My December (СИ)

И — фу — его чуть ли не передернуло от этой мысли.

Сплотились. Они. Он и она. Драко Малфой и Гермиона Грейнджер.

И вот вообще офигеть. Потому что ни о каких сплочениях речи не должно было быть. Но все же…

Плохо осознавать, что ему было чертовски приятно трогать ее волосы, проводить руками по горячему телу, доводить до неконтролируемого состояния.

Будто он делал ее неправильной, плохой Грейнджер. И никому другому она не позволяла это. Будто он властвовал над ней.

Над грязнокровкой.

И захотелось выкинуть эту мысль из головы хоть на секунду. Потому что… она уже не просто грязнокровка, которую нужно презирать и ненавидеть. Она стала чем-то особенным, чем-то…

Снова — фу. Не думай об этом, забудь.

Трахнулись разок в классе, и все. Да, было приятно, но физическое влечение никто не отменял. Ведь это потребности любого здорового парня. Только дело заключалось в другом — он почему-то решил, что слово “трахались” больше не подходит. Не подходит для нее, для него.

Слишком не так звучит.

— Холодно, — пробормотала прям над ухом Пэнси, прилипшая к руке.

Она уже простила. Просто потому что он впервые сказал: “Угу, переборщил что-то тогда”. И вот тебе пожалуйста — как милочка бегает, говоря: “Дракуша мой”.

Мфубе.

Дракуша. Надо же до такого додуматься.

И, кстати, что она ему сказала? Ей холодно?

— М?

Она, слегка отстранившись, все еще цепляясь ноготками в толстую ткань куртки, повторила:

— Холодно, да?

— Немного.

И не подумал, чтобы предложить верхнюю одежду девушке. Джентельмен будущий растет.

Пэнси, смутившись, немного отпустила его локоть, но продолжала идти в ногу, словно боялась, что шаг — и он куда-то смоется.

Да куда уж тут, с такой-то “обороной”?

До него не доходило, как ей не надоедает. Терпеть все его бредни, психи, крики, перепады настроения. Бегать за ним, не получая взаимности. Или девушка настолько одурманена, что не может взять вверх над своими эмоциями и чувствами?

Да, скорее всего, так и есть. Интересно, а Грейнджер тоже так бегала за своим бомжом?

Хотя. М-м, какая тебе разница? Ты же просто трахнул его подружку, успокойся.

М-м, никакой. Он просто вдруг задумался, что, вероятнее всего, она пойдет с этими ненормальными в Хогсмид, засядет в “Три метлы” и будет распивать с ними сливочное пиво. Смеяться, разговаривать.

С этим тупым нищебродом, у которого старая куртка его братьев. И не стыдно — появляться с такими на люди?

Ему было бы стыдно. Более, чем уверен.

И нужно будет сказать ей, что пора заканчивать общение с этими полуумками. А то — с кем поведешься, от того и наберешься.

— Купишь мне что-нибудь вкусное?

И снова эти руки сильно оттягивают одежду.

Отпусти, блин. Вещи только растягиваешь.

Да, его волновали именно вещи. А не то, что эти прикосновения были ужасно неприятным. И что вообще нахождение Пэнси рядом с ним было неприятным.

Она была страшно ужасной, если сравнить с Грейнджер. Такой до безумия худой, с волнистыми волосами — нет, запутанными, — с книгой в руках. Хотя бы вид не шлюхи.

Так-так. Малфой, ты не можешь так говорить.

Паркинсон — признанная красотка школы, а Грейнджер — всего лишь грязнокровка. И точка, точка, то…

…но что может быть лучше карих глазах, которые наполнены заботой, добротой и пониманием?

Ладно. С пониманием он загнул, но в остальном — Пэнси так смотреть не умела.

Да, это можно приписать к ее недостаткам. Чтобы хоть как-то оправдать его выбор в с сторону грязнокровки.

И — что?! — как он это назвал? Выбором?

Не-не, не то слово. Что-то другое. Хм… нужно лишь подумать.

Никого он не выбирал. Она — не его выбор. Пусть этот Уизли выбирает ее.

И он подумал, что, если это произойдет, нищеброду придется недельку-вторую походить с гипсом на руке и переломанной ногой.

— Дамы вперед, — нараспев произнес Теодор, открыв деревянную дверь.

