Степени (СИ)

Лишая мишени одну из самых колких издёвок, и разворачивая её острием к самому Сайлару.

Сметая с того и защитную бесстрастность, и злорадство, оставляя вместо них замешательство и поднимая внутренний мятеж.

Делая ответ на вопрос жизненно необходимым.

Пусть Сайлар и знал, что честный ему вряд ли понравится, а желаемому он не поверит.

Важным стало услышать хоть что-нибудь.

Он уже перестал верить, что когда-нибудь дождётся этого, но там, где не сработали ни насмешки, ни настырность, неожиданно помогло смирение.

И Питер – возможно, добрав последнюю каплю, а, может, и почувствовав найденную Сайларом правильную грань – поддался.

- Ну что ты хочешь от меня услышать? Что ты мне нужен? Ты и так это знаешь! – вымученно начал он, ткнув пальцем в сторону насторожившегося от этого выпада Грея.

- Или что ты мне нужен просто так, сам по себе, и плевать, что от этого зависит жизнь Нейтана? Что я и дня там без тебя не смогу прожить? Да чёрта с два! – он быстро заводился, повышая тон и продолжая наступать.

- Но если мы станем с тобой друзьями или даже братьями, если так сложится – отлично! Если нет – ну, значит, нет! Это жизнь, Сайлар! Будем обходить друг друга стороной и не пересекаться, но я должен буду – всегда, везде – знать, где ты, как ты, и что с тобой! И быть уверен, что ты – не опасен! Я не вправе этого требовать, но, чёрт, вот тебе моя честность! Этого ты хотел? Чёрт, чёрт, чёрт…

Пнув в сердцах бетонный выступ, он прижал к переносице кулак и отскочил в сторону.

А Сайлар, только что стоявший столбом, отмер и неожиданно блаженно расхохотался.

Что-то изменилось. Он ещё не совсем понимал, что, но ему было так легко, как не было никогда.

- Это лучший ответ, Питер! – восторженно прокричал он на весь свой пустой город, – лучший из всех возможных! – и, отсмеявшись и продышавшись, повернулся к смурному гостю и широко, безо всякого сарказма, улыбнулся, – ну так что, попробуем отсюда убраться?

====== 127 ======

Нейтана одолевало беспокойство.

С самого утра.

А всеохватывающая теплота, уже привычная, неразрывно связанная с Питом, после прошедшей ночи просто обжигала.

Он полагал (и отчасти боялся этого), что сосущая под ложечкой тревога связана именно с этим – с последним кошмаром брата и всем, что произошло после его пробуждения. Но несколько часов в Вашингтоне, всегда качественно утряхивающих разрозненность мыслей, уверенно отвели его волнения от предутренней «терапии» и сфокусировали внимание на самом кошмаре.

С заседания, закончившегося уже почти к полудню, Нейтан едва ли не выбегал. Десяток его смс, отправленных Питеру, так и висели без ответа.

Сердце частило. Руки дрожали.

Трейси понятливо умолкла после первого же взгляда и уверила, что в ближайшее время сенатор не связан ничем важным.

После нескольких звонков «не туда» и сотни клятв при первой же возможности заиметь телефоны всех точек доступа к брату, Нейтан узнал от одного из напарников Питера, что тот на сегодня взял отгул.

В беспокойство прокрались панические нотки.

Господи, а он уже размечтался хоть когда-нибудь отвыкнуть от них…

Питер… ну куда же ты снова? Ну куда!?

Нейтан был готов лететь за ним куда угодно, если бы он только знал, где тот может быть. И только это незнание принудило его остаться на месте и задать себе следующий вопрос.

Может быть, проще будет узнать, не «где», а «у кого»?

У кого?

Нейтан снова достал телефон.

В списке людей, всплывающих в памяти при ответе на второй вопрос, с большим отрывом лидировала мать. Кто там дальше? Кто ещё может знать? Беннет? Паркман? Этот ублюдок Грей?

Мысли метались, как сумасшедшие. Пальцы то и дело соскальзывали с кнопок. Гудки ввинчивались прямо в мозг.

- Мам, Питер у тебя? – без приветствия спросил Нейтан и по затянувшемуся молчанию понял, что все свои нервы, что он так тщательно сегодня берёг, ему предстоит потратить в самом ближайшем будущем.

