Застрять во времени

Ох, я запуталась. Я не делала записи на одну тему в течении всего этого учебного года, но сейчас я чувствую, что нужно все подробно записать, чтобы потом все осмыслить и взвесить…

Итак, я думаю, что все началось в середине осени, когда Гермиона Грэйнджер опрокинула на Джеймса Поттера яйца пеплозмея на уроке защиты от темных искусств. После этого я заметила, что она чаще пребывает в приподнятом и немного мечтательном настроении… Часто ее взгляд останавливался на Поттере, улыбка почти не сходила с ее лица, а я этого не замечала… Точнее, замечала, но не придавала этому значения… Очевидно, зря… Хочу почему зря? У меня есть верный друг — Северус Снегг, которого я… Однако, сейчас не об этом. Итак, продолжу: в последнее время Гермиона стала какой–то… более странной, немного дерганной, даже чуть–чуть рассеянной, что на нее, мне кажется, совсем непохоже. А перед уроком Заклинаний чуть ли не на коленях умоляла убрать ее из списка актеров. Когда я уже готова была сдаться, она неожиданно согласилась, хоть ей и далось это с трудом. Честно говоря, мне все это тогда уже не казалось обычным. Однако сам спектакль развеял все мои сомнения, выдал чувства моей подруги Гермионы и… И, как я поняла, открыл глаза «слепому безумцу» Джеймсу Поттеру. Гермиона говорила фразы о любви с чувством, так было не только актерское небольшое мастерство… Если оно там было вообще. По моему, она старалась наоборот — показать, что все это лишь игра, спектакль постановка, не не любовь… Однако Поттер — никто не заметил его удивленного мимолетного взгляда, который заметили только я и она. Не думала, что он сможет так быстро взять себя в руки, но тем не менее… Ну ладно, слова. Слова словами, а что же насчет поцелуя? Поцелуй был НАСТОЯЩИМ! Искренним, чувственным, нежным и хрупким, каким бывает первый поцелуй… Не знаю, целовался ли Поттер в первый раз, а может и у Гермионы поцелуй был не первый, однако со стороны, для тех, кто также хорошо знал Поттера и Гермиону, как я, было понятно, что поцелуй такой. Мне ли не знать? У меня с Джеком все также было в уголке на улице, около «Трех метел»… Но все равно не могу поверить… Такое странное и часто меняющееся поведение по отношению к Поттеру… Сначала некоторое удивление, как будто она Поттера видит не в первый раз, потом любопытство, равнодушие, вина, обида, непроизвольное прощение, интерес, любовь под маской ненависти и уже открытая любовь… Не буду лукавить — тогда, на сцене, мне показалось, что лучше пары, чем Гермиона и Джеймс нельзя представить… Они также подходят друг другу, как Ромео и Джульетта, как Маргарита и Джулиан…

Не могу больше писать, громко стучат в дверь. Гермиона, быть может, пришла?

Позже.

Какой ужас!

