Оттенки алой ночи (СИ)

— Джейми, — тихий девичий голосок отвлек юного шотландца от тяжелых мыслей.

— Анабель, — улыбнулся он и обернулся к рыжей путане в бордовом откровенном платье, так перетянутой корсетом, что, казалось, бедной девушке нечем было дышать, а ее белые груди вот-вот готовы были выпасть из тугого глубокого выреза.

— Ты все еще сидишь над этими бумажками? — с сочувствием произнесла девушка и поставила на стол чашку чая с молоком.

— Спасибо, — поблагодарил Джеймс за напиток, но не спешил насладиться его вкусом. — Я… нет, я уже закончил.

— Тогда почему ты еще здесь? — Анабель привалилась к письменному столу, с улыбкой стрельнув глазами в Джеймса и пройдясь взглядом по его стройной фигуре.

— Скорее нужно спросить, почему здесь ты? — постарался сменить тему МакЭвой и улыбнулся девушке, даже не пытаясь оценить всей красоты ее прекрасного, выставленного напоказ тела.

— Я жду графа Стефана, и, прежде чем этот толстый хряк на меня взберется, хотела хоть мельком посмотреть на приличного красивого мужчину, — слишком уж спокойно ответила девушка и очаровательно улыбнулась, а Джеймс только тихо рассмеялся, пытаясь не выдать своего сочувствия.

— Бель, ты чудо, но лучше не делай так… — последнее Джеймс произнес уже совсем негромко, потому что девушка тихо, но решительно подошла к нему почти вплотную, с затаенной надеждой посмотрела в яркие голубые глаза юноши, который поспешил убрать руки за спину, и нервно улыбнулся.

— Поцелуешь меня… — прошептала Анабель своими пухлыми алыми губами, но Джеймс лишь тихо выдохнул. — На удачу, — зачем-то добавила она и снова кокетливо улыбнулась.

— Ты же знаешь, что может сделать Энни, если узнает, что ты хочешь, чтобы я стал твоим личным талисманом, — уже серьезно напомнил девушке Джеймс и постарался отступить, но уперся в подоконник. Анабель прикусила губу, и юноша заметил, как ее глаза едва заметно заблестели от сдерживаемых слез, но девушка справилась с собой и вновь улыбнулась.

— А если не узнает?

— Сюзи тоже надеялась на это, — с болью произнес Джеймс, вспоминая несчастную девушку, которая до сих пор работала в этом борделе, но вряд ли кто-то из мужчин захотел бы теперь даже прикоснуться к ней, лишь взглянув на ее изрезанное лицо.

— Ты самый добрый и честный из всех, кого я знаю, — словно оправдываясь, произнесла Анабель, все еще не решаясь отступить, и юноша только кивнул девушке, не зная, что ответить ей на эти слова, а она едва заметно покраснела и торопливо вышла из кабинета.

Джеймс еще какое-то время смотрел на закрытую дверь, а затем обреченно выдохнул, провел рукой по волосам, поправляя слегка вьющиеся пряди, и залпом выпил остывший чай.

Девушки-девушки-девушки.

Он был бы рад, если бы работницы этого «дома» воспринимали его как друга или как брата. Тогда было бы гораздо проще, но, стоило ему здесь поселиться, как каждые несколько месяцев обязательно находилась какая-нибудь пропащая малышка.

Зачем? Куда? Что я, черт возьми, буду с тобой делать?

Джеймс хотел бы сказать это напрямую, но пока ему удавалось мягко выкручиваться из дрожащих женских рук.

Он вновь подошел к окну и заметил высокую тень недалеко в проулке. И стоило только фигуре попасть в размытый слабый свет уличного фонаря, как все мысли покинули сознание Джеймса, их беспощадно заглушило биение собственного сердца. Он узнал его еще издали. Невозможно было не заметить этот высокий стройный силуэт, пусть даже свет был слишком тусклым, чтобы рассмотреть лицо. И этот бесшумный грациозный шаг, от которого казалось, что мужчина не идет, а плавно перетекает в пространстве, гибко и элегантно, и в каждом его движении чувствовалась какая-то хищная опасность.

