Я не Ким Тэхен (СИ)

— Договорились… — улыбнулась Джексон.

***

Капитан Гордон, как и прокурор Вуд, разъехались по домам, и если второй со спокойной душой нежился в объятиях молодой и красивой любовницы, то первый сидел на кухне и при свете настольной лампы изучал биографию Ким Тэхена. Самый обычный парень, зацепиться было не за что, но капитан знал, что чем тише омут, тем опаснее черти, таящиеся на его глубинах. Он старался найти хоть что-то, с чем можно было бы оперировать, но ничего, кроме нашумевшего убийства, в котором обвиняли парня, не обнаружилось. Тогда Гордон решил позвонить Джексон. Женщина долго не брала трубку, и когда капитан уже был готов оборвать звонок, ответила.

— Слушаю.

— Кортни Джексон?

— Да, это я. С кем имею честь?

— Это капитан Гордон из полиции. Мы с Вами расследуем дело об убийстве Ким Джу Хвана.

Адвокат закатила глаза. Она только собиралась принять ванну и расслабиться, очистив голову от посторонних мыслей, как ее снова затолкали обратно в этот грузовик, полный рутины, проблем и обязательств.

— Прошу прощения, не узнала сразу. Я могу чем-то помочь?

— Насколько мне известно, Вы пытаетесь доказать невменяемость своего подзащитного и снять с него все обвинения.

— Да, это так. Сегодня мы были в клинике, где с нами пообщался отличный специалист. Нам даже удалось увидеть некоторых личностей Тэхена, но на этом я не остановлюсь.

— И где он сейчас? — Гордон закипал.

— Он в клинике. Ему вкололи успокоительное, и сейчас он спит. Завтра утром я вернусь туда, чтобы мы с доктором продолжили исследовать состояние моего подзащитного.

— Вы в своем уме?! — закричал капитан. — Вы оставили главного подозреваемого в клинике без присмотра полиции?! О чем Вы думали, Кортни?!

— Там полно врачей, там охрана, — Джексон сама начинала заводиться. — Не повышайте на меня голос, капитан Гордон. Я знаю, что делаю.

— Пеняйте на себя в случае чего. Вы головой за него отвечаете, — почти сквозь зубы процедил мужчина. — Неужели Вам в радость таскаться с ним? Уже давно могли бы засадить преступника за решетку, и дело с концом.

— Вы что-то еще хотели? — адвокат демонстративно громко вздохнула.

— Нет, мне и так все ясно.

— Хорошо, тогда всего доброго.

Джексон отключилась и кинула телефон на стиральную машинку, предварительно поставив беззвучный режим. Она не хотела, чтобы ее беспокоили и пытались доказать, насколько она сумасшедшая, раз решилась взяться за такое непростое и кажущееся многим провальное дело. Капитан Гордон на эмоциях ударил кулаком по столу, создавшимся грохотом разбудив своих жену и ребенка. И лишь прокурор был спокоен: уверенный в себе на все сто процентов, он наслаждался обществом спящей красавицы и видел яркие сны, пророчащие ему великое будущее.

***

В третьем часу ночи, когда в клинике стояла гробовая тишина, Юнги зашевелился под одеялом. Его перенесли в пустующую палату, из которой буквально вчера выписали пациента, пошедшего на поправку, накрыли одеялом и оставили приходить в себя. В коридоре дремала дежурная медсестра, а врач, чья смена пришлась именно на сегодня, находился этажом выше в своем кабинете. Юнги проснулся не сразу. Он трижды возвращался к реальности, но каждый раз усталость снова забирала его в свои мягкие объятия, заставляя закрыть глаза. Намджун старательно выталкивал буйную личность на свет, аргументируя свои действия тем, что тот, кто натворил дел, должен сам исправлять последствия. «Заварил кашу, теперь расхлебывай», — сказал Намджун и сильным толчком заставил Юнги окончательно проснуться.