К нам в комнату два часа назад постучалась МакГонагалл и с испуганным лицом велела следовать за ней в Больничное крыло — нашли Гермиону в почти мертвом состоянии. Я хотела не будить Лизу — ее лицо только–только разгладилось, но подумала, что это не правильно — ведь Лиза переживала не меньше меня. В общем, я ее разбудила и мы почти бегом направились в Больничное крыло. Гермиона лежала вся мокрая и бледная, как утопленница, на уже мокрой кушетке. Рядом сидел такой же промокший до нитки — вот уж чудо из чудес! — Поттер, держал нашу однокурсницу за руку и что–то ей говорил. Сомневаюсь, что она его слышала, но могла ли я язвить в такой ситуации? Мы просидели в тишине примерно полчаса, пока мадам Викури металась по госпиталю от разных полочек с лекарствами до койки Гермионы. Вскоре труды целительницы дали свое — Гермиона закашлялась, из ее рта полилась попавшая вода. Она еще кашляла несколько минут, пока более или менее не пришла в себя и не села в кровати. Она удивленно оглядела нас своими большими темными глазами. Взгляд ее остановился на Поттере, но не надолго — легкий румянец тронул ее щеки и она отвела взгляд. Не показалось, однако… Поттер тоже самую малость покраснел, но взгляда не отвел. Он не задавал никаких вопросов, просто молчал, когда мадам Викури уже разрешила ей говорить, не то, что мы — мы тихо, заботливо, но осторожно спрашивали, что случилось, но она рассказала какую–то небылицу про то, что прогуливалась около берега, но гигантский кальмар решил ею полакомиться. Доля правды тут угадывалась, но я решила ни о чем ее больше не спрашивать и сжала руку сидящей рядом Лизы, чтобы она тоже не вздумала. Но та, кажется, и не собиралась. Вскоре мадам Викури дала ей снотворное и наша однокурсница заснула. Лиза полушепотом спросила Джеймса Поттера Джеймса, что он знает о случившемся, но тот не то, что не подтвердил историю Гермионы — он вообще ничего не сказал. Будто и его подменили. Странно все это…

От лица Гермионы.

Родной мой… Как же я люблю тебя… Как же ты вовремя…

Когда меня потащил на дно гигантский кальмар, я услышала крик, а после меня потащили в обратную сторону… То есть, конечно, не потащили, а понесли. Сквозь полуоткрытые веки я увидела лицо испуганного не на шутку Джеймса. Он нес меня подальше от озера. Неужели он нырял за мной в озеро? Идиот! Но такой родной, любимый идиот… Вскоре мои глаза закрылись, а очнулась я уже в Больничном крыле. Вокруг меня сидели Лиза, Лили и Джеймс, носилась туда сюда мадам Викури, а МакГонагалл стояла где–то в отдалении… Девочки расспрашивали меня о том, что произошло, но я соединила толику правды с ложью… Никогда еще столько не врала! Они поняли, что я сказала не правду, но промолчали. Потом мадам Викури дала мне снотворное и я проспала без сновидений — и Слава Богу! У меня и так мозг перегружен…

От лица Джеймса.

Как? Ну КАК такое может быть? Гермиона меня любит? Ее фраза в спектакле «О, безумец… Неужели вы еще не поняли, что я люблю вас?«… Она была сказана искренне, от всего сердца! Я очень удивился. Потом мы поцеловались. Точнее, целовала она, как и полагалось по спектаклю. После крошечной милисекунды нашего поцелуя я понял — я тоже люблю Гермиону. Люблю, и не хочу отпускать. Но я был очень удивлен и нельзя сказать, что поразило меня сильнее — то, что Гермиона любит меня, то, что я люблю ее или то, что я не замечал ее любви такое долгое время? Возможно, все сразу. Она очень быстро убежала. Когда я зашел в гримерную, ее там уже не было, лишь хлопнула где–то вдалеке дверь. Я побежал за ней и увидел, как она выбежала из замка. Двери были открыты. О чем только завхоз думает!? Так или иначе, я побежал за Гермионой, но ночь была очень темной, а месяц спрятался за тучи, поэтому я просто ходил по поляне, искал у Запретного леса, пока не осталось лишь озеро — туда я и пошел. Я не хотел звать ее, зная, что ей нужно подумать. Пусть она думает, пока я ищу.

Я подбежал к озеру и увидел маленькую фигурку и огромное длинное щупальце. Не помню уже, какие заклинания я орал, но они подействовали и я освободил девушку. Я быстро отнес ее в Больничное крыло, где быстро оказались МакГонагалл, Дорк и… и, разумеется, Эванс. Я никогда не был наблюдательным, это доказывает моя слепота по отношению к чувствам Гермионы ко мне, но во взгляде Эванс я увидел — она уже многое поняла. Они не поверили впопыхах сочиненному рассказу. От меня тоже ничего не узнали….

Не могу больше. Как я устал… Сегодня был ужасный день!

КОНЕЦ