* *

Вчерашнее заточение Сайлара в ментальную ловушку, к сожалению, не принесло миссис Петрелли должного успокоения, и она сочла, что побыть откровенной сейчас со старшим сыном будет вполне уместно.

К ещё одному своему сожалению, она тоже почти не сомневалась в том, что что-то снова пошло не так и что в этом «чём-то» снова замешан Питер.

И всё не казалось слишком страшным на этот раз, и мир не был в опасности, и никакого смертельного налёта не мерещилось, и только когда Нейтан отключился, миссис Петрелли запоздало вспомнила о его способности: тот наверняка уже летел в Прайматек… И он, вне всякого сомнения, окажется там раньше всех. И кто знает, что там может произойти с этими троими, если Питер действительно там.

Она стала слишком часто ошибаться, рассеянно подумала она.

И вызвала Паркмана.

* *

- …ну же, Питер, пожалуйста, давай… – осторожный шепот то появлялся, то пропадал. Питеру чудилось, что он летит в слишком плотных облаках и, снижаясь, никак не может выбраться из этой не слишком приятной пелены.

Точнее, неприятной до абсолюта, до выворачивающей внутренности тошноты.

Что было и странно – поскольку он считал, что любил небо любым; и очевидно – поскольку голос, на который он летел, был голосом его брата. Настоящим голосом брата, без тех чужих модуляций, которые Питер научился распознавать и к которым почти привык, находясь… где?

Выуживая из себя все возможные остатки воли, он «поднырнул» под очередное надвигающееся туманное уплотнение и, рванув на вновь появившееся «всё, Пит, всё, всё хорошо», и начиная различать собственные судорожные хрипы, разодрал глаза. И, дёрнувшись уже в реальности, вцепился в сидящего перед ним на полу Нейтана.

Тело ломило, мышцы гудели напряжением.

Твёрдый пол, по ощущениям, вгрызался в колени. Но, стоило очнуться и осознать себя здесь, в реальности, как физическая боль отступила вслед за рассеивающимся туманом. Оставляя после себя одновременно испуганное и ликующее «мы смогли?! мы выбрались?!» и совершенно безумное «…Нейтан…»

- Нейтан… – неуверенно произнеся первое слово, потянулся к брату Питер, перехватываясь, пробираясь выше, едва выдерживая неоглядную громаду придавивших его чувств.

Как же поверить? Как же поверить-то?…

Было проще принять, что это – очередное ответвление Сайларовского морока. Или сладкая галлюцинация собственного не выдержавшего разума. А напряжённые, перекатывающиеся под ладонями мышцы – всего лишь фантом. И шершавость пиджака – тоже. Милые маленькие придуманные подробности. Мифическая услада для изболевшейся памяти.

Внутренний хронометр изломанно бился и никак не помогал понять, когда Питер в последний раз видел Нейтана. День назад? Несколько недель? Месяцы, годы? Эти неопределяемые промежутки времени вились вокруг, складываясь вместе, один к одному, удлиняя срок разлуки до бесконечности.

Уже почти позабыв разумом за прошедшие фальшивые годы, но слепо помня въевшимся в тело и душу инстинктом, Питер, продираясь сквозь охватившее его оцепенение, добрался до своего исконного места и по-младенчески уткнулся туда лицом. Носом, губами, вдыхая, вспоминая, считывая.

- Нейт… Это ты?

Вот-вот… вот-вот всё же собираясь на самом деле сойти с ума.

Превозмогая головокружение, он – вспомнив о Сайларе – обернулся в сторону кровати, убедился, во-первых, в его наличии, а во-вторых, в его восхитительной непохожести на Нейтана, и, снова вернувшись к «инвентаризации» брата, строго и напористо – как будто кто-то собирался с ним спорить – заявил:

- Это ты.

И окружающий мир окончательно распахнулся, принимая его обратно.

* *

Медленно приходящий в себя Сайлар скосился, наблюдая за разворачивающейся перед ним идиллической картиной очень братской и одновременно очень не братской встречи, и наткнулся на предупреждающий сенаторский взгляд.

Предупреждающий – и свирепый.

Практически зверский.

Да тот бы растерзал его сейчас на месте, если бы не висящий на нём Питер – понял Сайлар, неожиданно обнаруживая в себе помимо желания поддразнить Петрелли ещё и признание всех тех прав, которые тот сейчас источал в своём испепеляющем взгляде.