Академия Надежды (СИ)

Может, я всё это время закрывала глаза на истинную концовку? Может, мне дали последний шанс? Я думала, как отреагировали одноклассники, узнав обо всём этом. Я вспоминала слова Изуру. Та Чиаки Нанами, с которой был знаком Хината, это я? Или уже нет?

Где заканчивалось влияние Джунко и начиналась моя собственная воля?

— Я хочу, чтобы ты поверила мне, — вновь сказала Кёко и протянула руку. — Поэтому я хочу показать тебе кое-что. Обычно я показываю свои руки лишь тем, кого считаю семьёй, — призналась детектив, убирая прядь волос со лба, — но я готова сделать исключение ради того, чтобы найти правду. Какой бы неприглядной она ни была. Выгодно это Академии или нет. Помоги мне, Нанами.

Её пальцы медленно стянули перчатку с правой руки, и детектив поморщилась, касаясь оголённой кожи. Я смотрела на ладонь широко раскрытыми глазами. Неудивительно, что она носила перчатки. По сравнению с этим, моё огнестрельное ранение казалось милой царапиной.

На руке Киригири не было живого места. Кожа напоминала старческую — настолько же грубая, шершавая на вид, сморщившаяся, но не от времени. Трудно сказать, от чего могут остаться такие шрамы, да и спрашивать желание уже пропало. Предположений было несколько — либо нечто химическое, либо… огонь. И то и другое звучало столь болезненно, что я отвела взгляд.

— Когда-то я была совсем неопытным детективом, и моя самонадеянность дорого мне обошлась, — объяснила Киригири, пока мы обе смотрели в одну точку. — Я не хочу, чтобы настоящий преступник остался на свободе. Я не хочу, чтобы невиновный сидел за решёткой. Ты понимаешь меня, Нанами?

Я уже была так близка к тому, чтобы всё ей рассказать, признаться во всех грехах и обвинить Джунко. Но в голове у меня раз за разом всплывало одно воспоминание. Последнее воспоминание, которое удерживало меня на пути к этой концовке.

«Я попробую… попробую любить тебя, Чиаки».

Я склонила голову, задыхаясь в рыданиях, касаясь лбом холодной поверхности стола. Мне просто хотелось умереть. Каким я была главным героем, если не могла совершить этот выбор? Как мне выбрать между своей жизнью и всеми эмоциями, которые я испытывала рядом с ней? Ведь эти эмоции тоже были моей жизнью. Куда более яркой, чем до встречи с Джунко.

— Я н-не знаю… — я подняла голову, глядя на детектива и всхлипывая, — я не знаю, Киригири…

Она уже надела перчатку и смотрела на меня почти с сочувствием. Кёко явно хотела что-то сказать, но именно в этот момент, в этот чёртов решающий момент дверь распахнулась. В комнату вбежал запыхавшийся мужчина в костюме и шляпе-федоре — я с трудом узнала в нём человека, который занимался поиском талантов для Академии. Его взгляд с интересом скользнул по мне, но внимание мужчины тотчас переключилось на Киригири.

— Мне не хочется вас прерывать, но…

Кёко выглядела разъярённой — я и не думала, что увижу её такой. Она сжала листы, повернувшись к мужчине, и когда детектив заговорила, её голос дрожал от злости.

— Вы говорили, что у меня будет достаточно времени! — не знаю, как она умудрялась при этом не кричать. — Что может быть сейчас важнее, чем мой разговор с Нанами?

— Твоя безопасность, — вкрадчиво ответил он. Киригири вздрогнула, после чего понимающе фыркнула. — Ты срочно покидаешь здание вместе со мной. Так велел твой отец, — с нажимом добавил незнакомец.

Мы с Киригири удивлённо посмотрели на него, и детектив ещё сильнее сжала папку бумаг в руке. Снова её отец волнуется? Что такого происходит, чтобы эвакуировать Киригири из здания? Что, Джунко опять взорвала чью-то машину?

Она задала ему тот же вопрос.

— Я не могу обсуждать это при ней, — бросил мужчина и, к неудовольствию Кёко, взял её за руку. — Объясню по дороге. Здесь сейчас опасно находиться.

— Она пойдёт с нами, — твёрдо сказала Киригири. — Мне нужно закончить наш разговор.

