Шесть ночей. Он и она (СИ)

Моргнув, чтобы отогнать наваждение, она трясет головой и проводит рукой по лицу, смахивая капли дождя, застрявшие на ресницах, а потом, ни разу не обернувшись, исчезает между соседними домами – растворяется за углом.

Гейл вышагивает взад-вперед и беспрестанно вглядывается вдаль: Китнисс должна была бы уже появиться, но она опаздывает, и от этого ему невыносимо страшно. Может, ее схватили? Может, ранили? Он с трудом удерживается от того, чтобы отправиться на ее поиски, между ними уговор – не рисковать понапрасну жизнью друг друга. Если один погибнет, второй должен позаботиться о младших.

Парень входит в покосившийся сарай, приютившийся возле забора, окружающего завалящие бараки – территория нищих, отделяющая городскую часть дистрикта от Шлака. Здесь темно и тесно, но, по крайней мере, можно спрятаться от дождя и пересидеть, пока миротворцы будут искать тех, кто сумел выбраться из Котла. В углу валяется старая солома, запревшая снизу, но большей частью сухая, рядом – сумка, брошенная Гейлом, из которой торчит рыжий беличий хвост.

Он опускается на солому, тревожно вертится, исходя от нетерпения, и резко принимает сидячее положение, когда, противно скрипнув и нарушив тишину, кривая дверь отворяется и пропускает внутрь порыв влажного ветра.

– Наконец-то, – выдыхает Гейл, узнав Китнисс.

Он, не задумываясь, раскрывает к ней руки, и девушка бросается к напарнику, принимая его объятие.

– Я думала, что за мной гонятся, – говорит она, пряча лицо на его шеи и переводя дыхание. – Сделала лишний круг, чтобы они не нашли нас.

Гейл молча кивает, проводит рукой по ее волосам, неизменно собранным в косу.

– Мы не можем сегодня вернуться по домам? – Китнисс чуть отстраняется, поднимает голову, чтобы заглянуть в глаза друга.

Он качает головой, и его лоб прорезает пара морщин.

– Это может быть опасно. Даже если они и видели нас, то вряд ли запомнили, – мало ли грязных бедняков слоняется по улицам? Пересидим здесь, а на рассвете, когда миротворцам надоедят поиски, проберемся к своим.

Гейл говорит спокойно и уверенно, отчего тревога почти покидает тело Китнисс: сама не зная почему, она неизменно ощущает покой, стоит ей оказаться так близко к нему.

Они знакомы уже несколько лет – быстро выросшие дети, вынужденные каждый день рисковать жизнями, чтобы не дать умереть тем, кто беспомощнее их самих: у Гейла два младших брата и сестра, у самой Китнисс – Прим, девочка с ярко-голубыми глазами и светлыми волосами, так отличающими ее от большинства жителей Шлака. Примроуз больше похожа на тех, кто живет в городе: там люди чище и душой, и телом.

«Такие, как сын пекаря», – проносится у Китнисс в голове.

Ей непривычно, что ее мысли, пусть и не часто, возвращаются к едва знакомому парню: он посторонний, не знающий такой нужды, какая выпадает на долю тех, кто рождается в бараках и Шлаке. Там, откуда Пит, – Китнисс сама поражается, откуда знает его имя, – жизнь проще, хоть, наверное, и не сладка, как те булочки, что пекутся в его доме с манящей вывеской «Пекарня».

«Городской», – презрительно сказал бы Гейл, если бы узнал, о ком думает его напарница.

– Ты не ранена? – спрашивает он, заботливо ощупывая тело Китнисс через куртку.

Она отрицательно машет головой и придвигается ближе к Гейлу, вынуждая его замереть и прекратить свои исследования: порой от его прикосновений – безобидных, как ни посмотри, – внизу ее живота появляется странное тянущее чувство, изредка переходящее почти что в боль.

Они близкие друзья и даже секретов друг от друга не держат, но Китнисс все равно странно, когда он ведет себя с ней… как парень. Как он сейчас прижимает ее к себе, – тесно, обхватив спину одной рукой, а второй поглаживая по голове, – так Гейл мог бы обнимать свою любимую…

С некоторых пор, Китнисс стала замечать, что другие девушки посылают в ее сторону завистливые взгляды, и, присмотревшись, обнаружила, что ее напарник один из самых симпатичных парней в округе. Ей завидовали, к ней ревновали – большинство из тех, кто видел их с Гейлом вместе, подозревал, что они имеют гораздо более близкие отношения, чем было на самом деле. И это смущало Китнисс: любовь, семья с кем-то, даже просто поцелуи, о которых болтали некоторые девчонки, – все это было за гранью ее реальности. Единственное, что по-настоящему волновало Китнисс – выживание, собственное и Прим.

