А если не было вражды? (СИ)

Мьёлльнир (древнескандинавское Mjöllnir — «сокрушитель») — в германо-скандинавской мифологии молот бога Тора. Лёгок, как перо, но при этом абсолютно неотразим и смертоносен. После метания возвращается в руку метавшего. Мьёлльнир могли поднять только Тор и его сыновья Магни и Сигню. Тор надевал железные рукавицы, чтобы удержать в них молот, и пояс силы, удваивающий силу носящего. Удар Мьёлльнира вызывал гром.

Мьёльнир изготовлен карликами-цвергами Броком и Сидри при споре с Локи о мастерстве кузнецов. Молот был признан асами лучшим творением гномов, Локи проиграл спор, и ему зашили рот, так как Один запретил кому-либо из асов или двергов рубить голову Локи (в споре на заклад Локи поставил свою голову).

Одно время был похищен ётуном Трюмом, но благодаря хитрости Локи Тор вернул свой молот обратно.

Мьёлльнир — универсальное оружие, жившее своей собственной жизнью: он то улетал от Тора, то прилетал обратно, а иногда и самому Тору приходилось вызволять свое оружие из плена, им убивали и оживляли.

====== Тем временем где-то в Асгарде... ======

Тор распахнул глаза и резко выдохнул. Его никак не отпускал сон. Он все еще чувствовал, как языки пламени лижут его тело. Со стоном поднявшись и, держась за стены и мебель, он добрался до купален. У самого бассейна колени его подкосились, и он рухнул в воду. Холод привел его в чувство, и он вынырнул, глотая ртом воздух. Кожа горела, словно в лихорадке, дышать было больно – лёгкие сковывали спазмы, но больше всего болел рот – губы нещадно жгло, кожа вокруг них кровоточила. Тор горстями черпал холодную воду и держал в ней лицо. Постепенно боль начала утихать, лёгкие отпустило, и ас задышал ровнее. Все еще не понимая, что это было, Тор вылез из бассейна и дополз до зеркала. Увиденное повергло его в шок – губы были припухшие, но ран вокруг них не было. Тор оглянулся на бассейн, но кровавые разводы никуда не делись. Кровь шла, но откуда? Решив подумать об этом потом, Тор залез обратно в воду. Сведенные мышцы потихоньку расслаблялись, тело успокаивалось, боль отпускала. Губы все еще саднило, но уже не так сильно, так что Тор не обращал на них внимания. Полежав еще немного, он собрался с силами, вылез из воды и, вытираясь на ходу, вернулся в спальню. За окном занимался рассвет.

- Ровно месяц. – Тор со стоном рухнул лицом в подушку.

Месяц назад он вернулся из Ётунхейма. Месяц от Локи нет вестей. Месяц Тор сходит с ума.

Первое время он утешал себя мыслями, что у Локи действительно много дел, которые нужно сделать перед его переездом в Асгард. Тор не допускал даже мысли о том, что Локи когда-нибудь вернется в Ётунхейм. Нет, он будет появляться там. Иногда. Редко. Вместе с Тором. Как сообщить Лафею о том, что его наследник теперь и не наследник вовсе, ибо черта с два Тор его вернет, Тор не знал. Но, с другой стороны, Лафей ведь одобрил их отношения? Одобрил. Значит, догадывался, что Локи теперь торов. Насовсем торов. Прям насовсем-насовсем. Ладно, это можно решить когда-нибудь потом. Главная проблема была в другом. Где Локи? Почему он все еще не дал о себе знать? Тор точно знал, что Один с Лафеем постоянно общаются, но отец не говорил – как и никуда из дворца не отпускал.

Сам дворец был похож на огромный муравейник – весь Асгард готовился к коронации. Тора уже подташнивало от улыбок и заглядывания в глаза от всех придворных разом. Тор искренне, всей душой, ненавидел лесть. До отвращения. И, поэтому, когда его взгляд натыкался на очередного аса с блестящими глазами, который чуть ли не в рот ему заглядывал, единственным желанием было подойти и стукнуть. Больно стукнуть. Однако, догадавшись, что папа очень огорчится, если наследник разгромит к чертям полдворца, Тор решил держать себя в руках. По крайней мере, когда был на людях.