Юноша поспешно задернул занавеску и потушил свет в кабинете, после чего торопливо вышел в широкий полутемный коридор, который вел к гостевой прихожей, где Мэри-Энн обычно лично встречала самых высокопоставленных и влиятельных клиентов. От посторонних взглядов жилое помещение работников борделя отделял тяжелый занавес, эту причуду декора Джеймс никогда не понимал, но не настаивал на полноценной двери, да и за тяжелым бархатом было легче спрятаться и наблюдать за посетителем, который хищно улыбался, пока беседовал с хозяйкой публичного дома.

Его не было уже почти две недели. Две бесконечно долгие недели, за которые Джеймс уже начал бояться до дрожи в руках, что он больше не придет, и все, что останется: вспоминать его прекрасное лицо, острые скулы и пронзительно серые глаза.

Но вот он был здесь, и дышать становилось легче.

Этот мужчина стал чем-то совершенно невозможным для Джеймса, запертого в этой богатой порочной клетке. Пусть лишь своим образом, пусть только голосом и этой улыбкой, но он спасал его.

Впервые этого клиента Джеймс увидел три месяца назад, хотя девушки шептались о нем куда дольше. Но какое дело до этого было юноше, которому давно наскучила глупая болтовня девиц, окружающих его? Нет, он был просто еще одной байкой, еще одним рассказом из череды «у него просто огромный член» и «этот мужчина был просто невероятен»… Слушать такое Джеймс почти ненавидел. Нет, он мог порадоваться, что кому-то из девчонок повезло, и вместо ночи с жирным уродом она смогла насладиться чем-то поистине прекрасным, но…

Но больно было слышать о том, какими бывали ласки незнакомого ему мужчины, и понимать, что его самого в спальне ждет… женщина. Куда проще было представлять, что все остальные мужчины отвратительны в постели — тогда было легче гнать от себя эти ужасные мысли. Не думать о том, как его могли ласкать сильные руки, как он сходил бы с ума от желания под другим мужчиной, ощущая его в своем теле…

А затем он услышал, как Эмили рассказывала, что этот мужчина ее укусил. Нет, не просто в порыве страсти, а именно специально, до крови, и что в какой-то момент ей показалось, что она потеряет сознание, но затем лишь очнулась с легким едва заметным шрамом на внутренней стороне бедра, да и тот прошел через пару часов.

В эту историю мало кто поверил. Посмеялись над глупышкой Эмили, да и только, но Джеймса она не отпускала. Засела острым образом в восприимчивом сознании, и вот уже он не мог заснуть, пытаясь это представить…

Да, он просто хотел убедиться, что все хорошо. Вдруг малышка Эмили не врала. Вдруг этот мужчина опасен. Он просто обязан был проверить это.

Подобные мысли казались правильными, и Джеймс не хотел думать, что это лишь оправдание. Боялся признаться, что он просто больше не в силах сдерживать себя и нуждается хотя бы в чем-то более реальном, чем фантазии.

И его «спасательная миссия» полностью провалилась, когда он оказался на коленях возле запертой двери одной из спален.

Коридор был совсем темным, и Джеймса расслабляла иллюзия своей незаметности.

Замочная скважина такая маленькая, но через нее все прекрасно было видно.

Видно…

Мужчина на огромной постели, устланной алыми простынями, был просто невероятен. Высокий, сильный и гибкий. Полностью обнаженный. И отблески пламени свечей ласкали его мускулистое белое тело. Джеймс был не в силах подняться на ноги или отвести взгляд, зачарованно смотрел, как этот мужчина вжимал в постель постанывающую Эмили, как ритмично двигались его бедра и напрягались мышцы ягодиц и спины. Он был совсем тихим, было даже непонятно, получает ли он от этого удовольствие, но одного его вида хватило, чтобы Джеймс до боли прикусил губу, чувствуя, как его член твердо упирается в ширинку брюк. Хватило всего пары секунд этого завораживающего зрелища, чтобы возбуждение загорелось в теле юноши, впервые так ярко и так искренне, словно он только сейчас почувствовал себя настоящего, а не вынуждал себя ощущать то, чего никогда не испытывал.

Это было слишком хорошо и слишком страшно, но терпеть было невозможно. Тогда Джеймс впервые, стоя на коленях перед замочной скважиной, расстегнул брюки и сжал свой член.

Он хотел быть в той комнате. Как никогда сильно этого хотел, и, торопливо лаская себя, он почти чувствовал это.