Мария, до сих пор улыбающаяся — мышцы щек не заболели? — проскользнула вовнутрь, потащив за собой остальных красоток.

Интересно, как это называется? Когда думаешь о человеке, его дружках, хочешь снести им бошку.

Что-то походит на ревность.

Но нет. Он не мог ревновать ее ни к кому другому. Потому что это было как-то не по его правилам, не его “фишкой”.

Как вообще можно ревновать грязнокровку к кому-то? Она ведь даже домашнему эльфу не понравится. Что говорить о нормальных людях…

…и за этот год: Рон-нищеброд-Уизли, Ленни-придурок-Страцкий. И еще, быть может, это Гарри-шрамнавселицо-Поттер.

Да, никому, блядь, не нравится.

И, кажется, тебя это не касалось. Поэтому просто сядь на свое место за столом и включись в беседу.

— Я, пожалуй, буду сливочное пиво, — протянул Теодор, оглянув всех смиренным взглядом.

— Я тоже.

— И я.

— И мне.

В итоге все согласились с выбором парня, который, видимо, списал на то, что все заказали это из-за его выбора.

— Да, — он кивнул головой, — принесите нам семь напитков, — указал точную цифру полной женщине, будто она только и ждала его одобрения.

Напыщенный индюк. Кто позволит тебе оплачивать счет? Чтобы ты до конца дней напоминал об этом, ноя, что больше нет денег?

Драко занял свое место между Блейзом и Пэнси, которая о чем-то переговаривались с Марией. Он повесил куртку на стул, пытаясь вслушаться в их неугомонное жужжание, чтобы не быть слишком отстраненным.

Это ж надо — он слишком отстраненный. Подумать только.

— Она не верила мне. Представляешь? — щебетала брюнетка под возмущенные вскрики русоволосой. — Какой умалишенной нужно быть, а?

Пэнси, да ты сама умалишенная до жути. И вот эти “светские” беседы были до коликов смешными.

Сами ничего не понимают в жизни, а строят из себя мудрецов, проживших семьдесят с лишним лет.

А то ты, Драко, небось сам очень многое понимаешь?

— Тебе оно действительно нравится? — донеся голос Блейза с соседнего места. Он смотрел на свою девушку, слегка улыбаясь.

Астория согласно закивала, и в ее глазах засветилась детская радость, будто парень только что сделал невозможное. И, похоже, так и было, когда он произнес следующее:

— Тогда я куплю его тебе.

И ее худые руки обхватывают его спину, притягивают тело. И почти сразу же слышаться радостные крики.

— Спасибо! Я так о нем мечтала!

И лишь легкий кивок мулата, будто одобряющий ее реакцию.

Интересненько. Это о чем же шла речь? Неужели Блейз настолько влюбился, что готов дарить Астории подарки? И она явно требовала не дешевые покупки.

А что было бы, если бы он подарил что-либо Грейнджер? Украшение или платье, что они там любят?

Наверное, она была бы ужасно рада — кинулась на него, обнимала и целовала. Благодарила за подарок, как это делала чуть ли не плачущая Астория. Или же — что вероятнее — нахмурила брови, уперла руки в бока и говорила, что такую дорогую вещь она принять не может. Но потом улыбка коснулась ее лица, и благодарность засветилась бы в карих глазах. Она бы надела это и была бы самой красивой в нем.

И, Мерлин, захотелось сейчас же вскочить и купить ей что-либо, пусть это будет простой браслет. Ведь она так редко бывает радостной.

И вообще — была ли она когда-то ею? Если не считать тех, сука, чудесных моментов, проведенных с нищебродом.

Он насупился. Нет, пускай этот бомж задаривает ее подарками. Дешевыми, переданными от матери. Но Грейнджер, конечно же, станет рыдать и говорить, что это самая лучшая вещь в мире. Своим профессорским писклявым голосом, протягивая тощие руки к жирной голове Уизли.

Захотелось выкинуть эту страшную картину из своего головы, стукнув о нее палочкой.

Ничего он покупать не будет. Бред какой-то. Еще чего. Чтобы она совсем в царицу превратилась?

Дарить подарок грязнокровке. Никогда и ни за что. Чтобы он ходил и выбирал, а потом показывал ей.

Нет, это даже на шутку не похоже.

— Я тоже хочу, — раздалось рядом.