Счастье или проклятие? (СИ)

- Хм, - хрипло смеется Локи. – Все благодаря Тору – если бы не его внезапная любовь именно к этому… Лихолесью, возможно ты бы и не увидал моих шедевров.

- Да ты ревнуешь! - произносит Трандуил.

- Что? – неверяще переспрашивает Локи и впервые за все время разговора видит, как губы эльфа растягиваются в ехидной улыбке. Он смотрит на Локи долго, внимательно. Богу лжи кажется, что он считывает его чувства по его глазам.

- Бесцеремонно вторгаешься в мой дворец, запугиваешь меня выдумками, которые могли родиться лишь в голове сумасшедшего. Пытаешься убедить в том, что Тор, убив твоих выводков, порушил все твои планы. Но какие планы? Неужели ты пал так низко, что твое божественное самолюбие может быть удовлетворено властью в одном из лесов Средиземья? Нет, твои жалкие попытки – не более чем ревность к тому, на что променял тебя твой брат.

Локи смотрит на него словно зачарованный. Он явно недооценивал эльфа. Он снова смеется – так, как может смеяться только он – внезапно и одними губами. И это не скрывает некоторой нервозности от проницательного взгляда стоящего напротив мужчины. Эльф, кажется, решает, что разговор окончен, ибо произносит:

- Твое удивительное красноречие, кажется, иссякло. - С этими словами он хочет было двинуться прочь, но Локи, рассерженный, удивленный и чрезмерно раздосадованный разговором, угрожающе поднимает свой жезл:

- Ты никуда не пойдешь, пока я не позволю.

На мгновение эльф теряется, но в следующую секунду выхватывает из ножен клинок, отталкивая им жезл от своей груди. В этот момент холодный облик сменятся яростью, и если бы не Тор, внезапно появляющийся на террасе, между ними случилась бы битва.

- Локи! – кричит Тор, отталкивая брата. – Какого черта ты творишь, брат?!

Трандуил, спокойно вложив клинок в ножны, не желает выслушивать перебранку братьев и быстро направляется в свои покои. Внутри всё кипит. Сложить воедино все части мозаики для него сложности не составило. Было ясно, как день, что Локи обрушивал свое недовольство на его королевство из-за банальной ревности. Теперь, когда ситуация прояснилась, Трандуил понял, почему пауки, исчезнувшие из Лихолесья на много десятилетий, вновь объявились - их появление было приурочено к появлению здесь Тора. И все разговоры Локи о его злобе на брата за убийство «зверушек» - не более чем оправдание. Лихолесье, равно как и все Средиземье, не могло представлять существенного интереса для того, кто хотел бы править всеми известными мирами. А, как говорил Тор, миров в Эа - Вселенной - девять.

Но более всего Трандуила выводит из равновесия то, что он оказался в том же положении, что и Локи. Трандуил невольно думает о Тауриэль, которую незаслуженно отчитал после нападения пауков, и о стражнике, усланном прочь. От этой мысли он еще больше хмурится. Видимо, как и Локи, он ощущает себя брошенным, и ревность заставляет его делать абсолютно неприемлемые вещи. Просто масштабы разные.

Признание в собственной ревности дается королю нелегко. Никогда за свою долгую эльфийскую жизнь он не был в положении брошенного или отвергнутого. И хотя их с Тором случай едва ли можно было описать подобным образом, красивый эльф не может не ощущать себя уязвленным. И странное поведение Тора – то отталкивает, то вновь притягивает – его нервирует.

Поняв, что не в состоянии более выносить недосказанность и тревожную неопределенность, он наконец принимает решение.

***

Через какое-то время в королевские покои влетает Тор.

- Прости за моего брата! – грохочет он. – Я не знаю, что с ним происходит.

Раздраженно вздохнув от бесцеремонного вторжения, Трандуил медленно и величественно отворачивается от зеркала. За прошедшее время он успел сменить свой камзол на удобную домашнюю одежду, накинув поверх нее роскошную серо-голубую накидку.

- Да, твой брат – интересный экземпляр, - медленно молвит он.

- И что на него нашло, ума не приложу, - бормочет Тор, почесывая затылок. Окидывает взором комнату и невпопад произносит:

- Кровать из листьев?! Почему я раньше не видел? - Надо же хоть как-то отвлечь себя от прекрасного видения, стоящего у зеркала. Трандуил усмехается.

