Talk to me (Поговори со мной) (СИ)

– А потом? – Драко настораживается, потому что чувствует все изменения во мне.

– А потом взялась за ум, – смаргиваю слезинку и стараюсь незаметно стереть ее. – Начала учиться, как следует, закончила с отличием.

– С чего вдруг?

Я молчу. Кажется, слишком долго, потому что в тишине начинаю слышать тихое дыхание.

– Просто… один дорогой мне человек пострадал из-за моего раздолбайства…

– Кто? – не стесняется Драко.

Хочу едко прыснуть «Это личное!», но потом вспоминаю, сколько личного рассказал мне он, и чувствую себя вроде как должной.

– Младший брат моего парня.

– Что с ним случилось?

Опять молчу, а глаза наполняются слезами.

– Я не хочу об этом говорить, – голос совсем хриплый.

– А твой парень? – не отстает Драко.

– Ева! Ну ты там закончила? – парень с копной светлых волос махнул рукой, пытаясь привлечь внимание девчушки, которая старательно настраивала полароид на штативе. – Не для звезд квиддича поди съемку устраиваешь.

Девушка ухмыльнулась и, нажав кнопку, легкими шагами переместилась к парню, крепко державшему за руку мальчика.

– Ванечка, ну-ка, дай мне его. Егорка, иди сюда, – она вытянула ладонь мальчонки из большой лапы парня и обвила вокруг его плеч свои тонкие девичьи ручки. – Ванечка, что я придумала… – со счастливой улыбкой на лице начала девушка, но не успела закончить, потому что фотоаппарат ослепил всех яркой вспышкой.

– Не твое дело, – не выдерживаю я, но все же пока не срываюсь на крик, а слезы уже не держаться на ресницах.

– Расстались?

– Не твое дело.

– Давно?

Одетая во все черное, совсем бледная, девушка в самый раз вписывалась в атмосферу и внешний вид маленького кладбища. Мальчик, на которого натянули строгий костюм, обхватил руками ее талию и не переставал тихонько всхлипывать. Ева поглаживала голову Егорки и шептала, почти беззвучно и скорее для себя: «Все будет хорошо… все будет хорошо…», потому что страшно было поверить в то, что стоишь на могиле любимого человека.

– Три года… – как-то неосознанно вырывается у меня

– Все еще чувствуешь что-то к нему? – голос Драко становится жестче.

– Не твое дело! – в конце концов кричу я, встаю, столкнув его с колен, и подхожу к камину, чей огонь, предположительно, должен меня успокаивать. Слезы бегут по щекам. Деликатности у Драко… на грош! Видит ведь, но все равно продолжает копать!

– И все три года сидишь, закопавшись в книгах? – ехидничает он.

– Замолчи! – поворачиваюсь, так что видно мое лицо, с быстро стекающими по нему солеными каплями.

– Так и будешь ждать мага на белом гиппогрифе, как полная дура? – с вызовом бросает Драко.

Обычно меня не так просто обидеть, и даже если я выхожу из себя, могу сдержаться. Но только не когда у меня эти дни. Я чувствую, как меня затопляет гнев, и хочется врезать ему по наглой роже.

– Пошел вон отсюда! – шипящим от ярости голосом велю я.

Могу представить свое лицо: вся такая растрепанная, заплаканная, раскрасневшаяся, зрачки расширенные… Драко замирает и ошарашено смотрит на меня. Да что с ним такое?! В три широких шага он оказывается передо мной.

«Великий Перун, нет!» – наконец догадываюсь я, что все это значит, но Драко уже впивается губами в мои губы.

====== Глава 8. Друзья ======

«Ты влюбляешься заново не потому, что забываешь старую любовь… Ты забываешь старую любовь, потому что влюбляешься заново. Только любовь может исцелить сердце, израненное любовью».

(«Это были мы»)

О своем первом поцелуе я почти никогда не вспоминаю, а если мысли о нем и приходят в голову, то скорее вызывают смущение, нежели какие-то трепетные эмоции, уж прости, Ваня...

«Всегда знала, что он тот еще драчун», – негодовала про себя девчушка-подросток, быстро шагая по плохо освещенному коридору школы.

Он поворачивал то вправо, то влево, и не знай Ева точно, куда ей нужно идти, вмиг бы заблудилась, потому как некоторый географический кретинизм свойственен всем представительницам прекрасной половины человечества, увы.