Парень медленно открыл глаза и увидел перед собой зашторенное окно. Осознание, что он находился не в кабинете доктора Уайт, пришло к нему лишь спустя пару минут. Первое время Юнги молча смотрел на темно-зеленые шторы из плотной ткани, приходя в себя, затем осторожно, словно чего-то боясь, перевернулся с правого бока на спину, и провел руками по усталому лицу. Память постепенно вернулась к нему. Перед глазами замелькали обрывки воспоминаний: вот он крушит в кабинете врача все, что попадалось ему под руку, вот он отталкивает адвоката, а затем его скручивают и колют в задницу болезненный укол, после которого он вырубился. И вот он здесь. «Голова раскалывается…», — промычал Юнги, жмурясь так, словно над его головой сияло летнее дневное солнце.

— Я вынужден наказать тебя, как наказывал Чимина, — вполне серьезно сказал Намджун.

— Джун, не горячись, — попросил Юнги. — Ну вспылил, да, с кем не бывает? Я постараюсь контролировать себя.

— Ты подвергаешь всех нас большой опасности уже не в первый раз. Сколько можно? Я давал тебе сотню шансов, но ты, выражаясь твоим грязным лексиконом, всех их просрал. Ужасно… Как ты можешь разговаривать на таком языке? Настоящее кощунство. Но ничего, у тебя будет время подумать над своим поведением. Я запрещаю тебе неделю выходить.

— Это нечестно, бля! — Юнги схватил подушку и швырнул ее в стену. — Ты не имеешь права! Я такая же самостоятельная личность, как и ты, я тоже заслуживаю свободы! Кто вообще решил, что ты самый главный? Я могу быстро это исправить!

Юнги кинулся на Намджуна с кулаками, и между личностями завязалась драка. Чимин и Сокджин злорадствовали и наблюдали за происходящим, не вмешиваясь, но подначивая на еще большие действия и подливая масло в огонь провоцирующими словечками. «Давай, врежь ему как следует, Юнги!», — кричал Чимин. «А мне кажется, Намджун уделает этого ненормального в два счета», — отвечал Джин. Чонгук от страха забился в угол и старался не смотреть на драку между взрослыми. Хосок предпринимал попытки разнять Юнги и Намджуна, но, как известно, инициатива наказуема: стоило парню втиснуться между ними, чтобы растащить друг от друга, как ему прилетела пара случайных ударов по лицу и ребрам.

Заснувшую на своем рабочем месте медсестру разбудили крики, доносящиеся из палаты. Девушку предупредили о том, что там находится буйный пациент, и в случае чего она незамедлительно должна звать санитаров, охрану или дежурного врача, но растерявшись, медсестра первым делом побежала не звать на помощь, а прямиком в палату. Распахнув дверь, она увидела, как юноша катается по полу, ругается на непонятном ей языке, меняя интонации и тона голоса, и то пытается задушить себя, то наносит удары по своему же лицу.

— Срочно! Сюда! — закричала девушка, не решаясь самостоятельно утихомирить разъяренного Юнги, который стал головой биться о прикроватную тумбочку. — Здесь пациенту плохо! Он убьет себя!

Особо любопытные пациенты выглянули в коридор, сонные и в пижамах, и стали наблюдать за тем, как на крики примчались два крепких санитара, а через несколько минут спустился врач, впопыхах забегая в палату, из которой доносились грохот и странная речь.

— Я не дам тебе себя уничтожить! — ругался Юнги в попытках выскользнуть из рук санитаров. — Пошел на хер!

— У тебя нет другого выхода! Вы все подчиняетесь мне, потому что без меня вам не выжить! — кричал в ответ Намджун.

— Когда ему делали укол? — врач достал из кармана своего белого халата упаковку с таблетками, пока санитары укладывали на кровать Юнги, крепко держа его за руки и ноги.

— Часа чет… четыре назад, — ответил молодой мужчина, уворачиваясь от случайных ударов. — Ты посмотри, какой буйный!

— Отлично. Открывайте ему рот.

Врач наклонился над Юнги, которого с трудом перевернули на спину, и насильно впихнул в него две круглые таблетки, тут же зажимая его рот ладонью, не давая возможности выплюнуть лекарство. Пациент дергался еще некоторое время, бормоча что-то невнятное себе под нос, но под воздействием препарата силы стали постепенно покидать его, и в конце концов, когда Юнги расслабился, санитары настороженно отпустили его. Они, как и доктор, успели заметить, насколько сильно пациент избил себя: кровоточащие раны на лице, ссадины по всему телу, красные отметины на коже, которые вскоре превратятся в синяки, следы от попытки удушья… Картина не из веселых.