- Иногда ты бываешь совсем как ребенок, Тор, - мелодично произносит он, наблюдая за тем, как Тор подходит к кровати. – Это всего лишь морок.

Наконец решившись, он скидывает с плеч накидку и, подойдя к Тору, толкает его на кровать.

- А ты сильный, - смеется бог, падая в ворох подушек. О листьях он и вовсе забывает, как только Трандуил склоняется над ним, а шелковые каскады волос дразняще касаются рук.

Трандуил осторожно скользит по его телу: проникает руками под рубаху, оглаживает твердые, напрягающиеся под его прикосновениями мышцы живота, потом груди. Он не спускает внимательного взгляда с Тора и действует осторожно, прислушиваясь к каждому ощущению, к каждой реакции лежащего под ним тела, готовый в любой момент остановиться. Но Тор, заворожено глядя на эльфа, не двигается.

Забравшись сверху, Трандуил тянется к фибуле, собирающей на плече плащ и, расстегнув, откидывает материю в сторону. Он снова бросает взгляд на Тора и встречается с потемневшими глазами.

- Что ты делаешь, чудо? – выдыхает Тор.

- А ты не хочешь? – отвечает вопросом на вопрос Трандуил.

- Всегда хотел, - шепчет Тор, и всё самообладание как рукой снимает. Резко распахивая ворот, Трандуил приникает к шее горячими сухими поцелуями. Ласкает языком, прихватывает зубами. Давно он не выступал в роли соблазнителя – Илли глубоко внутри лукаво улыбается. Поднимается вверх, к уху, и прикусывает мочку – Тор дергается, как от разряда молнии, сжимая пальцами белые волосы на затылке эльфа – пока терпение не разлетается на миллион звенящих осколков. Он притягивает эльфа к своему лицу и сминает жадным поцелуем порозовевшие идеальные губы.

Торопливы и лихорадочны их движения, когда они освобождают друг друга от одежды. Подавшись вперед, Тор целует грудь, лебединую шею, великолепно очерченные скулы. Он просто сминает в объятиях идеально красивое тело, задыхаясь от страсти и пылающего внутри жара, готового вырваться и поглотить их обоих. Он чувствует, как тычется в его живот напряженная мужская плоть эльфа, и накрывает ее рукой – на этот раз его движения ласковые, бережные, опасающиеся причинить боль особо чувствительному органу.

Трандуил не сдерживает стонов. Ему почти больно от сосредоточенной внутри живота, переполнявшей его лавы. Он толкается в теплую ладонь, пока с криком не изливается, практически теряя координацию. Тор держит его крепко, перебирая губами нежную кожу, натянутую на ключице. Потом осторожно отстраняется, и Трандуил смотрит на него рассеянным, немного испуганным взглядом, удерживая за плечи. Тор смеется, укладывает его на спину и полностью освобождает их тела от одежды.

А потом вновь склоняется, лаская восхищенным взглядом прекрасное растерянное создание. Его буквально переполняет нежность – настолько, что он сдерживает потребность собственного тела еще какое-то время. Он давно понял свои чувства к венценосному эльфу. Понял и принял, но не надеялся, что встретит взаимность в холодном и, кажется, совершенно равнодушном к чему-либо вообще, эльфе. А златовласый и искусный в фехтовании Даэрон так живо напоминал красивого лесного короля… Нет, с ним, конечно же, ничего не было, но ощущать его тело, думая о другом, было приятно.

Только потом, проведя несколько месяцев вне Арды после их нелепой ссоры, он начал понимать, что могло двигать эльфом, когда он услал Даэрона и неожиданно взорвался, увидев их с Тауриэль. Отрывки воспоминаний безумной ночи, наконец, сложились в голове в ясную картину. Эльф тоже помнил, понял Тор, хоть и не показывал. И, судя по всему, равнодушие его ранило. Тогда он вернулся – боялся, что эльф навсегда закроется от него - но всё равно вернулся. А Трандуил встретил его вопросом, где он был…

Прикосновение к щеке выдергивает из воспоминаний. Волна нежности накрывает Тора с такой силой, что он покрывает поцелуями буквально всё тело эльфа. Ласкает, лижет, кусает. Трандуил дрожит от множества забытых ощущений. Когда Тор опускается ниже, лаская самые сокровенные и интимные участки тела, он совершенно теряет контроль и притягивает к себе Айну, побуждая не медлить. Он так давно, так ужасно давно не испытывал настолько полного единения с кем-то – единения тел и душ, - что не может ждать.