Собственно, в первый свой день в Петербуржской Школе Славянских Богов это с ней и произошло. Нашелся «добрый» человек подсказавший ей дорогу – мальчишка на пару лет старше. Но когда в коридоре-тупике (вообще, где логика у коридоров-тупиков?) на нее вывалилось ведро манной каши, она прокляла судьбу и того дрянного пацана, которого друзья весело похлопывали по плечу, задорно крича: «Молодчик, Ванька!». «Посвящение новичков» – оказывается, так назывался этот варварский ритуал, жертвой которого стала Ева. С тех пор она и невзлюбила Ваню: лидер своей компании, заносчивый спортсмен, ее прямо тошнило от таких!

Но теперь... ситуация кардинально изменилась: под лавиной в горах совсем недавно погибли его родители, и парень вместе со своим маленьким братишкой, который еще и в Школу-то не пошел, поступил под попечение одного из Профессоров. То утро не предвещало ничего плохого: Ева и Ваня, как обычно, подоставали друг друга за завтраком и отправились на свои занятия. На обеде его подозвал Осмомысл Веславович и, отведя в укромный угол, что-то сказал. Ева не смогла побороть свое любопытство и якобы случайно прошла мимо. Всю неделю она жалела об этом, и ее передергивало от воспоминаний о потерянном выражении лица Вани. Он уехал почти сразу, а когда вернулся в Школу через несколько дней, уже никто не мог узнать в нем того задиристого парня, которого все знали. Темнее тени, он бродил по зданию школы, таская повсюду за собой мальчишку лет семи. Тот шугался ото всех и часто плакал, прижавшись к брату. Ваня гладил его по голове и угрюмо молчал, видимо, не находя подходящих слов. Но вот с Евой... он по-прежнему вел себя, как последняя сволочь: подстраивал ей пакости, насмехался, пару раз даже наорал на нее ни за что. Великий Перун, как ей хотелось ответить что-нибудь едкое! Но в первый раз, когда она уже набрала побольше воздуха в грудь, к ним подошел все тот же Осмомысл Веславович и наедине объяснил Еве, как нелегко приходится Ване.

Каждый раз, когда она случайно встречалась с парнем взглядом, краснея, опускала глаза, чувствуя стыд, будто если бы она постоянно не поддевала его, все было бы хорошо, и его родители были бы живы.

Ева помотала головой, стараясь избавиться от тяжелых мыслей. Ну, что она могла, в конце концов, сделать? Просто не трогать парня, чем девушка активно и занималась. Она собиралась даже подумать о том, как можно ему помочь, но ее отвлекли кажущиеся особенно громкими в тишине коридора всхлипы. Неужели, братишка Вани бегает по школе один одинешенек? Кажется, его зовут Егор. Ну, может, если Ева приведет его к брату, Ваня чуть смягчится, и перестанет срываться на ней.

Девушка свернула за угол и замерла на месте: спрятавшись в тени колонны, в позе эмбриона сидел Ваня и, словно маленькая девочка, у которой отобрали любимую куклу, плакал, уткнувшись лицом в колени. Только теперь Ева поняла, как ему было больно. В свои непостоянные шестнадцать парнишка остался один, да еще он должен заботиться о маленьком брате, которого, конечно, все жалели и утешали, а его... Он ведь почти взрослый, справится...

Ева порывалась подойти и попробовать хоть как-то успокоить его, но ноги не двигались с места. Уже сделав по направлению к парню несколько неуверенных шагов, Ева поняла, что ей нечего сказать Ване, что она ничем не может ему помочь. Девчушка бессильно опустила голову и развернулась.

Горло всегда начинает першить, шнурки всегда развязываются, чихается ВСЕГДА в самый неподходящий момент. Жертвой последнего и стала Ева: то ли прогулка по холодному двору без шарфика, то ли просто коварный случай, но Ваня не мог не услышать смачного чиха (уж это у девушки всегда получалось громко и от всей души). Парень поднял на нее испуганные раскрасневшиеся глаза, и Ева, словно чувствуя взгляд спиной, обернулась, моментально побледнев.

– Пошла отсюда… – хриплым голосом зашипел Ваня, порываясь встать и, для пущей верности, указать девчонке направление.