Я видела, как девушка если и не паниковала, то была крайне недовольна приказом отца. Я сглотнула. Не знаю, чего мне хотелось больше — побыть одной или закончить разговор с Киригири. В последнем случае мне бы пришлось увидеть и всю остальную администрацию.

Только на требование детектива мужчина покачал головой.

— А вот ей лучше остаться. По крайней мере, в четырёх стенах будет сложнее сбежать, чем при транспортировке, когда… в общем, сама увидишь. Давай поторопимся. Это приказ директора. А за ней скоро вернётся наш человек.

В этот момент я заметила, что его грязный пиджак был насквозь мокрым от дождя, а на плече — свежий след крови. Взгляд Киригири метнулся от этого человека ко мне, и детектив медленно выдохнула. Собирая со стола файлы, она смотрела прямо на меня. В этом взгляде сквозила досада.

— Мы ещё закончим наш с тобой разговор, — куда более мягко сказала Кёко. — И то, что я тебе обещала — это правда. Подумай о моих словах. Мы скоро увидимся.

Мужчина же не сказал мне ни слова. Дождавшись, пока Кёко возьмёт документы, он положил руку ей на плечи и подтолкнул к выходу. Едва спина обернувшейся Киригири скрылась в коридоре, я увидела уже знакомых охранников, оставшихся дежурить снаружи. Дверь закрылась, и теперь моим собеседником стал наименее устрашающий из свиты Кёко — Сатоши. Он, правда, молчал.

А на столе между нами так и остался лежать пистолет.

***

Игры кончились.

Эта мысль пришла с уходом Киригири. Под сочувствующим и почему-то виноватым взглядом охранника. Под лампой, слишком яркой для усталых глаз. Под беснующимся снаружи ливнем.

Под топот множества ног и звон покоящихся в магазинах пуль.

Спустя двадцать минут я окажусь под дождём, гул которого грозился проломить стены маленькой комнаты. Я поднесу к глазам руки, на которых застынет чужая кровь.

Но за двадцать минут до крови я всё ещё пряталась в четырёх стенах и мечтала сбежать.

Пальцы Сатоши метались от пистолета к коротким светлым волосам, не находя себе места. Он уделял больше внимания предохранителю, чем преступнице, которую должен был охранять. Это, наверное, чья-то шутка. Я не знала, как на моём пути к свободе оказался наименее подготовленный к охране человек из всех. Сидя перед ним, я удивительно быстро пришла в себя. Хотя это преувеличение. По крайней мере, мне удалось остановить слёзы и дрожь в затёкших руках. Горло резало, как после затяжного кашля. Нос заложило. Кровь стучала в ушах, пульсируя моим волнением.

Я думала, что упаду со стула, когда ожила рация на поясе у Сатоши. Охранник удивился не меньше, с трудом подхватив устройство, неуклюже подкинув его пару раз, точно горячую картошку. Когда худые пальцы сомкнулись на рации, я наконец-то поняла, что происходит.

Чей-то голос сбивчиво сообщал, что резервный курс пробился через северные ворота и направляется к зданию школы. К старому или новому — голос не уточнил. Об этом нам рассказали крики приближающейся откуда-то из коридора толпы.

По рации сообщили, что применять огнестрельное оружие запрещается в любых случаях.

Сатоши понял это буквально: он торопливо сунул пистолет в кобуру на груди, а затем посмотрел на меня удивлёнными карими глазами, будто забыл, что сидит в комнате не один.

— Эвакуируемся? — с иронией идущего на казнь спросила я. Сатоши энергично замотал головой.

— Приказано здесь оставаться.

— Вам приказано остановить восстание резервного курса, — мой голос был безразлично-серым. — А я и так никуда не денусь, — и двинула руками в знак подтверждения.

Лицо парня скривилось в сомнении. Он оглянулся на дверь и забарабанил пальцами по столу. Охранники снаружи, если и слышали наши разговоры или приближающуюся толпу, никак о себе знать не давали.

— Может, у начальства уточнишь? — подсказала я, не в силах смотреть на его мучения. Перспектива быть погребённой в толпе разъярённых студентов прельщала меня чуть меньше грозящих разбирательств с администрацией. — Если мы сейчас не покинем это здание, вы можете потерять важного свидетеля.

Сатоши ещё после первой моей фразы — какой послушный — поднялся на ноги и, спотыкаясь, подбежал к двери. Он приоткрыл её.