Сущность Альфы (СИ)

- Ну, тогда это, - альфа и сам смутился от такой откровенности, неуверенно похлопав брата по плечу, - я пошел. Посмотрю, как там Сай

- А мне заниматься надо, - Канкуро поспешно выпутался из объятий альфы и уселся на стул, развернувшись к столу и уткнувшись в учёбники. Гаара только покосился на темную макушку и хмыкнул – пусть этот разговор и не убрал между ними все стены недопонимания, но первые барьеры уже определенно были разрушены.

Сасори, обеими руками упираясь в стол, усталым прищуром посмотрел на часы, которые показывали уже за полдень. Да, сегодня он встал непростительно поздно, да ещё и на работу не пошел, дав разнарядку на день по телефону. Хотя, по сути, спал он, как обычно, пять часов – оптимальное время для красноволосого альфы, чтобы чувствовать себя отдохнувшим. Просто уснуть Акасуне удалось только под утро, да и то, сон его был каким-то поверхностным и рваным, он кидался каждые полчаса от того, что ему чудилось, будто под ним разверзается земля, и он падает в темную пропасть, опутанный множеством скользких щупалец. Пожалуй, это все нервы, на которые Сасори не жаловался ни разу за все 30 лет своей жизни, но вот уже второй день альфа был на пределе, ощущая запах течки своего Истинного и сознательно отгораживаясь от него, не в силах переступить себя и отогнать мысль о том, что его Пара – безотказная подстилка.

Вчера он так и не рискнул зайти к мальчику в комнату, даже на второй этаж не поднялся, запершись в кабинете и проведя ночь, точнее утро, на узком и неудобном диванчике. Запах омеги был слишком сильным, слишком сладким и дурманящим, слишком заманчивым, чтобы рисковать и просто из любопытства выходить из комнаты, поэтому альфа и принимал подавляющие, таблетка за таблеткой, пока его не вырвало в напольную вазу. Именно из-за запаха Акасуна и не смог уснуть: ему мерещились шаги, от которых он замирал, съеживался и прислушивался, запах омеги перебить не удавалось даже подавляющими, тело ещё помнило прикосновения мальчика, его умелые руки и сладкие губы, а перед глазами, то и дело, возникал образ полуобнаженного Хаку, стоящего перед ним на коленях и покорно склонившего голову. Сущность рычала внутри, рвалась и приносила дискомфорт своему носителю, сила воли которого уже не могла усмирить инстинкты, для которых покорность и послушание были такими же сладкими, как и отзывчивость, и желание самого омеги. Только под утро, при открытом окне, когда запах омеги потерял свою стойкую концентрацию, Сасори удалось уснуть, точнее, забыться в неопределенной темноте, после чего все тело теперь ломило, а усталость так и не ушла, превратившись в ноющую головную боль.

Проснувшись, Акасуна отметил, что запах омеги, и правда, стал не столь навязчивым, да и ощущал он мальчика поверхностно, но, скорее всего, так было потому, что Хаку, очевидно, уснул, чем и решил воспользоваться альфа, дабы обдумать ситуацию. Хаку – его Истинный, но он воспитывался, как матка, в альфе видел только хозяина, не понимал и подсознательно отбрасывал природу их связи, привык к жестокости, и поэтому своей покорностью и покладистостью пытался избежать насилия. Самым оптимальным вариантом было поговорить с мальчиком, объяснить ему ситуацию, позволить почувствовать свои эмоции и попытаться-таки выстроить связь Пары, но у омеги течка, его никто не учил контролировать свои инстинкты, наоборот, заверяли, что его предназначение – ублажать альфу, да и сам Акасуна слабо верил в то, что сможет сдержаться и не овладеть Хаку. Сасори было стыдно в этом признаваться, но он брезговал, понимал, что толком ничего и не знает о судьбе своего омеги, и все равно брезговал. Каким бы не был у Хаку запах, но у него уже была течка, значит, вполне вероятно, что он уже пользованный, и мысль о том, сколько альф и в каких позах переимело мальчишку, вызывала у красноволосого отвращение, ведь не так он себе представлял знакомство и развитие отношений со своим омегой. Возможно, если бы Хаку вел себя иначе, то есть не пытался его соблазнить и был поскромнее, то Акасуна смог бы закрыть глаза на его прошлое и запретить себе думать о том, при каких обстоятельствах омега получил имя, но мальчик видел в нем только нового хозяина, которого он обязан ублажить, а как переубедить его в обратном Сасори не знал.

