New born (СИ)

- … меня не слышишь?

Бен с изумлением оборачивается; музыка из радиоприемника победно гремит литаврами, взвизгивает альтом и завывает тромбоном. Овощи на сковородке тлеют угольками; у Джона, что стоит в дверях, чуть подергивается уголок рта слева, а зрачки расширены, словно он пьян. Джон делает шаг вперед, потом еще один; все это очень странно, нереально, пугающе…

- … не стоит волноваться. Резкое падение давления не удивительно, учитывая, что пациент в последние дни плохо питался….

Бен с усилием разлепляет веки; ресницы мокрые, будто он плакал. С чего бы? Подушка под головой жестковатая и плоская, в поле зрения преобладает белый цвет, слева, по периферии, маячит система для внутривенных вливаний и плотная ширма в веселую желтую крапинку, из-за которой доносятся голоса. Определенно, он находится в приемном отделении городской больницы Дарк Лейк, у здешних дизайнеров недостаток фантазии, это Лайнус подметил, еще когда навещал Вествуд неделю назад. И раз он не помнит, как сюда попал, то это не особенно хорошо. Потихоньку, он вспоминает все, что было накануне – черви в тарелке у Бизли, школьную медсестру – мисс Дарвил, её неровные стрелки, нарисованные на веках, слишком яркую помаду, пористую смуглую кожу, голубой медицинский костюм; мелкий, моросящий дождь, что накрапывал по дороге домой и пожухлый лист, прилипший к лобовому стеклу; деревянную доску для резки овощей, обугленные бесформенные кусочки на сковородке. Кажется, он сжег ужин, вот незадача…

Голоса за шторой замолкают и, спустя минуту, в смотровой появляется Джон. Кто там говорил, что Джон Локк – один из самых проницательных и одновременно самых непроницаемых в мире людей? Кажется, отец Картрайт, и было это за субботней партией в покер, накануне похода. А для Бена Джон как на ладони – вот он улыбается ободряюще, старается излучать уверенность и спокойствие, а под этой маской так и сквозит нешуточная озабоченность и даже страх. Бен разглядывает его лицо, словно видит впервые, думает о том, что Джон Локк – чертовски привлекательный человек, плюс у него фантастическое терпение, учитывая, через что они вместе прошли, и Лайнус без колебаний доверил бы ему свою жизнь, и жизнь Алекс. Впрочем – к чему эти мысли? Он заболел и расклеился, еще не хватало, вдобавок, сделаться плаксиво-сентиментальным.

- Кажется, я болен? – произносит Бен, кашлянув.

- Кажется, да.

Джон осторожно берет его правую руку, из локтевого сгиба коей не торчит, как из левой, внутривенный катетер, мягко пожимает, переплетает пальцы.

- Ради Бога, что за нежности! – фыркает Бен, - Только не говори, что у меня опять нашли какую-нибудь чертову опухоль, или прочую смертельно опасную дрянь!

Локк так энергично мотает головой, что рискует потянуть шею.

- Нет, нет, ничего такого. Просто банальная инфекция, какая именно можно будет сказать, когда анализы подоспеют. Пока что доктор пропишет тебе что-нибудь общеукрепляющее и специальную диету. Ты уже как минимум дня три сам не свой, надо было раньше обратить на это внимание.

В его последней фразе явственно слышатся виноватые интонации, и Бен пренебрежительно кривит губы.

- Хватит лелеять свои комплексы, Джон. Просто, живя на Острове, отвыкаешь от таких вещей.

- Да уж, - хмыкает тот, выпуская руку Бена, - Пойду, поищу нашего эскулапа, он нынче нарасхват. А ты отдыхай. Через часик можно будет забирать тебя домой.

- Где Алекс?

- В коридоре дожидается.

- Скажи ей, пусть ждет в машине.

- Ладно.

Оставшись один, Бен прикрывает глаза и расслабленно выдыхает. Услыхав, спустя минуту, шорох отодвигаемой ширмы и легкие шаги, произносит, не поднимая век и не поворачивая головы:

- Джон велел тебе ждать в машине. Это место – рассадник инфекций, нечего тебе тут делать.

Не дождавшись ответа, досадливо морщится, оборачивается к незваному гостю. Вздрогнув всем телом, мгновенно напрягается, подобно перетянутой струне, приподнимается на локте. Губы плохо слушаются, они как будто онемели.

- Илана…

Бен машинально теребит пальцами уголок простыни; сейчас у него ощущение, что они с Иланой, одетой в костюм медсестры, находятся где-то глубоко под землей, куда очень смутно доносятся звуки внешнего мира. Хотя, прямо в эту минуту, кто-то по громкой связи разыскивает дежурного хирурга, и лишь тонкая ткань ширмы отделяет их от запруженного людьми приемного отделения единственной в городе больницы.

- Я… не понимаю, - он беспомощно мотает головой, у него вид, словно у ребенка, который не может поверить, что его так сурово наказали за невинную шалость.

Илана глядит на него где-то даже с оттенком жалости, она ведь принадлежит к тому сорту людей, которые стремятся казаться более суровыми, чем они есть на самом деле.

- Со временем ты поймешь. И примешь.

- Это… немыслимо. Даже для Джейкоба.

- Для Джейкоба – может быть. Но не для Острова.

