Красная - красная нить (СИ)

- Блин, последняя игра, и я иду спать. Не могу больше, хренов ты изверг!

- Сам виноват, никто не просил вас вламываться в мою комнату в самый интересный момент.

- Имей совесть. Между прочим, она мне и правда понравилась. Мог бы хотя бы извиниться.

- Ещё чего. Это мой дом, и значит, я имею право первой ночи.

- Мудак ты, Уэй.

02:50

- Я отключаюсь, Джерард. Накрой меня чем-нибудь, когда вырублюсь, иначе я простыну.

- Эй, Фрэнки, приём! Играем до конца…

Темнота…

Утро следующего дня было для меня неожиданностью. В смысле, я был уверен, что должен был сдохнуть после вчерашнего, и необходимость чувствовать, дышать и даже открывать глаза были для меня мучением. Всё болело. Во рту царил неприятный привкус перебродившего в желудке алкоголя. Голова раскалывалась на две половины, будто кто-то аккуратно долбил по долоту в центре моего черепа. Я недоумевал – почему, испытывая всю эту жесть, я остаюсь живым? Это нечестно.

Открыв глаза, я увидел, возможно, самое чудесное, что мог увидеть в это ненавистное утро. Это было лицо Джерарда, спящего глубоким сном ребёнка. Он лежал, повернувшись ко мне, и был просто ангелом во плоти. Почему меня так воодушевило это зрелище? Просто представьте себе человека, который постоянно экспериментирует со своим лицом. Будто его лицо – это кукла, которую умелый мастер дёргает за ниточки, заставляя выделывать невероятные па и реверансы. Так и Джерард. Почти никогда его лицо не было в покое. Оно постоянно выражало тысячи эмоций, было то перекошено, то нахмурено, то хохотало, то ухмылялось, я помню лишь несколько моментов, когда он был относительно расслаблен. А тут, пребывая в глубоком сне, его лицо было совершенно спокойным, отчасти даже добродушным, почти детским. Оно было красиво: бледная кожа в обрамлении тёмных отросших волос, чуть розоватый румянец на щеках, тёмные ресницы и пересохшие за ночь губы. Он дышал глубоко и ровно, и из чуть приоткрытого рта на подушку стекала ниточка слюны.

Я обычно не увлекаюсь рассматриванием парней, тем более спящих, но сегодня, в данной ситуации, было просто невозможно оторваться. Я знал, что никогда не расскажу ему, что увидел сегодня. Что всё то показное, во что он себя одевает с утра, просыпаясь тут в одиночестве, не имеет больше для меня решающего значения, потому что я видел, какой он на самом деле. Мягкий. Трогательный. Неуверенный. Ранимый. И, думаю, очень добрый. Не может быть у злого человека такого лица. Я лежал и смотрел, стараясь запомнить этот момент, запомнить каждую его особенность, будь то родинка или дефект кожи, запах, вкус дыхания, чтобы в следующий раз, когда он снова начнёт сводить меня с ума своим поведением, я мог бы закрыть глаза и вспомнить – это не он. На самом деле Джерард вот такой, каким я его вижу сейчас.

Не знаю, сколько я лежал так и пялился на него. Помню только, что в какой-то момент он перевернулся на спину, и его острый кадык торчал так вызывающе, что хотелось его укусить. Эти мысли были очень странными и дикими, я не мог понять, откуда они взялись. Решив, что хватит уже и что пора вставать, я начал ворочаться, оглядываясь в поисках, куда Джерард сложил мои вещи. Заметив кипу нашей одежды, сваленной прямо в кучу на стул около стола (вот же гадёныш, мог бы и на спинку повесить), я понял, что мне предстоит совершить невозможное – а это значит, мне надо перелезть через Уэя, не разбудив его, потому что я лежал между ним и окном. Осторожно перекатившись на бок, я стал перекидывать через него ногу, а затем и руку, оказавшись в очень неловкой позе прямо над лицом Джерарда. Меня это немного смутило, я даже почувствовал, как кровь приливает к щекам и быстрее стучит сердце.

- Что это ты тут делаешь, Фрэнки? – тихо сказал Джер, не открывая глаз. – Не зная тебя, можно было бы предположить, что ты меня соблазняешь.

Чёрт! Это было так неожиданно! На секунду я выпал из реальности, мне было жутко неловко. Попытавшись собрать волю в кулак и завершая, наконец, манёвр над Джерардом, я сказал:

- Иди ты. Я просто не хотел тебя будить. Доброе утро, между прочим. Головка не болит?