Альфа опять взглянул на часы, но прошло всего каких-то пять минут, очень длительных и томительных, в перерывах между которыми Акасуна жадно глотал воздух и раз за разом выставлял ментальные щиты и блоки, чуя и осязая готовность своей Пары к спариванию. Да, именно так, к спариванию, ведь никаких чувств, эмоций, никакой лояльности к своей персоне со стороны омеги он не ощущал, только желание в жаре течки, перемешанное со страхом перед сильным альфой. Это и сдерживало красноволосого, его сознательная брезгливость и страх омеги, ведь, если бы не они, Хаку был бы уже его, удовлетворен и помечен, а так, при таких обстоятельствах, альфа, правда, балансируя на грани, мог себя контролировать. Он отдаст Хаку в Омежью Келью – так решил Акасуна, причем немедленно, пока у него ещё есть силы сопротивляться столь сладкому аромату течки, а потом, протрезвив голову, он подумает и примет окончательное решение – забрать мальчика или же разорвать связь Пары.

Звонок в дверь выдернул красноволосого из его мыслей, возвращая в реальность, которая была насквозь пропитана запахом и желанием течного омеги. Вздохнув, Акасуна пошел открывать, догадываясь, что это служба доставки из ресторана, в котором он заказал то ли поздний завтрак, то ли ранний обед, о котором спохватился примерно полчаса назад, осознав, что он не ел со вчерашнего утра, а мальчик, может, и того дольше, так что, какими бы не были чувства альфы, но все же, раз уж он привез омегу к себе, значит, нужно о нем заботиться.

- Ваш заказ, - на пороге, улыбаясь, стоял парень лет 20, одетый в бело-красную форму службы доставки и с большим бумажным пакетом на руках

- Спасибо, - нахмуренно бросил Акасуна, протягивая заранее заготовленные деньги и невольно скользнув взглядом по фигуре курьера. Парень был бетой, но при этом худеньким и изящным, как омежка, русые волосы небрежно спадали на плечи, а серые глаза были большими и притягательными.

«А он ничего, - хмыкнув, подумал Акасуна и тут же одернул себя. – Боги! Из-за запаха этой шлюхи я уже на бет засматриваюсь». Закрыв дверь с громким стуком, от которого звякнули стекла в окнах, Сасори до хруста упаковок сжал в руках пакет, пытаясь обуздать свой гнев и свою похоть, которые вкупе создавали просто умопомрачительный коктейль вожделения, которому с каждой минутой сопротивляться становилось все сложнее.

Запах течного омеги усилился резко, вспышкой, опаляющей волной, став ещё более притягательным, ещё более вкусным и желанным, таким близким, что, казалось, достаточно всего лишь протянуть руку, сделать маленький шаг, на йоту приоткрыть свое биополе и мальчишка будет выгибаться и стонать в его объятиях. Акасуна обернулся и уронил пакет, застыв, окутанный плотным кольцом дурманящего запаха. Прямо перед ним стоял Хаку, завернутый в простыню, края которой мальчик неуверенно прижимал к груди. Зажмуриться… сопротивляться… выставить ещё больше барьеров… блоков… щитов… подавить сущность… усмирить инстинкты… разорвать связь…

- Сасори-сама, - Хаку поднял голову и с мольбой посмотрел на альфу, - не могу больше… возьмите меня…

Простынь легко выскользнула из ослабевших пальцев, упав на пол и собравшись у ног мальчишки легкими волнами. Глубокие глаза, которые смотрят с желанием… раскрасневшееся лицо… влажные приоткрытые губы… шелк длинных волос… стройность тела… восставшая плоть… и капельки смазки, стекающие по ногам мальчишки, а ещё запах… такой сладкий… острый… яркий… такой истинный… такой желанный, как и сам омега.

Биополе альфы развернулось на полную мощь ровно за секунду до того момента, как омега ринулся к нему. Ещё через секунду Акасуна лежал на полу, а мальчишка, ерзая по нему всем телом, дрожащими пальцами пытался справиться с футболкой, которую у него не получалось ни снять, ни разорвать. Запах течного омеги заполонил все, он проник в каждую клеточку тела красноволосого, пробрался в самое сердце сущности, оголил все природные инстинкты самца, развеял самоконтроль и рассудок, являя миру альфу, который жаждал спаривания со свободным партнером. Связь Истинных обрывалась нить за нитью, уступая место животной похоти, в которой сгорали и альфа, и омега. Разум и воля не могли справиться с сущностью, хищное в своем характере биополе обволакивало мальчишку, подавляло его, принижало, заставляло подчиниться и покориться, отдаться доминанту, тонкие узы Пары искажались, развеивались, рушились, превращаясь в грубые нити между жаждущими совокупления телами.