- Но зачем?! Господи, зачем?! – Бен рывком садится на кушетке, - Почему… так?! Можно было просто убить меня, в конце концов, была же масса ситуаций…! - он резко замолкает, будто поперхнувшись внезапно нахлынувшей застарелой обидой, щедро приправленной алой, пульсирующей, подобно крови в висках, яростью.

Брови Иланы медленно сходятся на переносице.

- Убить? А ты помнишь, скольких убил ты… Бенджамин? Своими руками, или чужими – не важно. Ты помнишь их лица? Они снятся тебе по ночам? Можешь ли ты вернуть им жизнь, даже ценой своей?

- Я не понимаю…, - упрямо произносит Бен, уставившись в одну точку, - не понимаю, при чем тут…

- Отбирать чужие жизни легко. Одно нажатие курка, удар ножа, даже одно произнесенное, в нужном месте, в нужное время, слово. А знаешь ли ты, каково это - давать кому-то жизнь? Каково ощущать, как она растет внутри тебя, развивается, крепнет? – Вздрогнув всем телом, Бен непроизвольно прикасается к своему животу, - Тебе представилась возможность это узнать.

Он замирает, закаменев на секунду в странной, неудобной позе; у него едва заметно подрагивают пальцы левой руки, и он правой обхватывает себя за левое запястье, стремясь унять эту предательскую дрожь. Сжимает губы так плотно, что его рот превращается в тонкую узкую полоску. Произносит – будто выплевывает.

- А пошла ты на хрен! Вместе с Джейкобом. Вам не удастся превратить меня в инкубатор для какой-то диковинной твари, порожденной Островом! Я лучше сдохну!

- Как знаешь, - Илана делает шаг вперед, будто отталкиваясь от старого, громоздкого аппарата ИВЛ, приткнувшегося у окна, - Выбор за тобой. Но Джейкоб велел передать, что если ты примешь свою судьбу и пройдешь этот путь до конца, то станешь свободным. Джон и Алекс тоже. Все поставленные им условия аннулируются. Подумай над этим.

Потом она исчезает так же незаметно, как и появилась. А Лайнус остается один на один со своим кошмаром наяву. Он не может не думать о том, каким счастливым был еще сутки назад - тщательно изучал рецепты приготовления индейки к грядущему Дню Благодарения, думал, кого бы пригласить на ужин, испытывал беспокойство по поводу того, что дом слишком маленький, и не вместит в себя большое количество гостей, а для пикника на открытом воздухе уже слишком холодно… Алая, горячая и пульсирующая ярость внутри него становится белой, словно раскаленный до предела металл. Он движется как робот – четко, продуманно. Выдергивает, даже не поморщившись, катетер из вены, сгибает руку в локте, спускает босые ноги на пол. Деловито и хладнокровно обследует все шкафы и тумбочки в смотровой; откладывает в сторону стерильный набор скальпелей в вакуумной упаковке, перекись водорода, йодонат, бинты. Ухватив все это в охапку, ныряет в совмещенный санузел, пристроенный к смотровой, запирает за собой дверь. Глядит на себя около минуты в мутноватое узкое вертикальное зеркало, потом рывком стягивает через голову синюю футболку с эмблемой школьной команды по регби, швыряет на пол. Расстегнув пояс штанов, тщательно ощупывает свой живот. Обнаружив в области пупка что-то вроде уплотнения размером с ладонь, резко и зло выдыхает сквозь стиснутые зубы. Мозг работает как хорошо отлаженный механизм, услужливо высвечивая в памяти целые главы из учебника по анатомии и физиологии. У женщин эмбрион развивается в полости матки, которая расположена в области малого таза. Его тело устроено по-другому, так что эта штука, нечто вроде временного маточного репликатора, насколько он сумел понять из слов Иланы, должна находиться куда ближе к стенке брюшной полости, чем у женщины в первом триместре. Она назвала это «беременностью». Лицемерная сука. Тут больше подходит определение «раковая опухоль», или «мутация». И если он прибегнет к врачебной помощи, чтобы избавиться от этой напасти, то рискует окончить свои дни в какой-нибудь секретной правительственной лаборатории, в качестве содержимого пробирки. Придется удалить её самому, пока она не выросла до больших размеров. У него высокий болевой порог, так что ему хватит сил, чтобы оставаться в сознании и нажать кнопку экстренного вызова врача. На территории больницы он получит скорую медицинскую помощь прежде, чем успеет истечь кровью. Да, именно так. Правда, потом его направят к психотерапевту, отстранят от преподавания, возможно, даже запрут на время. Что ж, из двух зол нужно выбирать меньшее. Бен неторопливо расставляет на полке возле раковины свой арсенал; разрывает пакет со стерильным перевязочным материалом, отвинчивает колпачок у пузырька с йодонатом, тщательно обрабатывает область живота, словно хирург, подготавливающий операционное поле. Вновь глядит на себя в зеркало – без эмоций, как-то даже слегка брезгливо, словно на совершенно постороннего малоприятного человека. Ему необходимо покончить со всем этим прежде, чем на смену его отстраненному состоянию придет страх и неуверенность. Он держит скальпель вполне твердо, руки у него не дрожат, спокойно примеривается, как удачнее сделать надрез…