Оттого было в двойне необычно, что она находила приятным и успокаивающим лежать вот так, обнявшись, рядом с Гейлом. Он ее знает, она изучила его. Они похожи слишком во многом, и это подкупает, а еще вселяет надежды и рождает желания, названия которым Китнисс отказывается искать.

Уткнувшись кончиком замерзшего носа в его горячую шею, она постепенно погружается в сон, а Гейл еще долго водит рукой по таким же как у него черным волосам и смотрит в невидимый в темноте потолок. В его душе все глубже пускает корни чувство привязанности к девушке, так доверчиво лежащей рядом.

Они не вместе – не влюбленные, не пара; Китнисс, наверное, и мысль бы такая в голову не пришла, а вот его похожие размышления посещали, и уже не раз. Девушки находили его привлекательным, с ним заигрывали, и он срывал поцелуи с их податливых губ, а внутри – загнанное поглубже, – прорастало семя привязанности, способной, как он чувствовал, перевернуть всю его жизнь.

Усталость постепенно берет свое, и Гейл засыпает, убаюканный ровным дыханием Китнисс и согретый теплом ее тела.

Этой ночью они спасают друг друга от миротворцев, ни один из них не замечает, когда за ветхими стенами сарая восходит солнце.

Отзывы и плюсики сделают автора счастливым ))))

========== Капитолий ==========

Комментарий к Капитолий

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

- 03 -

Китнисс мгновение мнется, а потом распахивает дверь крохотного домика-развалюшки. Проходит внутрь, торопливо оглядывается вокруг: тут всего одна комната, из четырех стеклянных окон уцелело лишь одно, да и то рама на нем пожелтела и покосилась от времени, – остальные окна забиты досками и почти не пропускают свет. В углу высится поленница, а по центру черная от копоти времен печь.

Она разводит огонь и старой метлой расчищает место поближе к печке, пододвигает стол и много раз чиненную лавку, на которую устраивается ждать напарника.

Время тянется слишком медленно, и, засмотревшись на танец пламени, Китнисс невольно погружается в свои мысли.

Она теперь невеста! Подумать только? Как такое могло произойти с ней – той, что вообще не собиралась выходить замуж? Китнисс пожимает плечами: а ведь это она сама предложила – так странно, до сих пор не верится. Только выбора нет.

– Пит…

От одного звука его имени, слетевшего с губ, перед глазами возникает знакомое лицо – сотню раз целованное и, как ожидают многие, бесконечно ею любимое. Внутри Китнисс горит предательское чувство – трепет с привкусом отчаянья, ей хочется заплакать, а еще лучше – остаться в этой избушке посреди леса навсегда, попросту сбежать от всего, что ожидает ее в предрешенном будущем.

Иногда, когда губы Пита касаются ее губ, дыхание Китнисс становится неуверенным, а в душе рождается ожидание чего-то большего. Но она его не любит – твердит себе день за днем, что всего лишь вынуждена снова играть, и с упорством утопающего хватается за то, что ее принудили.

И все-таки рядом с ним ее сон спокойнее – кошмары почти не приходят; в его объятиях она чувствует волнение и легкие мурашки, а от сознания того, что она постоянно в его мыслях, – неожиданно приятно. Они с Питом будто связаны цепью с толстыми прочными кольцами – одно такое, золотое, сейчас украшает ее безымянный палец… Одинокая слезинка срывается и скользит по девичьей щеке – душа Китнисс рвется на части от сомнений и противоречивых эмоций.

Заскрипев, дверь домика открывается, и Гейл проходит внутрь. За его спиной лук и стрелы, к поясу приторочена тушка дикой индейки. Он медлит, не решаясь пройти дальше, не сводит глаз с девушки, вставшей ему навстречу. Они разговаривают без слов: у него гнев, боль и обида за ее помолвку, у нее – злость на себя, на Пита и на самого Гейла за то, что он ее не уберег.