Отпускал он себя только на тренировках. Там, когда никого не было, Тор пытался развить в себе гибкость. Хоть немного гибкости и плавности к мощи и неповоротливости. Хоть чуть-чуть. Самую малость. Причин такого душевного порыва было две: во-первых, Тор с завистью вспоминал гибкость Локи и то, как тот сделал его в бою. Правда, от воспоминаний о том, как Тор прижимал Локи к полу, навалившись сверху, а юркий язык ётуна слизывал кровь с его губ, становилось жарко и тяжелело в паху. Вторая причина была прямым следствием первой – от боли во всех мышцах, растянутых разом, мыслей не оставалось. Совсем. Так что, Тор предпочитал валяться изломанной, стонущей от боли куклой, чем метаться из угла в угол, не зная спасения от собственных дум.

Раньше, если его что-то угнетало, у Тора был безотказный метод лечения – побольше медовухи и секса. Вольстагг, Огун и Фандралл были идеальными собутыльниками, а от прекрасных дев Тор никогда не знал отказа. Теперь стало гораздо сложнее. Один, предугадав возможное поведение сына, запретил ему пить больше двух кубков вина в день, а от одной мысли, что надо будет прикасаться к кому-то, кроме Локи, Тора чуть ли не на изнанку выворачивало. Друзья его не понимали, но Тору было наплевать. Он считал минуты, и их было много. Бесконечно много. Слишком много. Но он считал. Считал и ждал.

Один сидел в своих покоях перед зачарованным зеркалом и терпеливо ждал. Наконец, поверхность пошла рябью и, вместо собственного отражения, Один увидел лицо Лафея.

- Ну наконец-то! Ты где был!?

- Извини, дел много. Привет, друг.

- Привет. Случилось что-то?

- Да нет… – Лафей устало выдохнул. – Устал я. Замотался совсем.

- О как. А сын что, не помогает?

- Занят сын… В лаборатории что-то делает. Твой как?

- Как-как… Плохо, как. Мечется, как волк в клетке. Скоро, глядишь, на людей кидаться начнет… Будь оно все проклято, ну как, как мне его в таком состоянии короновать?! Он же от Асгарда камня на камне не оставит!!

- А Локи на что? Успокойся, вот вернется Локи, прибудем к вам, и сразу Тору полегчает.

- Вернется? Откуда вернется? – Один с подозрением смотрел на Лафея.

- Дак это. Из лаборатории. Он же даже спит там. Я туда заходить боюсь.

- Чего это ты боишься?

- Алхимик он у меня, зелья разные создает. Я один раз зашел без спросу… – Лафей вздрогнул.

- И чего? – Одину явно было очень интересно.

- А ничего. Он такой скандал устроил… У нас потом воины его стороной обходили. Я ему, видите ли, экспериментальное зелье угробил, над которым он черт знает сколько бился.

- А ты что сделал-то!?

- Вот не поверишь! Зашел, а дверь не закрыл, а зелье, это, как оказалось, в темноте держать надо было. Я даже не понял, что за гадость он там варил, если честно. Поди яд очередной.

- Знаешь, – задумчиво произнес Один, – я на своего, пожалуй, больше жаловаться не буду… Он у меня хоть и мужлан неотесанный, но хоть ядами не балуется.

- Вот очень смешно, знаешь. Ладно, ты чего хотел-то?

- А, да ничего. Соскучился просто. Кстати, вы когда прибудете-то?

- Я тоже соскучился. Не знаю. Вот честно, не знаю. Все от Локи зависит.

В этот миг Лафей замер. Глаза его широко раскрылись и, с криком «Локи!!!», он умчался, оставив Вотана в одиночестве.

- Нормально поговорили. И тебе всего хорошего, друг. Зараза… – Один махнул рукой и картинка исчезла.

====== Chapter 17 ======

/Эту главу я посвящаю своей любимой девочке. Надеюсь, теперь ты поймешь, что ни время, ни расстояние, ни какие-то условности не имеют, на самом деле, никакого значения/

Отражение не радовало. Совсем. Щеки впали, от чего и без того острые скулы выделялись еще сильнее. Глаза, казалось, стали еще больше чем были, но теперь не светились глубоким изумрудным, а тускнели темно-зеленым. Один лишь рот выделялся ярким пятном на лице – губы были опухшие, с них не сходила краснота, как не менялась сила натяжения нитей, скрепивших губы в извечном молчании. Локи обреченно провел рукой по волосам, и по щеке скатилась слеза. Первая, за все то время, что он вернулся из Свартальфхейма. Локи оглянулся на кованый сундук, в котором был надежно заперт Мьёлльнир.