирем в доски и услышав скрип гвоздей, выходящих из дерева.

Все. Больше ничто между ними не встанет.

Он здесь.

Рафаэль здесь.

И Караи, даже предав и обманув, не смогла изменить этого…

Тяжелый удар и грохот перевернули ящик, крутнув Кадзэ и прокатив через спину.

- Й’оку!

В ноздри ударил свежий воздух, а в уши голос, который слышать он не хотел.

Кадзэ дернулся подняться и ощутил холод у горла.

- Рафаэль!

Ударить в спину беспечного и так уверенного в себе Майки оказалось просто.

Миднайт швырнул его прочь от ящика и пробил кулаком приподнявшиеся доски крышки.

«Кто сказал, что как было, не будет? Кто придумал про реку, куда нельзя войти дважды?»

Пальцы сами собой провернули короткий нож, легко направив лезвие к шее старшего брата.

«Я заберу тебя себе, Й’оку, и все станет так, как было. Или тебя вообще не станет ни у кого».

Раф чуть не одурел, увидев это.

Ящик, на котором до этого дрался Майки, вдруг взорвался фонтаном щепок и сломанных досок, выпустив на свет черепаху в черном кимоно и черной маске.

В свете луны у самой шеи этой черепахи сверкнуло что-то.

Острое, даже на расстоянии смертельное, и мерзкий голос окликнул его.

- Рафаэль!

Миднайт вдавил лезвие в горло своего старшего брата и посмотрел на Рафа так холодно и так победно, что тот понял все и сразу.

Можно сейчас потерять.

Даже слова одного не успев бросить.

Увидеть и убить одним своим рывком.

Можно предать родных.

Шредер тут – он не откажет Рафу, если тот пырнет в бок Лео…

Выбор прост.

«Похоже, не купнувшись в дерьме, мне просто не выплыть. Я смогу. Я умею нырять на глубину. Научился».

- Прости меня, – он развернулся к старшему брату, успев поймать в его глазах, и так окрашенных смертной мукой, полную и ясную обреченность.

====== У самой первой ступени ======

Толкнув пальцами маятник на столе, Шредер откинулся на спинку кресла и уставился в потолок.

Мерное постукивание шестеренок успокаивало и давало возможность расслабиться, чтобы полностью сосредоточиться на сладком послевкусии победы, которая отчего-то так остро отдавала горечью, как чай-матэ.

- Нет!!!

Под штык, летящий точно в затылок ненавистной уродливой образине, подныривает тонкий клинок и отводит в сторону.

- Откуда ты здесь?!

Караи отталкивается от панциря уже развернувшегося Леонардо и бросается на своего отца, вскидывая над головой катану.

Шредер смеется, всматриваясь в ее лицо и мельком замечая больную синь взгляда черепахи.

«Любишь? Его? Эту мразь? Растопчу и уничтожу! Моя дочь не будет с этим никогда».

- Ты сама рассказала, когда и куда прибыть! – он легко отбрасывает Караи в сторону.

В глазах Леонардо, обращенных на девушку, Шредер с торжеством и каким-то пронзительно-больным восторгом видит полыхнувшую муку и бросается в бой, больше не оглядываясь на дочь.

Он знает, что ее удержат и уведут футы – у них есть приказ.

Тук-тук-тук.

Маятник мерно стукался об деревянное основание, отсчитывая секунды сладкого торжества.

Его хотелось смаковать и растягивать, наслаждаться в полной мере, безоглядно утонув.

Шредер нахмурился, изучая сложную роспись на потолке. Что же отравляло его идеально сработавший план? Что же мешало в полной мере отдаться чувству победы?

«Рафаэль!!!»

Злость туманит взгляд красной вспышкой, сливаясь с ободранной банданой черепахи, которая медленно оборачивается.

Леонардо, увернувшийся от смертельного удара, откатился прочь, да Шредер и не торопился убивать его сразу – пусть сперва в полной мере хлебнет отчаяния и боли. Пусть заплатит за то, что Караи влюбилась в него.

Следовало ожидать, что ни решетки, ни охрана не смогут удержать огненный смерч, и он непременно появится здесь, своим внутренним зверем учуяв, что самое его дорогое будет этой ночью на этой пристани.

«Уродливая, искалеченная, слепая дрянь? Да что в нем такого-то, Рафаэль?! Какого демона ты топчешь все, что могло бы быть у тебя?! Я бы и так тебе его отдал потом, когда получил бы все желаемое».

- Рафаэль!

Шредер оборачивается на крик и видит Й’оку.

В черном, со знаками клана Фут на груди и рукавах, кимоно, в черной маске, закрывающей изуродованное лицо. С теми самыми знаками, что самим его ничтожным появлением на свет ему положены.

И он видит слепой взгляд огромного синего глаза, что устремлен на Рафаэля.

«Да как ты смеешь?! Ты должен упасть мне в ноги с благодарными словами за мое прощение и твою оставленную тебе никчемную жалкую жизнь! Ты должен на меня смотреть и моего снисхождения ждать, как спасения! Я же простил! Я-тебя-простил!!!»

У горла Й’оку возникает нож, не дающий дернуться в сторону красной черепахи, которая крушит футов, давая своему проклятущему братцу шанс вырваться из западни.

«Миднайт! Ты моя умница. Жадная, отвратительная насквозь лживая мразь! В этот раз ты как нельзя кстати, хотя, я уверен, не для меня ты стараешься и не ради меня примчался сюда сегодня!»

Шредер переводит взгляд на Рафаэля, который на долю секунды застывает около Леонардо, устало стряхивающего красное с клинков.

Зеленое врезается в черное.

Глаза в глаза.

Боль в торжество.

Решение в ультиматум.