- Я не мешал вчера пиво с водкой, в отличие от некоторых. Так что я в полном порядке. И моё утро действительно доброе.

- Ты знаешь, что ты дьявол? – спросил я, прыгая на одной ноге и пытаясь залезть в свои джинсы, не растеряв при этом голову, которая рассыпалась на множество частей от каждого движения.

- Иногда я слышу такое про себя. Но согласиться не могу. Я сама доброта и свет, Фрэнки, – говорил он, вставая с кровати и вышагивая по комнате в одних боксерах и футболке, потом нашёл что-то в ящике стола и достал маленькую бутылочку воды и блистер с таблетками. – Ты должен сам убедиться в этом, – сказал он, улыбнувшись. – Лучшее средство от похмелья. Через десять минут ты будешь как новенький и станешь моим вечным должником. Так что подумай хорошенько перед тем, как соглашаться пить это.

Я выдернул из его рук лекарства и воду. Плевать мне на твои слова, Джи. Чтобы думать, надо иметь то, чем думать, а моя голова, кажется, уже отбыла в лучшие миры. Закинув таблетку в рот и запив её почти половиной воды из бутылки, стоя посреди комнаты Джерарда в неодетых до конца джинсах, я постигал нирвану, потому что живительная влага в похмельное утро – это уже полдела. Мне стало намного лучше, когда я обернулся на Джерарда, перехватывая его оценивающий взгляд.

- Спасибо. Ты и правда добро и свет, я ошибался на твой счёт, – сказал я ему, улыбаясь. – Надеюсь, что таблетка и правда быстро подействует, ты не представляешь, как раскалывается голова.

- Почему же, прекрасно представляю. – Джерард вытащил из кучи перемешанной одежды свои чёрные джинсы и тоже начал одеваться. – Поэтому и храню их поближе к кровати.

Мы оделись, я первый пошёл в ванную, а Джер пошёл будить Майки. Нам предстояло позавтракать и привести дом в порядок после вчерашней вакханалии. Умывшись, я отметил, что голова почти прошла. Просто волшебство какое-то! Потом в зеркале мой взгляд случайно выцепил алую трещину на нижней губе, и произошедшее на этом же месте вчера вихрем пронеслось в моей голове. Внутри всё перемешалось: Джерард в гневе, спящий Джерард, Джерард ехидный и он же – ранимый и трогательный; разные стороны моего друга сплетались так тесно, что голова шла кругом. Это было каким-то наваждением и заставляло непонятные чувства подниматься внутри. Я потряс головой, призывая мысли к порядку, и вышел из ванной.

- Выглядишь неплохо после вчерашнего, Фрэнки! – сонный Майкл выползал из своей комнаты, подгоняемый пинками Джерарда. – Ты волшебник?

- Это Джерард. Он дал мне волшебную таблетку, и мне действительно очень быстро полегчало. Боюсь представить, что я выглядел, как ты, когда проснулся. Ты же как зомби!

- Ты злой. Ты точно мой друг? – Майки зевнул на всю ширину рта и отправился умываться, а я спустился вниз.

Там царил ад. Я не знаю, хватит ли нам целого дня, чтобы убрать всё это свинство? Бутылки и банки, обёртки от чипсов, крошки, сигаретные окурки и смятые пачки валялись почти в каждом углу. Пол в нескольких местах был чем-то залит, и я очень надеялся, что это «что-то» – просто пролитая выпивка.

Рэй уже проснулся и выглядел, как огурчик. Кажется, он успел освободить пространство кухни от мусора и теперь наливал воду в огромный кофейник.

- Доброе утро, Рэй!

- Утра, Фрэнки. Наконец-то встал хоть кто-то, кто может приготовить еду. После вчерашней толпы не осталось ни крошки, а готовить сам я не умею, – он смотрел на меня с надеждой маленького ребёнка, которому не откажут в карамельке.

- О чём разговор, чувак, сейчас всё будет! Ты знаешь, где у них хранятся сковородки и прочее? Надо найти что-нибудь побольше.

Получив задание, Рэй радостно закивал и полез в нижние ящики, гремя посудой. А я, приободрившись, забрался к Уэям в холодильник. Конечно, там было не слишком много вариантов для завтрака, но я нашёл пару помидоров, яйца, молоко и сыр. В целом, это было очень неплохо для холодильника в доме двух парней, которые живут почти без родителей.